Читать книгу "Сталь и пепел. На острие меча - Вадим Львов"

— Ладно, начштаба, не говори «гоп». Будем надеяться, что с американцами все срастется ровно. И на этом фронте хотя бы все закончится.

Громов нырнул в громоздкий трофейный КШМ «Динго» и, аккуратно объезжая выбоины от снарядов в некогда идеальном немецком автобане, направился к позициям первой боевой тактической группы. Повернувшись к адъютанту, Громов спросил:

— Связывался с Алтуфьевым?

— Так точно. Он доложил, что все тихо, за исключением одного «Хаммера» на нейтральной полосе. Машина с белым флагом…

— Тебе, лейтенант, что, уже подполковники докладывают? — неприязненно переспросил он адъютанта.

Лейтенант отвел глаза.

— Извините, господин генерал. Я хотел сказать — не доложил, а сообщил.

— В следующий раз думай, кому и что говорить. Подполковник Алтуфьев — боевой офицер, орденоносец. А не портфеленосец. Понял, лейтенант?

Тот закивал головой, густо краснея.

Лейтенанта звали Паша Сойкин, он был переведен в адъютанты командира бригады из финчасти. Громов, как и положено боевому офицеру, шаркунов паркетных, всяких адъютантов-порученцев особо не любил и до последнего времени обходился обычным ординарцем, исполняющим в полевых условиях заодно роли штатного парикмахера, посыльного и даже повара. Ну, гренки там замастырить, картошки комбригу быстренько нажарить или омлет приготовить. Как говорится, помимо жены у нормального командира есть еще два надежных человека — водитель и ординарец. Но здесь слишком часто приходилось мотаться по подразделениям, и нужен был человек, обладающий острым языком и в офицерском звании для выполнения особых поручений в боевой обстановке. Вот здесь и пригодился Сойкин. Язык у него был хорошо подвешен, и вид весьма представительный, да и не глупый парень оказался. Правда, теперь приходилось его с собой таскать, словно собачонку комнатную.

Другой бы на «передок» просился, а этот Сойкин, наоборот, готов был землю носом рыть, лишь бы в штабе отсидеться под рукой у Громова. «Ну да и хрен с ним, с бздуном гороховым, — рассуждал Громов. — Не всем же быть, как Алтуфьев, Слоенов или тот же контуженый Топорков. Должен кто-то лакированные портфели за генералами таскать и спину манерно выгибать. Хотя противно, конечно…»

Командир первой боевой тактической группы расположил свой штаб на территории заброшенной фабрики по переработке использованных автопокрышек на северо-восточной окраине Хорнбурга. Фабрику давно закрыли, но из-за плохой экологии никто не брался ее разрушить. Мол, навредит природе… Поэтому здесь ютились какие-то эмигранты, сбежавшие при первых выстрелах.

Едва КШМ Громова в сопровождении «Тигра» комендантской роты повернул в сторону фабричных корпусов, как на дорогу вышли два гренадера, приказав маленькой колонне остановиться. «Сразу видно, что мы в хозяйстве Алтуфьева, — усмехнулся Громов. — Серьезный он малый…»

Подполковник встретил командира на пороге фабрики, превращенной в штаб, с неизменной нахальной улыбкой, словно приклеенной к лицу. Сначала Громова, как и предыдущего комбрига, Разумовского, это сильно раздражало, но потом привык.

Как офицер Алтуфьев был предельно требовательный и грамотный, косяков по службе не допускал и дрессировал вверенный ему личный состав на отлично. Но даже это не главное. Таких требовательных и грамотных сейчас пруд пруди. Алтуфьев был какой-то другой. Не зря его подчиненные называли атаманом. Крылось в нем что-то древнее, разбойничье, лихое. Он любил воевать. Для него война с ее риском и опасностью являлась желанной стихией, куда Алтуфьев бросался с головой и где мелких мест не искал. Далеко пойдет подполковник — если не убьют, конечно.

— Слушай, Алтуфьев, ты чего лыбишься все время?

— Так вы уже спрашивали, господин генерал! — весело отозвался подполковник. — Мы — на коне, америкосы — в дерьме. Вон белый флаг вывесили. Значит, припекло пиндосов хорошенько. Крепко мы их за яйца держим.

Громов усмехнулся:

— Ты им все кроссовки свои забыть не можешь?

— Так точно, как вспомню, так в глазах от бешенства темнеет.

— Ладно, давай ближе к делу.

Подполковник кивнул и сделал приглашающий жест рукой.

— Американцы гоняют по радиостанциям на всех частотах текст о прекращении огня. Просят разрешения встретиться с командованием. С вами то есть. У соседей такая же фигня.

— Уже знаю.

Громов задумчиво потер подбородок.

«Хреновая ситуация. Москва толком ничего не говорит, не может, раз Бородулин сам ни хрена не знает. Все боятся подставы. Понятно, что пальцы пляшут на курках».

То, что американцы будут просить перемирия, генерал предвидел еще пару дней назад. После того как немцы отскочили в сторону и заключили сепаратный мир, генерал-лейтенант Коун принял единственно верное решение — уходить как можно быстрее за Рейн. На территорию Нидерландов. Только кто сказал, что мы их собирались выпустить без боя?

Последний бой Громов запомнил хорошо. Наверное, в силу отчаянной обреченности американцев.

Во главе прорывающейся колонны первой бронетанковой дивизии неслись немногие уцелевшие М1А2 «Абрамс», за ними боевые машины пехоты и бронеавтомобили. Причем, плюнув на дороги, американцы рванули прямо через поля и мелкие городки, ломясь через изгороди и дренажные канавы. Перед прорывом их артиллерия выпустила, казалось, все остатки боеприпасов.

Разбив свою бригаду на три тактические группы, Громов устроил настоящую охоту на бегущих. Одна группа загоняла, другая, войдя в щель, оставленную немцами, перекрыла участок прорыва, третья шла параллельным маршрутом, уничтожая огнем бегущих. Это был не бой — натуральная бойня. Прорвавшуюся вперед ударную группу американцев встретил Слепнев, обогнав их параллельным маршрутом.

Напоровшись на русских «Барсов» и спешенных гренадеров, американцы из Old Ironsides, вопреки ожиданиям Слоенова и самого Громова, назад не повернули. Мгновенно развернулись из походного в боевой порядок и пошли в атаку, стараясь смести вставших на пути русских и пробить себе путь к свободе, путь домой.

Атака американцев быстро захлебнулась под прицельным огнем «Т-80УМ». Затаив дыхание, Громов и Слоенов наблюдали с НП, как смерть прореживает ряды ползущих на них американских бронированных машин. В довершение всего четыре «Ка-52», оставшихся в наличии бригадной авиагруппы, прошлись над этим стальным месивом, не жалея НУРСов.

Прорыв не удался, и, собрав остатки своих разодранных в бою колонн, Коун отвел их обратно в «треугольник» Хорнбург — Хельмштадт — Брауншвейг.

Уже после боя, чихая от дыма, пропахшего жженой резиной и горелым мясом, Громов посетил наспех образованный сборный пункт для пленных американцев.

— Сколько их? — спросил подвернувшегося под руку капитана-особиста.

— Больше трех сотен. Две трети раненые или обожженные.

Громов подозвал Слоенова:

— Распорядись, нормальную помощь надо оказать пленным и эвакуировать их.