Читать книгу "Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас"

Примерно так же мыслил и дядя Марии Хеннинг фон Тресков:

...

Покушение должно состояться coute que coute [любой ценой]. Даже если оно провалится, мы должны перейти к действию в Берлине. Практические задачи теперь не имеют значения, важно одно: немецкое Сопротивление должно проявить себя на глазах у мира и истории. По сравнению с этим все остальное не имеет значения635.

Этот последний, прославленный заговор 20 июля возглавил Штауффенберг, верующий католик, член аристократического рода. Его отвращение к Гитлеру превзошло меру, когда он увидел, как эсэсовцы обходились с польскими военнопленными в 1939 году. Эти злодейства и убийства евреев определили позицию Штауффенберга: сделать все возможное, чтобы покончить с правлением Гитлера. В конце 1943 года он сказал товарищу по заговору Акселю фон Буше: «Будем говорить по существу. Всем сердцем и всеми силами я осуществляю государственную измену».

Штауффенберг действительно вложил в эту задачу недостававшую прежним попыткам энергию и сосредоточенность, и был избран одним из непосредственных исполнителей покушения. Визит фон Хазе дал Бонхёфферу ясно понять, что план переходит в стадию осуществления. Цель оставалась прежней – взорвать Гитлера, по возможности – с парочкой его чешуйчатых друзей.

* * *

Дата была назначена. 11 июля Штауффенберг отправился к Гитлеру в Оберзальцберг. В кейс он спрятал бомбу. Но по прибытии Штауффенберга в Оберзальцберг выяснилось, что Гиммлера нет на месте. Генерал Штифф решительно возражал против осуществления плана в тот момент. «Господи! – взмолился Штауффенберг. – Неужели мы так ничего и не сделаем?» В Берлине все замерли в ожидании. Штифф, однако, настоял на своем. Герделер был в ярости, когда узнал, что покушение вновь отложили. «Они этого никогда не сделают!» – восклицал он636.

Штифф и Фельгибель возражали: представится еще немало возможностей. И действительно, четыре дня спустя Штауффенберга вызвали к Гитлеру в штаб-квартиру в Восточной Пруссии. Он вновь прибыл с бомбой в кейсе и вновь Гиммлера не оказалось на месте и Штифф вновь настоял на переносе даты покушения. На этот раз к Штиффу присоединился Фельгибель. Штауффенберг был раздосадован, но возражения Фельгибеля и Штиффа связали ему руки: Фельгибеля лишь с большим трудом удалось привлечь на сторону заговорщиков и ему отводилась ключевая роль в координации их действий. Итак, Штауффенберг вновь несолоно хлебавши вернулся в Берлин.

Тем не менее, было ясно, что до удачного покушения остаются считаные дни. 16 июля Бонхёффер писал Бетге:

...

Кто знает, может быть, теперь это не будет происходить слишком часто, и мы увидимся быстрее, чем думали… Скоро нам понадобится припомнить наше совместное путешествие летом 1940 года и мои последние проповеди637.

Бонхёффер говорил намеками. Последние проповеди он читал во время совместного пастората в Восточной Пруссии – таким образом он обозначил в письме штаб-квартиру Гитлера Wolfsschanze. Именно там в итоге взорвалась бомба.

20 июля 1944 года

Имя Адольф происходит от древнегерманского Adelwolf , «благородный волк». Гитлеру эта этимология была известна, и, благо фюрер был склонен к мистицизму, он охотно использовал тевтонский тотем волка. Нравились ему и хищная плотоядность, Дарвинова беспощадность серой твари, так что «волк» сделался символом будущего фюрера еще в 1920-х годах: тогда он частенько регистрировался в гостиницах под именем герра Вольфа, под этим же именем приобрел и дом в Оберзальцберге и приучил детей композитора Вагнера звать себя «дядюшка Вольф» [74] . Во время Битвы за Францию его штаб-квартира именовалась Wolfsschlucht («Волчье ущелье»), а командный пост в Восточной Пруссии – Werwolf («Волк-оборотень»). Но самым знаменитым из обиталищ этого волка стала другая штаб-квартира в Восточной Пруссии, «Волчье логово» – Wolfsschanze638.

