Читать книгу "Европа перед катастрофой. 1890-1914 - Барбара Такман"

Август Бебель, партийный диктатор, для буржуазии был своего рода «теневым кайзером»20. Тщедушный, низенький, седовласый господин с козлиной бородкой родился в бараках в 1840 году, в том же году, что и «царь» Рид. Его отцом был армейский капрал, а матерью – служанка. Обучившись столярному делу, он вступил в ряды рабочего класса во времена Лассаля, и по обвинению в подстрекательстве к измене его на четыре года упекли в тюрьму, подвергнув наказанию, которое в те годы обычно порождало социалистов. В тюрьме Бебеля часто навещал Либкнехт. Он много читал и написал труд, достойный степени магистра – «Женщина и социализм». Его ума, говорил Моммзен, хватило бы для двенадцати юнкеров, живущих восточнее Эльбы 21. В рейхстаге Бебель успешно дебатировал с Бисмарком, говорил с характерным акцентом и, защищая сирых и бедных, снискал любовь и восхищение рабочих, считавших его своим «товарищем». Он намерен оставаться «смертельным врагом этого буржуазного общества и этого политического режима» до тех пор, пока его не сокрушит, заявил Бебель на партийном съезде в 1903 году. Это была традиционная партийная фразеология. В действительности же Бебель не питал иллюзий в отношении своих последователей. «Взгляните на этих парней, – говорил он в 1892 году корреспонденту лондонской «Таймс», наблюдавшему за шествием батальона прусских гвардейцев. – На 80 процентов они берлинцы и социал-демократы, но в случае беспорядков пристрелят меня по первой же команде сверху».

Из всех выдающихся персонажей Второго интернационала только Бебель и Кейр Харди имели пролетарское происхождение. Родители Карла Каутского (на четырнадцать лет моложе Бебеля), партийного теоретика и эссеиста, автора Эрфуртской программы, чьи комментарии к доктрине вызвали жаркие и нескончаемые дискуссии, были интеллектуалами: отец – художником, а мать – новеллисткой. Австриец Виктор Адлер был доктором, Эмиль Вандервельде имел богатых родителей, которых называл «воплощением буржуазной добродетели», и француз Жорес происходил из мелкобуржуазного сословия.

Доктор Адлер прекрасно знал, какой вред наносят человеческому организму недоедание, тяжелый физический труд и перенапряжение 22. Он хотел вести рабочих в новую эру «здоровья, культуры, свободы и достоинства». Он родился в Праге, в богатой еврейской семье и изучал медицину лишь для того, чтобы лечить бедных. Одевшись в лохмотья, подобно каменщику, он обследовал условия венских кирпичных заводов, где рабочие жили в бараках под надзором стражи, как в тюрьме, по пять-шесть семей в одной комнате и получали заработок расписками-талонами, которые принимались только в лавках компании. Перед тем как основать партию, он в 1889 году побывал в Германии, Англии и Швейцарии, изучив социальные законодательства, которые можно было бы применить в Австрии. Его низкорослую, щупленькую фигуру украшали пышная шевелюра, усы и очки в золотой оправе; несколько болезненный вид ему придавали бледное лицо и выступавшее вперед плечо. Помимо музыки, он безумно любил Ибсена и Шелли. Революция для него была несомненной, но он также считал необходимым добиваться реформ, которые должны подготовить рабочих и физически и интеллектуально к исполнению своей миссии. Борьба за реформы с деспотизмом режима Габсбургов истощала его силы и веру. Троцкий, близко узнавший Адлера в начале века, считал его законченным скептиком, готовым все что угодно стерпеть и к чему угодно приспособиться.

