Читать книгу "Что такое Аргентина, или Логика абсурда - Оксана Чернявская"

На милонгу стали стекаться профессионалы, отработав в театрах, на концертах и танго-шоу. Подошел Карлиньо и расцеловался с нами как со старыми закадычными подругами. Лидия тотчас стала смотреть на него умоляющими глазами, намекая на то, чтобы он пригласил ее на танец. После трех часов работы перед туристами на Флориде Карлиньо меньше всего хотелось танцевать с этой смешливой русской француженкой. Ему хотелось пить холодное шампанское и молчать, но Лидия не оставила ему, мягкому и уступчивому, шанса на отказ. Они встали из-за столика и обнялись на танцполе. Расчет Лидии был точен: Карлиньо, с его безупречным шагом профессионала и умением вести в танце партнершу, придавал ее движениям ту уверенность, которая отличает настоящую тангеру от неопытной туристки. После танца с Карлиньо Лидию начали наперебой приглашать другие танцоры, и она раскраснелась от удовольствия и достигнутой цели.

С милонги мы уходили последними, долго стояли у выхода в толпе таких же не желающих расходиться, потом ловили такси, перебрасываясь шутками, и не испытывали ни малейшего раздражения, когда машины проезжали мимо.

Наконец мы уселись в старенький «рено» с шашечками вчетвером: я, Лидия, Карлиньо и его друг Хавьер по прозвищу Тренса, что в переводе с испанского означает «коса». Разделенные на прямой пробор смоляные волосы, заплетенные в толстую косу почти до пояса, придавали смуглому симпатичному лицу Хавьера сходство с индейским вождем из племени апачи. Меня высадили первой, и уже через пятнадцать минут я блаженствовала между холодными зимними простынями, положив уставшие от танцев и каблуков ноги на небольшую подушечку – очень полезный трюк, освоенный мной вместе с другими полезными для выживания после длинных милонг и суматошно-пешеходной жизни в Буэнос-Айресе.

Утром меня разбудила Лидия. Она взахлеб рассказала, что провела остаток ночи, распивая кофе с Хавьером, и как он пригласил ее на милонгу, «куда не ступала нога туриста», по его словам. Но особенно ее радовало и впечатляло, что известный и востребуемый милонгеро не побоялся того, что их увидят сидящими вместе за столиком, а ведь это обстоятельство дает повод для стольких сплетен, которые (она уже предвидела) мгновенно разнесутся по всему танцующему и не танцующему Буэнос-Айресу и перелетят океан быстрее, чем Лидия вернется в свой Париж, где все уже точно будут знать о ее победе над индейским вождем Тренсом!

Голосом, полным энергии, хотя спала она всего несколько часов, моя новая подружка мне поведала, что спешит на урок с известным учителем танго, чтобы уже вечером блеснуть во всей красе свежевыученными па на рандеву с Хавьером. Я ей пожелала удачи, едко заметив, что Хавьер, скорее всего, на рандеву предложит брать уроки у него, и попросила рассказать потом, когда это случится: до или после секса. Лидия не обиделась; похихикав, она попросила меня найти ей отдельную квартиру, ибо остановилась в отеле, а грядущий роман с милонгеро не предусмотрен строгими гостиничными правилами.

Отчет о ночи с Хавьером не заставил себя ждать, и уже на следующий день мы сидели в кофейне с возбужденной вертлявой Лидией, которая рассказывала о покорении милонгеро с такой гордостью, будто речь шла о покорении Джомолунгмы. Похоже, в Париже с любовными делами у нее, успешной переводчицы и журналистки, живущей в уютном лофте на Монмартре, было не очень, поняла я.

