Читать книгу "Дети Бога - Мэри Д. Расселл"

Джон улыбнулся, не пряча нежности.

— В каком-нибудь баре, мертвецки пьяный? — предположил он.

— Или просто мертвый.

Эмилио отвернулся, моргая. Когда он снова смог говорить, его голос звучал ровно:

— Одной твоей дружбы хватит, чтобы доказать существование Бога. Спасибо, Джон. За все.

Джон кивнул, затем еще раз, словно бы подтверждая что-то.

— Пойду разбужу парней, — сказал он.

Кода

Земля: 2096

Вновь радиоволны принесли музыку с Ракхата на Землю, и опять Эмилио Сандоса опередили новости, которые изменят его жизнь.

Задолго до того, как он прибыл на родную планету, общественная реакция на ДНК-музыку обрела вполне четкие формы. Верующие сочли ее чудесным подтверждением существования Бога и свидетельством Божественного Провидения; Скептики объявили ее подделкой: хитроумным трюком иезуитов, который должен отвлечь внимание от их предыдущих неудач. Атеисты не оспаривали подлинность музыки, но воспринимали ее как еще одну счастливую случайность, которая — так же, как и сама Вселенная, — ничего не доказывает. Агностики признавали, что музыка великолепна, но с заключением не спешили, ожидая невесть чего.

— Ее копии были помещены на горе Синай и поддеревом Будды; на Голгофе и в Мекке; в священных пещерах, возле колодцев жизни, внутри каменных колец. Знамения и чудеса всегда подвергались сомнениям, и, возможно, так и должно было происходить. В отсутствие уверенности вера больше, чем мнение; это — надежда.

Эмилио читал как-то об одной ученом в Лесото, выучившем наизусть каждую улицу в каждом городе Африки, Если бы такой человек превратил названия в ноты, обнаружил бы он гармонию в адресах? Может быть — если б у него было достаточно данных и достаточно времени и не было занятий получше. «И если бы это произошло, — спрашивал Эмилио себя во время долгого перелета, — была бы та музыка менее прекрасной?»

В конце концов, он был лингвистом, и ему казалось вполне вероятным, что религия, литература, искусство, музыка — это лишь отражения мозговой структуры, которая пришла во вселенную, готовая создавать речь из шума, рассудок из хаоса. «Наша способность к наложению смысла на явления, — думал Эмилио, — запрограммирована развертываться, как развертываются крылья бабочки, когда она покидает куколку, готовая взлететь. Мы биологически нацелены создавать смысл. И если это так, — спрашивал он себя, — разве чудо делается менее значимым?»

Именно тогда Эмилио вплотную приблизился к молитве. «Какова бы ни была истина, — подумал он, — да будет она благословенна».

«Джордано Бруно» преодолел почти половину пути, когда Нико заметил, что кошмары дона Эмилио прекратились.

Когда до прибытия на Землю осталось лишь шесть месяцев субъективного времени, Эмилио Сандос сосредоточился на ближайшей задаче: обучить Рукуэи английскому, подготовить поэта к тому, что его ждет. Эмилио делалось легче, когда он беспокоился о ком-то еще, прилагал свой опыт, помогая Рукуэи. Оказавшись вне времени, он отказывался слушать передачи с Ракхата, перехватываемые Францем, и игнорировал ответы на них, поступавшие с Земли. «Все будет хорошо, — говорил себе Эмилио, — и пусть вселенная сама заботится о себе, пока он будет заботиться об одном способном и старательном ученике. Поэтому, когда Франц Вандерхелст наконец пристыковал «Бруно» к Орбитальному Отелю Шиматсы, парившему высоко над Тихим океаном, Эмилио Сандос был во многих отношениях безмятежным человеком. И поэтому он оказался совершенно не готов к своей реакции на письмо, прождавшее его почти четыре десятилетия.

