Читать книгу "Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен"

Он начал регулярную осаду, которая отнимала почти все силы гарнизона.

В 163 г. до н. э.[1577] армия – более значительная, чем последняя, – вышла из Антиохии; в ней был даже корпус слонов. Вел этот отряд Лисий, и его сопровождал сам мальчик-царь. Они снова планировали атаковать с юга, и снова осаде подверглась пограничная крепость иудеев – Бет-Сур (Вефсура). Иуда, как и в былое время, бросился в битву. Но против настоящих царских войск его отряды держаться не могли. Он потерпел поражение в Бет-Захарии (Вефсахаре) близ Бет-Сура. Его брат Елеазар оказался среди убитых. Как говорится в нашей истории, Елеазар пал, атакуя одного из слонов, на котором, как он считал, сидел сам царь. Иуда отошел в окрестности Гофны, оставив путь свободным. Царь и Лисий пошли на Иерусалим и осадили крепость националистов на горе Сион, в то время как часть царской армии осталась продолжать осаду Бет-Сура. В Иудее сильно не хватало еды, и как из-за количества беженцев, которые прибыли туда в последние годы, и потому что это был субботний год[1578]. Из-за голода Бет-Сур вынужден был сдаться, и царский гарнизон занял место иудейского[1579].

Но националисты снова спаслись от отчаянной ситуации благодаря событиям вне Иудеи. Некто Филипп, который находился с Антиохом Эпифаном в Персиде и получил, как говорил, от умирающего царя диадему и печать, которые несли в себе высший авторитет в царстве, теперь выступил против Лисия в Антиохии. Для Лисия оказалось очень важным быстро договориться с иудеями. Каковы именно были условия договора, определить невозможно. Свобода еврейскому вероисповеданию была уже предоставлена в 164 г., и вопрос с тех пор был, могли ли националисты даровать такую же свободу эллинизму, или же владение государством попадет исключительно в руки хасмонейской партии. Судя по всему, Лисий теперь должен был оставить сторонников эллинизма и предложить дружбу селевкидского правительства Хасмонеям, если только они со своей стороны примут гегемонию Селевкидов. Иуда должен был получить высшую власть в Иудее, но иметь ее как стратег царя[1580]. Менелая, главу эллинистической партии, старое орудие селевкидского двора, Лисий поспешил уничтожить. Он явился сам в царский лагерь с просьбой восстановить его в должности первосвященника. Вместо этого после договора с Хасмонеями Лисий взял его обратно вместе со своей армией после возвращения, и в Берое в Северной Сирии (Алеппо) его бросили в пылающую печь[1581].

Селевкидский царь вернулся в Иерусалим в качестве друга и совершил приношение в Храме. Однако в акрополе остался гарнизон, и до того, как он ушел, крепость националистов в Иерусалиме была разрушена. Ситуация, которая создалась теперь там, – власть Хасмонеев, но при этом ограниченная неприятным союзом и находящаяся под наблюдением гарнизона, – не обещала стабильности. А теперь временно отвлечемся от Иудеи и посмотрим на Северную Сирию.

Как только Лисий вернулся с царем на север, ему пришлось помериться силами с Филиппом. Филипп проиграл и бежал к Птолемею Филометору; с тех пор он исчезает со страниц истории[1582]. Дворцовая партия, к которой принадлежал Лисий, теперь владела абсолютной властью. Насколько неосторожным было их управление, показывает тот факт, что они совершили какое-то преступление (возможно, речь идет об убийстве царицы Антиохиды в то время, как она находилась в своем старом доме), что полностью заставило отвернуться от них каппадокийский двор: с альянсом, который был частью политики Антиоха Эпифана, было покончено[1583].

В Риме решили воспользоваться слабостью селевкидского царства, чтобы подорвать его могущество еще больше. В 164 г. было отправлено посольство[1584] (вскоре после того, как стало известно о смерти Антиоха Эпифана), которое состояло из Гнея Октавия, Спурия Лукреция и Луция Аврелия, чтобы «устроить сирийское царство». Под «устройством» сенат понимал разрушение построенного недавно флота и уничтожение корпуса слонов: и то и другое противоречило условиям мира, заключенного при Апамее. Считалось, что партия Лисия согласится на все, каким бы катастрофическим или бесчестным оно ни было для царства, только чтобы охранить свои места и обезопасить себя от того, чего они больше всего боялись, – возвращения Деметрия[1585]. Миссия продвигалась вперед медленно, рассматривая по дороге другие дела в восточных странах. Видимо, уже в 163 г. они добрались до Каппадокии, и теперь плоды бездумной политики Лисия уже были налицо. Трон был не в руках Ариарата IV Евсевия: им овладел его сын Митридат, который, придя к власти, принял имя Ариарат – Ариарат V Евсевий Филопатор. Он со всей энергией занимался любыми планами, которые позволили бы унизить селевкидский двор. Он нарисовал живую картину дурного правления и слабости Лисия и его партии и предложил военную поддержку римским послам. Однако послы были настолько низкого мнения о тогдашнем сирийском правительстве, что даже сочли военную поддержку ненужной[1586].

Римляне рассчитали правильно – по крайней мере, в том, что касалось Лисия и его компании. Те не возражали против уничтожения флота и слонов. Однако Октавий не учел настроений народа, который при виде этого буквально обезумел. И ему пришлось за это заплатить. В Лаодикее, куда прибыли послы (чтобы уничтожить корабли в гавани или отправиться в путь дальше, в Египет), Октавий, упражняясь в местном общественном гимнасии, был атакован и убит гражданином по имени Лептин. Лептин немедленно превратился в героя: он расхаживал по Лаодикее, объявляя, что действовал по божественному вдохновению. Среди самых громких голосов, прославлявших его, был Исократ, преподаватель литературы из Греции, которого теперь волна народного возбуждения увлекла в политику. Он начал заявлять, что и другие послы должны разделить судьбу Октавия. Исократ высказал всю ту горечь против Рима, которая накопилась у греческих идеалистов. Однако коллеги Октавия сочли за благо бежать (163–162)[1587].

Правительство, конечно, пришло в ужас от этой трагедии. Телу убитого посла были оказаны торжественные почести, и в Рим поспешно отправлена делегация, которая должна была уверить сенат, что двор не принимал совершенно никакого участия в этом преступлении. Однако сенат не торопился их оправдать. Он сохранял внушительную сдержанность (которая часто является следствием невежества или нерешительности), которая так озадачивала и пугала греков. Однако крах Лисию и его партии принес отнюдь не сенат[1588].

Глава 27

Деметрий Сотер

Все это время в Италии рос юноша, который не терял надежды вновь завоевать свое наследие. Когда в Рим пришли новости о смерти его дяди (164 до н. э.), он обратился к сенату с прекрасной речью, моля позволить получить свое наследство. Сенату не приходилось сомневаться в том, что на селевкидский трон взойдет дружественный им царь: Деметрий уверил их, что он на