Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

Песенка снаружи закончилась глупым ржанием. Юноши раздухаривались, и подле входа начала собираться толпа.

– Ну тогда с разбитой головой лежал бы ты, – отозвался самый младший из купцов, парень лет, на глазок, не больше пятнадцати-шестнадцати. – Они бы не спустили одинокому монаху. Они…

Он отвернулся, моргая, а последний из мужчин, тот, который до времени не произнес ни слова, тяжело дыша и опираясь о палицу, вдруг упал на колени и в полной тишине расплакался с надрывом.

Альтсин заметил уголком глаза, что нога побитого мальчишки сделалась недвижима, зато судороги пробежали по его лицу, и стало ясно, что душа подростка готовится в путь к Дому Сна. Заметил это не он один – женщина тихо заплакала и осунулась, теряя сознание, а мужчины превратились в глиняные статуи. Не могли поверить в происходящее. Он взглянул на них и вдруг уже знал, что они просто вышли на дневную прогулку, отдохнуть от дня тяжелых трудов, может быть – проведать приятелей, что-то съесть и выпить в городе вина. Еще четверть часа назад они смеялись и перешучивались, уверенные в своем будущем.

А теперь вернутся домой с мертвым ребенком на руках.

Снаружи очередной куплет описывал женщину, подставляющую зад борову и рождающую полусвинских ублюдков. Ржание, которым куплет закончился, было словно ведро кала, вывернутое просто в душу.

Что-то пикнуло у него в ушах, он будто вынырнул из глубокого погружения. Волоски встали дыбом по всему телу, а на краю зрения появился красный туман.

Он чувствовал его. Дурвон. Знак воина. ВОИНА. Дурвон не был сломанным мечом – он был мечом целым, а как половину клинка его представляли оттого, что вторая торчала в сердце всех наших страхов, убивая их. Такова была первичная, чистейшая символика этого знака. Меч, убивающий страх, дающий отвагу и надежду.

Дурвон, древний символ, рисовали на косяках дверей и на окнах, чтобы отгонять зло, – в те времена, когда окна и двери были еще модной фанаберией; его рисовали на щитах и татуировали на телах, чтобы он принес счастье в битве, – задолго до того, как первые рисунки превратились в глифы, а те – в зачатки рун и букв. Прежде чем пришли Нежеланные и прежде чем из куска души бога отковали Денготааг, который на самом деле должен был стать входом в царство Реагвира, а форму ему придали исключительно в память о древнем символе.

А теперь они превратили Дурвон в бандитский знак, под которым убивают детей, как раньше превратили Меч Реагвира в орудие казни и источник дешевых фокусов.

Вор почувствовал каждую татуировку перед храмом, идентичные в каждой детали, потому что именно так и действует подобная магия, первоначальная изо всех магий – символов и знаков, и потянулся к ней. Они принадлежали ему.

Он наклонился и поднял мальчика. Жизнь утекала из него с каждым вздохом. Старший мужчина схватил Альтсина за руку, но глянул в тень под капюшоном и отпустил его, с лицом, застывшим в гримасе неопределенного ужаса. Вор вышел из дверей, укачивая мальчика на руках.

Вульгарную песенку обрезало на полуслове, а дюжина презрительных взглядов воткнулась в него с силой брошенных дротиков. Толпа, стоящая за юношами, загудела и умолкла в ожидании идущей смерти. Толпа всегда радуется такой возможности.

– Он уходит в Дом Сна. – Вор положил мальчика на ступени. – А его кровь падет на ваши головы.

– На чью? На мою? – Из группки аколитов Реагвира высунулся худой подросток с крысиной мордочкой. – Но не я его ударил, монах. И не знаю, кто это сделал. Может, он сам ударился? Как знать, у него ж в руке камень был. Я видел, что был. Правда, парни?

Те согласно засмеялись, размахивая палками и цепями. Жестокость и чувство безнаказанности привели к тому, что лица их казались почти одинаковыми.

Альтсину нужна была Сила. Он мог потянуться к той, что пребывала в нем, и заплатить синяками, припухлостями и кровью во рту. Но он не затем сюда пришел.

– Твой знак, сыне. – Проклятие, ну и странно же это прозвучало. Словно было ему все сорок. – Тот, на предплечье.

– Дурвон? – Подросток завернул рукав и с громким чмоканьем поцеловал Сломанный Меч. – Символ избранных, монах, знак истинного бога воинов, меч, а не две молитвенно сложенные ручонки, жополиз. Хочешь услышать, какую он дает нам силу? Ну, парни, давайте запоем наши нескладные песенки в последний путь этому пацану. Пусть не идет в Дом Сна в тишине.

Он махнул рукой и застыл, потому что Альтсин – а собственно, и не Альтсин – потянулся сквозь Дурвон за Силой.

Сила есть везде, она пронзает мир, дикая и хаотическая или пропитанная аспектами, позволяющими их приучить и использовать. А если те, кто ее применяет, переоценят свои возможности, то заплатят здоровьем или жизнью, потому что чрезмерная Сила, проходя сквозь тело, действует как медленный яд: уничтожает сосуды, ослабляет внутренние органы, покрывает кожу язвами и прыщами. Это одна из тайн чародеев, повсеместно известная и из-за того повсеместно игнорируемая: каждый из них, используя свое тело как инструмент для формирования Силы, должен помнить о персональных ограничениях. Нужны годы тренировок и учебы, чтобы узнать границы собственных возможностей.

Но если использовать чужое тело, можно пренебречь ценой. Особенно если знак, который выбит у них на коже, был его знаком и сделался воротами, сквозь которые он мог направить обретенную Силу так, чтобы та ему послужила.

Это не была аккуратная работа – никакого медленного расширения канала для магии, наблюдения за реакцией источника. Напоминало взлом дамбы и слежение за тем, как безумная волна катится вперед, сметая все со своей дороги. Вор потянулся прямо к жизненной силе юношей, заставил их открыться Силе, чтобы перековать ее так, как было нужно ему, – и передать ее в его руки.

Они завыли, когда Дурвоны на их руках запылали живым огнем. Буквально. Татуировки почернели и принялись дымиться, а кожа вокруг них сперва покраснела, а потом заскворчала, когда Сила, проходя через знак Реагвира, прожгла себе путь сквозь нервы, вены, кости и мышцы. И вдруг на брусчатке уже не стало отряда святых воинов, готовых убивать во имя Владыки Битв. Вместо них, воистину магическим образом, появилась банда вопящих, плачущих и скулящих подростков, вьющихся от боли, которая отбирала у них разум.

Альтсин убрал их крики из сознания, концентрируясь на мальчишке, что лежал на ступенях. Сила катилась ровно, причем потоком куда большим, чем было ему нужно, но это его не интересовало. Он отыскивал в ней аспекты, отвечающие за лечение, ускорение заживления ран и убирающие травмы, – остальное он отбрасывал. По камням ползали огоньки: от ножей, пряжек ремней и других металлических предметов, что находились поблизости, сыпались искры, а ветер вился по улице наподобие ошалевшей змеи.

Вор посвятил каплю внимания тому, чтобы приструнить отпущенную на волю магию – целью его вовсе не было причинить вред всем людям вокруг.