В Бельгии, самой густонаселенной стране Европы, процесс индустриализации происходил особенно интенсивно и быстро, и жизнь рабочего класса, по словам одного комментатора, была «настоящим адом». Владельцы текстильных фабрик, сталеплавильных заводов, шахт, каменоломен, доков и причалов относились к рабочим «как к зерну в жерновах». Четверть рабочих получали в день в пересчете на доллары менее 40 центов, другая четверть – 40–60 центов. Обследование в Брюсселе показало, что 34 процента рабочих семей ютились в одной комнате. Уровень неграмотности в Бельгии был самый высокий в Северной Европе, и детский труд использовался в таких масштабах, что лишь немногие дети могли посещать школу. Побуждаемое более «весомыми мотивами, чем доктрина»23, рабочее движение в Бельгии основало свою партию в 1885 году без каких-либо шатаний и разбродов, поскольку просто не могло позволить себе такой роскоши. Самая сплоченная, дисциплинированная и самая серьезная из всех европейских социалистических организаций, бельгийская партия была и преимущественно пролетарской, хотя и возглавлялась неистовым интеллигентом Вандервельде. Юриста по образованию, блестящего оратора и сочинителя статей по проблемам рабочего движения особенно обожали женщины-социалистки, считавшие его «обаятельным и привлекательным физически»24. Вместе с профсоюзами его партия организовала систему кооперативов, где рабочие покупали социалистический хлеб и социалистические башмаки, пили социалистическое пиво, устраивали социалистические каникулы, получали социалистическое образование в Новом университете, где читал лекции французский анархист и географ Элизе Реклю. Основанная Вандервельде в 1894 году, тогда же, когда фабианцы основали Лондонскую школу экономики, Бельгийская школа проектировала социалистический мир в недрах капиталистического общества.

Благодаря расширенному избирательному праву, завоеванному ценой жизни нескольких рабочих, Бельгийская рабочая партия в 1894 году получила двадцать восемь депутатских мест в самом буржуазном парламенте Европы. Появление этого единого блока, твердо и решительно настроенного свергнуть все институты существующего режима 25, напугало правящий класс и вдохновило сторонников социализма, доказав, что Бельгия может стать первой страной, где утвердится социализм. Когда в 1902 году была предпринята вторая попытка всеобщей забастовкой добиться избирательного права по принципу один человек – один голос, многие не захотели рисковать и приносить в жертву то, что уже завоевано. Но возобладало мнение самых воинственных социалистов. Все еще могущественный и агрессивный правящий класс устроил расправу над демонстрантами, вышедшими на улицы Лувена. Под пулями погибли восемь забастовщиков, и партии понадобилось много лет, чтобы восстановить силы и моральный дух.

В Германии был Маркс, Франция прославилась революцией и Коммуной. Социализм во Франции был в большей мере духовный, но в силу фракционности менее фундаментальный и менее авторитетный, чем в Германии. Марксистской матрицей служила Французская рабочая партия, основанная в 1879 году Жюлем Гедом, консультировавшимся с Марксом и Энгельсом. Через два года Поль Бруссе отпочковался и организовал «поссибилистов», полагая, что освобождение рабочих возможно и без революции. Эдуард Вайян, наследник коммунаров-бланкистов, возглавил самостоятельную социалистическую революционную партию, от которой отделилось экстремистское крыло, назвавшееся «аллеманистами» по имени его лидера Жана Аллемана. Гед оставался самопровозглашенным хранителем марксистского учения, неустанно выступая против отступничества и ложных идолов. У Геда были длинные черные волосы, ниспадавшие почти до плеч, продолговатое лицо Иисуса Христа, дидактический длинный нос с пенсне, и всем своим обликом он напоминал страстного борца за веру, в данном случае за веру в необходимость неустанной борьбы против капиталистической системы. «Торквемада в очках»26 – назвал его один современник, а Золя отметил его «особенно эмоциональную манеру жестикулировать и непреходящий кашель». Все помыслы Геда были только о революции, и он считал непозволительным любое сотрудничество с вражескими классами. Он был «импоссибилистом». Гед принадлежал к категории марксистов, одержимых предвидением катастрофы. Человечество, поглощенное материалистическими интересами, деградирует. Если промедлить, то социализм может наступить слишком поздно для его спасения. «Что мы, социалисты, можем сделать с деградированным человечеством? 27 – задавался он таким сакраментальным вопросом во время разбирательств дела Дрейфуса. – Мы придем слишком поздно. Человеческий материал разложится, когда наступит время для строительства нашего нового дома».