Написанная на тонкой тряпичной бумаге, выбранной из-за ее долговечности, записка гласила:

«Эмилио, мне очень и очень жаль. Я не стану опускаться до аргумента мерзавцев: у меня не было выбора. Просто я действовал по принципу, Что легче молить о прощении, нежели просить разрешения. Поскольку я верю в Бога, то верю также и в то, что ценой своего путешествия ты чему-нибудь научишься. Pax Christi.[45]Винч Джулиани».

Немолодой иезуит, вручивший Сандосу эту записку, не знал ее содержания, однако знал автора и обстоятельства, при которых она была написана, поэтому мог с достаточной уверенностью предположить, что сказал давно умерший отец Генерал.

— Последний рывок за цепь — ты, чертов сукин сын! — воскликнул Сандос, подтвердив гипотезу священника.

Прочие комментарии были весьма прочувствованными и высказаны на великолепной смеси языков. Когда Сандос иссяк, а на это ушло немало времени, он встал в изогнутой шлюзовой камере, подперев руками бока, и раздраженно потребовал ответа на английском:

— Кто вы, черт возьми?

— Патрас Яламбер Таманг, — ответил священник и продолжил на превосходном испанском: — Я из провинции Непал, но до Недавнего времени преподавал в Колумбии, в институте Святого Педро Аррупе. Последние пять лет осуществлял контакт с миссией на Ракхате, а также взаимодействовал с правительствами, международными агентствами и рядом спонсирующих корпораций, дабы обеспечить мистеру Китери надлежащий прием. И, конечно, орден хотел бы предложить лично вам любую помощь, которую вы согласитесь от нас принять.

Все еще кипя от злости, Сандос, тем не менее, выслушал краткое изложение мер, предпринятых, чтобы сделать пребывание Рукуэи на Земле комфортным, а возвращение Сандоса и команды «Джордано Бруно» менее трудным; персонал отеля состоял из тщательно отобранных и отлично подготовленных добровольцев, которые знали историю иезуитских Миссий и хотя бы немного говорили на к'сане. Медицинская группа была наготове; несколько месяцев путешественники будут пребывать в карантине, но для них зарезервировали весь отель, а здешние удобства очень приятны и весьма разнообразны. Для Франца Вандерхелста подготовлен специально оборудованный номер — в центре отеля, возле стадиона с низкой гравитацией, где он сможет свободно дышать. Эксперты-эндокринологи готовы Франца обследовать; они надеются устранить генетическое повреждение, расстроившее его метаболизм. Груз Карло Джулиани, разумеется, задержан — необходимо утрясти сложные юридические вопросы, из которых не последний: намерен ли Сандос выдвинуть обвинения касательно своего похищения. Престарелая сестра синьора Джулиани уведомлена о его возвращении, но, похоже, не спешит взять на себя юридическое представительство.

Новости с Ракхата, скопившиеся за эти годы, были двойственными. Атаанси Лаакса низвергли, но его группировка все еще отказывалась соглашаться с решением о резервации; Дэнни Железный Конь сочувствовал им, но продолжал настаивать на переговорах. В 2084 году через Н'Джарр прокатилась какая-то болезнь, но к тому времени джана'ата стали питаться лучше, и число жертв было не таким высоким, как опасались поначалу. Джон Кандотти сообщил о смерти Софии. Шетри Лаакс был здоров и женился во второй раз, добавив двух сыновей к тому, которому помог родиться Эмилио, — ныне молодому человеку, имевшему собственного ребенка. Вторая жена Шетри снова была беременна; они надеялись на третью дочь. Согласно последней переписи, проведенной Шоном, численность джана'ата составила почти двадцать семь сотен. Джозеба приложил аналитическую справку, свидетельствующую, что, если показатели рождаемости и смертности, а также прочие условия сохранят устойчивость, этого хватит для стабильности. В год переписи к ван'джарри добавилось примерно сорок руна. Это не вполне возместило число рунских ван'джарри, умерших от старости, но было несколько больше, чем приток предыдущих лет.