Читать книгу "Василий Шульгин. Судьба русского националиста - Святослав Рыбас"

У Лампе нас оказалось четверо: сам фон Лампе, Климович, сенатор Чебышев и я. „Око“ не присутствовал на этом заседании. Фон Лампе объяснил, почему он пригласил нас.

— Я жду „человека оттуда“.

„Человек оттуда“ появился точно, и это было для него характерно. Это был Александр Александрович Якушев, в прошлом действительный статский советник, инженер, специалист по внутренним водным сообщениям»[452].

Якушев рассказал о своей организации, о политической программе, о том, что правителем России видят великого князя Николая Николаевича, которого как бывшего Верховного главнокомандующего все знают.

«На этом Якушев закончил. Насколько я помню, никаких вопросов ему задано не было. Говорил он уверенно, с манерами человека, который знает себе цену.

Лампе поблагодарил его, и Якушев ушел. После его ухода мы высказались. Трое из нас — Лампе, Климович и я — выразили доверие Якушеву. А сенатор Чебышев сказал:

— Провокатор»[453].

Итак, бывший начальник Особого отдела МВД, он же бывший директор Департамента полиции МВД, он же начальник контрразведки у Врангеля генерал-лейтенант Климович, генерал-майор фон Лампе и бывший руководитель разведывательной сети «Азбука», он же бывший член Особого совещания и член Русского совета Шульгин проморгали чекистского агента.

Почему? Потому что они с Якушевым были знакомы еще по Особому совещанию по обороне, гость во время Гражданской войны входил в антисоветское подполье.

«Много лет спустя, после моего ареста в Югославии, допрашивавший меня полковник-чекист Кин спросил, почему я с известного времени в эмиграции бросил политику.

— Потому что меня провели как дурака. Так оскандалившись, я решил, что больше уже не годен для политической деятельности.

Кин улыбнулся и сказал:

— И совершенно напрасно. Конечно, позже мы вошли в „Трест“ и его ликвидировали путем провокаций. Но когда вы разговаривали с Якушевым в Берлине, „Трест“ был „честная“ контра. И организация очень сильная и смелая. По-видимому, Якушев был связан не только с поляками, но и с англичанами, точнее, с „Интеллидженс сервис“.

Насчет англичан — это было предположение полковника Кина, но участие в нем английского разведчика Сиднея Рейли лишь подтверждает подобное предположение. Что безусловно верно — это связи Якушева с польской разведкой. Он даже обменялся с каким-то офицером из польской разведки револьверами с серебряными вензелями»[454].

Поверив Якушеву, Шульгин задумался о судьбе Вениамина (Ляли) и рискнул спросить, возможно ли организовать поездку в СССР для поисков сына. Оказывалось, что вполне возможно.

В 1925 году евразийцы начали активно привлекать военных к сотрудничеству. Сувчинский встречается с начальником Корниловской дивизии Скоблиным и так пишет о нем: «Он всецело сочувствует нефти (конспиративное обозначение евразийства. — Авт.), готов способствовать самой энергичной пропаганде в галлиполийских организациях Франции, Бельгии и Болгарии и предоставляет своих лучших людей для отправки на Восток».

В марте Сувчинский пишет Савицкому: «Сегодня выехал к Вам в Прагу Твердов (Скоблин. — С. Р.), на которого мы возлагаем большие надежды. Он освоился идейно с евразийством».

Савицкий отвечает: «Военно-корпоративное начало есть начало ценнейшее. Но если его сделать самодовлеющим, то вместо евразийства и евразийской секции получится ухудшенное издание белого движения. Последнее погибло между прочим из-за этой корпоративности… Сопряжение гражданского начала, как общего, и военного, специального, которое осуществили коммунисты, есть единственное правильное. Вне осуществления этого сопряжения нет евразийства»[455].

Да, белые генералы должны были рано или поздно попасть в круг интересов евразийцев. Появление Скоблина здесь не случайно. Однако для евразийцев генералы менее ценны, чем среднее офицерство. Генералы вряд ли откажутся от догм Белой борьбы. И Савицкий отмечает: «Ведь в настоящее время нами заинтересовались люди вполне определенной формации. Это промежуточный командный слой, который внутренне наиболее близок к аналогичным контингентам с другой (выделено мной. — С. Р.) стороны».

Вот где глубинное объяснение, почему Шульгин предпринял путешествие в Россию. Поиск сына? Конечно. Но не только…

Еще в сентябре 1923 года племянница Кутепова Мария Захарченко-Шульц (33-летняя отважная женщина, два георгиевских креста и две георгиевские медали за Первую мировую войну) и ее муж галлиполиец, штабс-капитан Георгий Радкевич перешли российско-эстонскую границу и вскоре прибыли в Москву, чтобы установить связи с «Трестом». Шульгин пока еще не трогался с места.

Но не случайно в заметках Савицкого есть открытое противопоставление евразийства и Кутепова. Кутепов с его непримиримостью уже не воспринимается. Поэтому понятно, почему в «Секретной переписке» Совета евразийства о людях Кутепова говорится отрицательно: «Решительно не понимаю, на что они нам нужны… Все, кто видел г-жу Шульц при первом ее появлении вместе с Федоровым (Якушевым. — С. Р.)… единогласно охарактеризовали ее самым нелестным образом… Если же мы наберем себе окружение из господ вроде племянников (конспиративное имя четы Шульц. — Авт.), то это окружение станет для нас обузой и свяжет нас так, что мы скоро и рта не сможем открыть…»[456]

В начале 1925 года чета Шульц была использована советскими контрразведчиками для заманивания на территорию СССР английского разведчика Сиднея Рейли. Косвенно в этом принимал участие и Кутепов, с которым Рейли встречался в Париже. К возможностям эмиграции англичанин был настроен критически, зато силы «Треста» казались ему значительными.

Основная задача МОЦР заключалась в том, чтобы получать информацию о планах белых и удерживать их от диверсионных действий. И МОЦР ее выполняла. В ее объятиях сгинули многие белогвардейцы, были захвачены и погибли такие асы террора и шпионажа, как Борис Савинков и Сидней Рейли.

Смерть последних, как бы она правдоподобно ни легендировалась, вызвала определенные подозрения в отношении «монархистов». Тогда на Лубянке вспомнили о Шульгине и решили содействовать его путешествию в Советы для укрепления авторитета МОЦР.

К тому времени он перебрался в Югославию, где находились тысячи русских белогвардейцев, в город Сремски Карловцы, расположенный между двумя холмами Фрушка-Горы на правом берегу Дуная, неподалеку от резиденции Верховного главнокомандующего Русской армией генерала П. Н. Врангеля. С разрешения короля Александра I в городе разместилось более двух тысяч русских. Среди них были члены штаба Врангеля во главе с генерал-лейтенантом Архангельским, конный эскадрон, пехотная охранная рота и тыловые службы. Ни один русский эмигрант «без достаточных рекомендаций» не мог проникнуть в Сремски Карловцы.