Читать книгу "Квиллифер - Уолтер Йон Уильямс"

начала свое правление с бойни. Интересно, что подумает Прискус, когда окажется возле здания суда и увидит разлагающиеся головы, свидетельство неумолимости его невесты.

Если он разумный человек, то тут же прыгнет на корабль и уплывет домой как можно быстрее.

Прискус приплыл на галере по Дорделле из Бретлинтон-Хэд, но герцог и герцогиня Раундсилвер его опередили, они прибыли через Кордильеры из Лонгфирта и привезли с собой труппу «Актеров Раундсилвера», которые намеревались показать патриотическое представление «Красные лошади» в старом театре экои. Я посетил их светлостей, как только узнал, что они в городе, и получил приглашение на встречу, называвшуюся банкет.

Такой прием не предполагал трапезы, мясо не подавали, но в качестве угощения были орехи, сладости и пирожные, а также вино. Блэквелл также присутствовал, но он сильно застудил горло во время путешествия и теперь замотал его фланелевым шарфом и едва мог говорить. Он ничего не ел, пил только травяные настойки и являл собой трагическую картину. Герцогиня всячески заботилась о нем как самая лучшая хозяйка на свете.

В какой-то момент герцог отвел меня в сторону.

– Ты написал, что покидаешь Селфорд, но мы были сильно удивлены, когда узнали, что ты вступил в армию.

– Я и сам удивился своему решению, – признался я. – Но я покинул армию, вновь стал обычным подданным Короны, больше не обязан вскакивать под звуки трубы и могу спать столько, сколько захочу.

– Тебе будет интересно услышать новости о лорде Стейне, – сказал герцог. – Мы с канцлером отправили ему предупреждение, что, если он продолжит тебе мстить, ее величество будет недовольна. Я не знаю, какое решение он принял, но, полагаю, у него было время подумать в последние несколько месяцев, возможно, теперь он поведет себя более цивилизованно.

– Благодарю вашу светлость за вмешательство, – сказал я.

– Думаю, тебе будет также любопытно узнать, что леди Стейн родила сына, – добавил герцог и произнес эти слова более тщательно, так что я даже услышал букву «р» в слове «родила». – Теперь у Стейна есть наследник, и, быть может, он воздержится от действий, которые могут поставить его права под сомнения. Ясно, что, если Стейн будет и дальше прибегать к насилию, его сын утратит все владения и титулы.

Я подумал, что на большее мне рассчитывать не стоило.

– А как леди Стейн? – спросил я.

– Ее светлость пережила рождение ребенка, – ответил герцог. – Я не могу сказать ничего более определенного, но она очень молода, и я уверен, что у нее все будет хорошо.

– И я очень этому рад, – сказал я.

Я подумал, что мы используем какой-то шифр: герцог заверил меня в том, что Амалия здорова так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что я в ней как-то заинтересован. Я чувствовал к нему благодарность, однако надеялся, что никто не пустил слухов о моей связи с Амалией, ведь месть Стейна наверняка вызвала интерес у некоторых придворных.

Прискус прибыл через два дня, и его великолепная галера плыла по Дорделле под торжественный бой литавр. Население города высыпало на берег, но я поступил лучше – направился на причал дома барона Эвре-ле-Крейга, взял в качестве экипажа свободных от организации салюта пушкарей, и мы поплыли на озеро. Галера барона была синей, украшенной золотыми листьями на белом фоне, и мы следовали за принцем, пока он не прибыл к водяным садам королевского дворца.

На принца я успел посмотреть в подзорную трубу – оказалось, что он смуглый и темноволосый, бородка и волосы подстрижены короче, чем принято в Дьюсланде, лицо украшал большой, похожий на клюв нос, подобный форштевню корабля. Принц был в великолепном камзоле королевского пурпура, открывавшем белую атласную рубашку, короткой накидке из белой парчи с пурпурным подбоем и конической шляпе с двумя перьями – красное и золотое Дьюсланда в знак уважения к невесте.

На самом деле конические шляпы и короткие накидки носили все жители Лоретто. Прискус и его свита являли собой яркую компанию, словно намеревались показать, что они отличаются от жителей Дьюсланда. Мы стоим прямо, вес тела распределен на обе ноги, но люди Лоретто выставляли одну ногу вперед, а другую – назад, и создавалось впечатление, что они устремлены вперед – грудь выпячена, бедра, плечи и голова откинуты. Конические шляпы и короткие накидки, казалось, были созданы специально, чтобы это подчеркнуть. Они выглядели элегантно, изогнутые, точно тисовые луки, когда стояли на полубаке галеры, и я подумал: нельзя исключать, что подобные позы войдут в моду и в нашей стране.

Среди прибывших я увидел монахов Паломника, но они сильно отличались от тех, которых я видел прежде. Монахи Дьюсланда носили сутаны из неотбеленной шерсти, а эти красовались в разноцветных одеяниях алых, голубых и ярко-зеленых тонов, а также золото – ремни, четки и амулеты. Они явно далеко ушли от принципов смирения и бедности.

Галера из Лоретто остановилась у причала, построенного возле водяных садов, и батарея, стоявшая на берегу озера, дала залп королевского салюта. Я видел капитана Липтона, суетившегося на своей батарее, он отдавал приказы стрелять орудиям в определенном порядке.

Неизменно безмятежная королева ждала принца верхом на белой кобыле, а Прискус сошел на причал, снял шляпу и поцеловал ей руку. Ему подвели белого жеребца, они поехали вместе к водяным садам и вскоре скрылись из виду.

Празднества начались, и господа из Лоретто, в конических шляпах и необычных позах, встречались повсюду в городе. Между рыцарями Дьюсланда и Лоретто прошли поединки, победителем стал Лоренцо д’Абрез, один из соратников принца, умело ломавший одно копье за другим. На лодку, бросившую якорь, поставили водяной орган, который дал концерт для всего города. По случаю важного события состоялись скачки и кулачные бои, перед каждой таверной играл дудочник, чтобы все желающие могли потанцевать. Театр масок Блэквелла показал пьесу «Триумф добродетели» в древнем театре, где аристократы двух народов играли роли в собственных ярких костюмах.

Кастинатто снова выступил в роли злодея, а маленькая Флория опять сыграла Добродетель, но теперь ее игра получилась более живой, словно она поняла, что передразнивать старшую сестру, как было в Кингсмере, стало неразумно.

Полагаю, головы на пиках перед зданием суда с ней бы согласились.

Впервые театр давал представление для публики, а не при дворе, и две тысячи горожан Хауэла, которых пустили в театр бесплатно, с удивлением наблюдали за пьесой.

Через несколько дней на озере состоялась регата, в которой галера его светлости Раундсилвера получила лавровый венок победы из рук молодой женщины, одетой русалкой. Я смотрел на нее, вспоминал последнюю чудесную ночь в Этельбайте, и на мгновение меня охватила невероятная печаль,