Глаза Лидии горели, она замечательно выглядела, как это случается с человеком, пребывающим в эйфории. По всем признакам – по довольной улыбке, не сходившей с ее лица, по сбивчивой речи, по брызжущему остроумию – было ясно, что она была скоропалительно и беспросветно влюблена. Будучи человеком ответственным и практичным, она напомнила мне про квартиру еще более настойчиво, поскольку, проведя ночь со страстным, как Тарзан, и нежным, как мусс из взбитых сливок с клубникой, мачо, она поняла, что его весьма убогое съемное жилье для красивого романа не подходит. Размером с ее гардеробную комнату в Париже, квартира Хавьера слегка остудила ее романтический пыл невообразимым бардаком и несвежестью постельного белья, но эта проблема была решаема в рамках бюджета, выделенного ею на честно заработанный отпуск. Все остальное, однако, сложилось замечательно, и ее голод по экзотике был удовлетворен. Еще бы! Пылкий латинский любовник с развевающейся гривой и смуглым телом, нашептывающий комплименты ее женской неотразимости во время занятия любовью!

Хотя, сказала она, еще более сильным впечатлением для нее стала ночь танцев на далекой пригородной милонге, куда съезжались по субботам милонгеро с женами, чтобы потом иметь заслуженное право танцевать в будние дни на центральных милонгах с молодыми иностранками, оставив жен дома. Но Лидия не знала этих обычаев и не заметила ни убогости клуба, ни возраста танцующих. Глаза ее видели только смуглого красавца с белыми зубами, черной косой до пояса и кольцом на большом пальце левой руки, которой он бережно сжимал тонкую ладонь Лидии, направляя ее в танце, и палец, устремленный ввысь, казался ей парусом кораблика, плывущего в гавань их счастья.

Роман закрутился по всем правилам отпускных приключений европейской туристки с местным аборигеном. Рядом со смуглым, круглолицым брюнетом с толстой косой, в которой уже пробивалась проседь, молодая женщина с короткой стрижкой светлых волос, тонким носом, тонкими губами и тонкой талией выглядела белокожей спутницей индейского вождя. Парочка была колоритна, что и говорить. Я помогла подыскать им замечательную квартирку, светлую, с видом на католический монастырь. Лидии особенно нравилось рассказывать, как они занимались любовью на балконе, выходящем во внутренний двор монастыря, где, по ее словам, монашки, воздевая руки и взоры в небо, молились за новую соседку-безбожницу, а парочке это придавало лишь дополнительную остроту ощущений. Монашки скорбно смотрели вверх и крестились под звуки танго, плывущие над черепичными крышами их келий.

Хавьер-Тренса работал в административной сфере страховой медицины. Работа его устраивала прежде всего тем, что появляться в офисе надо было к часу дня, и это никак не вступало в конфликт с ночными милонгами, на которых он был завсегдатаем; он также подрабатывал – когда помощником на уроках какого-нибудь известного маэстро, когда наемным партнером «такси-дансером» для пожилых туристок, а когда и сам давал уроки впечатлившимся клиенткам. Как я и предупреждала Лидию, он быстро отговорил ее осваивать танго с другими учителями и стал сам давать уроки своей подружке, расчетливо оговорив, что денег с нее не возьмет, – это, дескать, будет его вклад в аренду квартиры и оплата за продукты, которые Лидия закупала в большом количестве на прокорм своего учителя-любовника-сожителя. Хавьер любил поесть, предпочитая мясо всему прочему. А Лидия, как обычно, в этом видела возможность пошутить, беспечно и остроумно:

– Ну, что поделаешь? Они же вольные, свободу любят и многих женщин… а тут я его в клетку засадила, то бишь в квартирку свою, и предъявила права на индивидуальное пользование его талантами, вот и приходится, как тигру, периодически швырять кусок мяса, ну, в нашем случае на сковородку и с хорошим вином обязательно.

Любовные таланты и пыл мачо-героя, щедро вознаграждаемые стейками и вином, вскоре, однако, показались Лидии сомнительными. Особенно ее возмущало, что бурным ночам с ней Хавьер предпочитал пропадать до утра на милонгах, называя это «работой», или, когда на милонги выбиралась Лидия, он, наоборот, оставался дома, исследуя разнообразные порносайты в ее ноутбуке. Когда возбужденная после танцев и комплиментов Лидия возвращалась к своему другу, он, к ее разочарованию, уже спал или ворчливо выговаривал ей, что от нее пахнет вином и сигаретами, чтобы остудить ее пыл.