Читать книгу "Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон"

…И вот так случилось, что простая корова видела прогресс мира от самых ранних начал человечества до расплодившихся технологических чудес. Нововведения. Результативности. Непрерывные улучшения и подвиги изобретательности, от которых отбраковка ее потомства становилась еще неизбежней. От колыбели людской цивилизации до освящения величайших памятников человека – корова присутствовала при этом всем. И все это, казалось, было прогрессом…

* * *

– А потом, мистер Смиткоут? Что корова увидела потом?

* * *

– …А потом корова увидела изобретение современного оружия. Ядерную реакцию. Химическую войну. Она свидетельствовала падающим бомбам и массовому уничтожению. Геноциду. Экологическому опустошенью. Загрязненным рекам и политизированным небесам. Строительству плотин. Засухам. Гибели более ранних народов от рук тех, кто явился после. Все это видела она, а соломины болтались у нее изо рта. Все это она видела со своего скромного наблюдательного пункта на вершине холма…

* * *

– А потом, мистер Смиткоут? Потом-то что было?

– Ну, а потом корова вновь принималась щипать траву.

– И все?

– Конечно. Это же просто корова, ну?

– Ну, да. Но должно же быть что-то еще! Так что же было потом?

– Ну, потом я обмяк на стол в кафетерии, где меня на следующее утро обнаружила моя бывшая студентка…

– И вот это и есть конец истории?

– Для нее – да.

– И это был конец мира?

– Не вполне. Оттуда меня в неотложке доставили через время и пространство в эту одинокую больничную палату в городе. Меня привезли сюда и дали лекарств, от которых мне пришлось спать до той минуты, когда я открыл глаза и увидел Чарли. Видите ли, с начала времени все, что когда-либо происходило, есть единая непрерывная цепочка прогресса – ничем не нарушаемая череда вдохновений и открытий, что ведет от пустых полей наших начал к достижениям современной жизни. От тьмы первой ночи к поездке вас троих на автомобиле, которую вы только что пережили. От яблока к стебельку сельдерея. От первого зерна, когда-либо посеянного, до вилки с «джелл-о», которое Чарли сейчас намерен отправить себе в рот…

Смущенно я положил желе обратно на тарелку.

– …Вот видите, – сказал Уилл, – все до единого события в истории человечества – каждое техническое изобретение, каждый отпрыск прогресса – сговорились свести нас четверых в этом кафетерии. Кульминация истории – в нас четверых здесь и сегодня. Здесь и сейчас – вершина истории; вот в этой людной больничной столовой, где мы втроем сидим за этим столом: Бесси потягивает чай, Рауль рисует каракули на салфетке, а Чарли кладет в рот кусочек желе. Мы – в этом здесь и сейчас – суть окончательная кульминация множества чудес истории…

– Мы?

– Да, вы.

– А вон та женщина, что выбрасывает свой пустой кулек из-под «Фритос»?

– И она тоже.

Бесси отхлебнула еще чаю.

Рауль смял салфетку и бросил ее к себе на поднос.

– Мир, – сказал Уилл, – заканчивается в этот исключительный миг во времени и пространстве. Заканчивается он на нас четверых. Ибо мы и есть наивысшая точка истории, кульминация человеческого повествования, окончательное следствие всего…

В кафетерии солнце уже спустилось далеко за стойку с салатами.

Я поместил вилку с желе себе в рот и проглотил его.

* * *

После обеда санитар – на сей раз белый – вернулся отвезти Уилла обратно в палату. Перед уходом Уилла Бесси крепко его обняла. Рауль потрепал его по плечу и сказал:

– Держитесь, профессор. Увидимся опять в Коровьем Мыке, когда поправитесь.

Затем настал черед моим словам.

– Ладно, мистер Смиткоут, – сказал я. – Скоро увидимся. Несомненно, когда-нибудь в ближайшем будущем…

– Будущем? – сказал Уилл.

– Да, в будущем.

Даже тогда я понимал, что говорить ему это, вероятно, неправильно. Но больше ничего придумать не мог.

Уилл хмыкнул. Я пожал ему руку – она была очень мягка, почти безжизненна – и направился обратно к машине, где внутри меня уже ждали Рауль и Бесси.

* * *

– Сколько времени? – спросил я у Рауля.

– Хорошо за два, Чарли. Фактически, почти три. Вечеринка начинается через три часа. До Коровьего Мыка ехать шесть часов. Ну и что мы будем делать?

– Все просто, – ответил я. – Поедем очень быстро…

Оттуда я помчал по улицам города, обгоняя таксомоторы и фургоны доставки, к выезду на шоссе, на саму трассу, дальше мимо городских спальных районов, мимо пригородов. Как и ожидалось, дневное движение было промежуточной алгеброй, и пока мы ехали, Рауль с нещадной результативностью информировал меня о нашей временно́й задаче.

– Уже четыре часа, – говорил он. – А мы еще и на тридцать минут от города не удалились… – После чего: – Чарли, мы очень опоздаем. Сейчас ровно половина пятого, а мы еще и половины пути не проехали! – Быстрой чередой последовали пять часов… пять тридцать… пять сорок пять… пять пятьдесят пять. Ровно в шесть Рауль оторвался от карты и мрачно объявил:

– Шесть. Вечеринка официально начинается…

Бесси присвистнула от изумленья.

Я кивнул. Уже было хорошо за шесть, а мы и полпути не проехали, возвращаясь из нашего шестичасового путешествия от зелени к засухе и затем обратно сквозь ворота к зелени. Город остался далеко позади, однако Коровий Мык в равной же мере оставался далеко впереди.

– Вечеринка уже началась, – сказал Рауль. – А ехать нам туда еще не один час…

– Все будет нормально, – сказал я. – Мероприятие идет своим чередом, и идти ему просто придется без нас. Я оставил доктору Фелчу подробные заметки. Все получится.

– Как вы можете быть таким спокойным?

– Потому что я тщательно все спланировал. Я администратор в области образования и, планируя рождественскую вечеринку, которая только что началась, приложил все свои силы и все учел.

– Будем надеяться, что вы правы.

– Конечно же, прав. В данный момент, пока мы говорим, – несколько минут седьмого. Это значит, что кафетерий уже украшен ровно так, как я это планировал.

– А это как?

– Кропотливо. И празднично.

– Да, но как именно?

– Ну, к примеру, на одной стене целиком будет полномасштабная модель американского флага – все тринадцать полос и сорок семь звезд. Флаг такой крупный, что занимает всю стену от одного угла до другого. Он огромен. И внушителен. А напротив него, на другой стене – диаметральная противоположность этому флагу: сотни флагов поменьше, представляющих меньшие нации мира. На этой стене свое место под солнцем находят различные проявления национальности: от Афганистана до Югославии, от Албании до Японии. Зимбабве. Советский Союз. Танганьика. Все страны до единой, ныне существующие на лице земли, получили по собственному флагу, и флаги эти в идеальном созвучье столпились вместе, занимая всю ширь целой стены нашего кафетерия…