19 июля Штауффенберг получил приказ явиться на следующий день к часу дня на собрание в «Волчьем логове». Утром 20 июля он поднялся в пять и перед уходом сказал своему брату Бертольду: «Мы перешли Рубикон». Он поехал в аэропорт вместе со своим адъютантом Вернером фон Хэфтеном, тем самым человеком, который заговорил с Бонхёффером о возможности и необходимости убить Гитлера. Теперь Вернер непосредственно участвовал в историческом деянии. Эти двое везли с собой кейс, где под важными бумагами лежала, завернутая в рубашку, еще одна хитроумная пластиковая бомба, но на этот раз она не подвела заговорщиков, взорвалась. Этот взрыв погубит в итоге тысячи человек, но только не того, кого они покушались убить.

По дороге тираноубийцы зашли в католическую часовню, Штауффенберг хотел помолиться. Часовня спозаранку была еще заперта, но отец Верле впустил их. Десятью днями ранее Штауффенберг задал этому священнику терзавший его вопрос: «Даст ли Церковь отпущение человеку, убившему тирана?» Отец Верле ответил, что в таком случае отпущение властен дать только папа римский, но обещал и сам внимательнее изучить этот вопрос. Хэфтен о том же полтора года назад спрашивал Бонхёффера.

В аэропорту Штауффенберг сказал адъютанту: «Мы и на это не смели надеяться… Судьба предоставляет нам такую возможность, и я ни за что не откажусь от нее. Я испытал свою совесть перед Богом и перед собой. Этот человек – зло во плоти»639.

Около десяти утра, после трехчасового перелета, они добрались до Растенберга. Оттуда штабной автомобиль повез их в сумрачные восточнопрусские леса, в глуши которых таилось «Волчье логово». Проехали мимо блиндажей, минных полей, ограды из колючей проволоки под током, и наконец мимо рабски преданных фюреру стражей-эсэсовцев, и проникли в «безопасную зону», где фюрер находился уже без охраны. Теперь оставалось лишь включить зарядное устройство, подсунуть кейс поближе к Адольфу и выскользнуть из помещения прежде, чем прогремит взрыв, успеть проскочить мимо эсэсовцев, которых поднимет на ноги сигнал тревоги, по ту сторону электрифицированной изгороди, за минные поля, мимо блиндажей. Ко всему этому Штауффенберг был готов640.

Но до собрания оставалось еще три часа, вновь прибывших пригласили пока что позавтракать. Затем Штауффенберг поговорил с Фельгибелем, который должен был сразу после взрыва известить штаб заговорщиков в Берлине, а затем отрезать Wolfsschanze от мира, прервав все виды сообщения – телефон, радио и телеграф, – до полного осуществления плана «Валькирия». Фельгибель, начальник сигнальной службы OKW (верховной службы главнокомандующего), был в этом смысле ключевой фигурой заговора. Сверив с ним часы, Штауффенберг направился к генералу Кейтелю, возглавлявшему OKW, но у того имелись неприятные новости: в «логове» к половине третьего ждали Муссолини, а потому Штауффенберг должен был явиться к Гитлеру раньше, в полпервого, и – что самое худшее – должен до минимума сократить свой доклад. Успеет ли запал сработать? – встревожился Штауффенберг и тут же придумал выход: активировать устройство до того, как начнется встреча. Тут же на него обрушился новый сюрприз: из-за жары встреча переносится из подземного бункера в наземное помещение. И это тоже была плохая новость: толстые стены бункера удержали бы внутри взрывную волну, многократно усилив разрушающую силу взрыва. Тем не менее бомба была достаточно мощной, и Штауффенберг понадеялся на нее.