Читать книгу "Наброски пером (Франция 1940–1944) - Анджей Бобковский"

писалось мало. Я купил несколько роз в новом цветочном магазине на улице Лафайет. Еще никогда в жизни я не тратил столько денег на розы для собственной жены. Вечером ужин с устрицами и хорошим белым вином.

5.12.1942

Вечером в театре Амбассадор на спектакле «Клотильда дю Мениль» («La Parisienne»[659]) Анри Бека{125} и «Mais n’te promène donc pas toute nue»[660] Фейдо{126} с Алис Кочеа{127}. Поистине, поражает количество комбинаций, придуманных французскими драматургами на тему так называемого супружеского треугольника. Ведь чтобы из обычного треугольника создать столько треугольных фигур, действительно нужна изобретательность. «Клотильду дю Мениль» поставили впервые в 1885 году и сразу же признали классическим произведением. Вскоре после этого спектакль ставят в «Комеди Франсез». Великая Режан{128} укрепляет ее славу своим талантом, играя Клотильду в театре «Водевиль». Однако наибольший успех обеспечил пьесе Андре Антуан{129} в своем театре. В течение всего вечера я тщетно задавался вопросом, что было «классического» и почему эта пьеса вошла в постоянный репертуар французской сцены. Клотильда дю Мениль — жена старика, который хочет получить более высокую должность в администрации. В доме бывает друг мужа, который благодаря этой дружбе является в том числе и другом жены, говоря дружеским языком. Клотильда — хитрая самочка, как и все глупые женщины. Она старается помочь мужу получить желанную должность, что одновременно поможет наладить (в смысле «уверенность», «доверие», «спокойствие» — одним словом, сберкасса любви) отношения между ней и любовником. Клотильда параллельно заводит адюльтер с влиятельным молодым человеком. Муж получает должность, любовник возвращается к своей роли, все довольны.

Все это на протяжении трех актов. Если бы, по крайней мере, это было пикантно… Но получилось плоско. Вся интрига, если ее вообще можно так назвать, совершенно механическая. Чувствуется конструкция, конечно не лишенная точности, но совершенно без накала. Клотильда является идеальной представительницей парижской bourgeoise. Она хладнокровно воплощает в жизнь свой план, сохраняя видимость хорошей жены и, что еще важнее, верной любовницы. В этой пьесе на первом плане не измена мужу, а измена любовнику. Любовник уже с первого акта является частью дома дю Meниль. Конфликт — измена любовнику. Все вместе — математика, холодная и без ошибок, без капли не только чувства, но и страсти. Здесь никто никого не любит, никто никого не желает, все это — выгодная для всех сделка под руководством хитрой Клотильды. Муж получает желаемую должность. Любовник, на время впавший в отчаяние из-за того, что потерял не столько расположение, сколько свои вторники и пятницы, к которым он так привык, что не может представить себе другой жизни, получает обратно свой статус, а вместе с ним и (после кратковременной грозы) свои вторники и пятницы. А Клотильда благодаря должности мужа поднимается на ступень выше в социальной иерархии, получив более широкие возможности для проявления дипломатических способностей в качестве уважаемой (это самое главное) светской женщины. И так до бесконечности, вплоть до менопаузы, когда она для разнообразия станет святошей. Может, это действительно классика. Клотильда — классика, ее ловкость — классика, ее лицемерие — классика, ее особый интеллект французской самки — классика. Кроме того, классический муж, любовник, для которого вторник и пятница в карете и в гостинице с Клотильдой — тоже классика и, наконец, вся интрига — классика, не говоря о языке, по-настоящему классическом.

Вторая пьеса — бульварная одноактная пьеса Фейдо, более поздняя, чем «Клотильда». Это уже 1900 год. Жена депутата прогуливается по квартире в ночной сорочке, на высоких каблуках и в шляпе. Почему? Июль, в Париже жара, и ей жарко. В связи с этим возникает ряд недоразумений qui pro quo, завершающихся визитом репортера, который, вместо того чтобы взять интервью и написать очерк о депутате, пишет текст, с интересом рассматривая задницу хозяйки дома. И что скажет на это месье Клемансо, живущий напротив?

Здесь уже больше характера. Бульварный фарс, на котором наши бабушки и дедушки переминались с ноги на ногу, разглядывая в лорнет прелести под ночной сорочкой. И если при этом удавалось увидеть часть ножки, было весело. Никакого содержания. Так это выглядит с литературной точки зрения. А вот спектакль — совсем другое дело.

В настоящее время театр Амбассадор под руководством Алис Кочеа является самым изысканным в Париже. Кочеа — прекрасная актриса. Постановка и ее игра спасли пустоту двух пьес до такой степени, что выходишь из театра в состоянии своего рода просветления. Декорации и костюмы для спектакля выполнил очень en vogue[661] и действительно талантливый Диньимо{130}. С присущим французам чувством эпохи он показал на сцене всю роскошь салона в стиле модерн в лучшем и худшем стиле. Замечательная оригинальная мебель в стиле модерн, безделушки, ткани, цветы и пальмы. На этом шикарном фоне — Алис Кочеа в прекрасных платьях и шляпах той эпохи, в драгоценностях тех времен из частной коллекции Бушерона{131}. В целом спектакль просто блестящий, игра Кочеа без нареканий, классическая. То же самое в одноактной пьесе, в которой на фоне прекрасных декораций она сумела показать все черты глупой гусыни, расхаживающей по дому в сорочке и оправдывающейся с напускной наивностью qu’il fait trente-cinq dégrées де latitude dans la sombre (тридцать пять градусов в тени).

В театре битком. Люди отвернулись от модернизма. Франция, будто предчувствуя свой конец, с придыханием смотрит назад, в те времена, когда она еще что-то собой представляла. Обе несуразицы пользуются успехом. Любые дневники, как только появляются в книжных магазинах, немедленно раскупаются. Если так пойдет дальше, то после войны воцарится мода на шнуровку, кринолины, осовремененное ханжество, скромность и романтическую любовь. Среди зрителей в театрах и других развлекательных местах полно нуворишей, то есть барышников, как говорили после первой войны. Люди зарабатывают состояния на черном рынке и выставляют свои богатства напоказ где только могут. Молодые люди с длинными волосами и в длинных пиджаках, так называемые zazou[662], дамы в больших шляпах или в фантастических чалмах. Все новое, глянцевое, блестящее. Paris de la belle époque[663].

6.12.1942

Солнце и тепло. Зима обещает быть легкой. Может, уже последняя? С нетерпением жду 1943 год, мне все кажется, что это безумие закончится в следующем году. Есть такие, кто говорит, что не закончится, и, наверное, они правы. Мы пообедали пораньше и на весь день поехали на велосипедах в Булонский лес. В лесу много людей, много велосипедов и много детей. Солнце пригревало совершенно