Читать книгу "Короли Кипра в эпоху крестовых походов - Светлана Близнюк"

Борьба Гуго III за власть на континенте в реальности была обречена на поражение. Кипрские бароны, принявшие еще в 1273 г. закон о невозможности несения службы за пределами королевства долее четырех месяцев[79], не раз, и в самый неподходящий момент, бросали своего короля во время военных действий в Сирии. Позиции же Карла Анжуйского год от года, напротив, только укреплялись, особенно после избрания в 1273 г. Великим магистром тамплиеров представителя французской королевской фамилии Гильома де Бежо. Гуго оставалось только отступать. Тамплиеры тем временем не постеснялись распространить слух, что Гуго III Лузиньян бежал из Акры из-за страха перед Карлом Анжуйским. Они даже обвинили кипрского монарха в предательстве и попытке призвать на помощь султана Египта, чтобы вернуть себе Акру[80], В саму же Акру в 1277 г. новый «второй» король Иерусалимского королевства Карл Анжуйский отправил своим бальи Рожера де Сан Северино[81]. Собственной персоной Карл на этот раз на Востоке не появился, и сирийские владения латинян снова оказались под властью заморского монарха, по счастью, «второго» не только по дате коронации.

Король Гуго III был женат тоже на Изабелле Ибелин, на сей раз — дочери коннетабля Кипра Гуго Ибелина. От этого брака родилось 11 детей. Изабелла пережила своего супруга на 40 лет и сыграла едва ли не решающую роль в войне за кипрский трон между своими сыновьями, Генрихом II и Амори. Она всегда находилась подле своего сына Генриха и помогала ему в управлении государством. Но сначала Гуго III, как и положено, наследовал его старший сын Жан I (1284–1285), который, как и его отец, был коронован двумя коронами: Иерусалима и Кипра. Однако он умер через год после восшествия на трон, не успев практически ничего сделать в качестве монарха. Второй сын Гуго III Боэмунд умер раньше старшего брата, в 1281 г. Реальным преемником Гуго III стал его третий сын Генрих. Именно при Гуго III и Генрихе II (1285–1324) Лузиньяны вновь и накрепко объединили две короны — Иерусалима и Кипра. Все их потомки будут всячески отстаивать свое право их носить. Даже с этой точки зрения правление Гуго III в истории королевской династии Лузиньянов следует считать переломным.

С принятием кипрскими королями титула королей Иерусалима и по мере завоевания мамлюками земель крестоносцев в Сирии и Палестине во второй половине XIII в. существовавшие в Иерусалимском королевстве должности и титулы стали постепенно перемещаться на Кипр. Однако до падения в 1291 г. Акры — последнего города, которым владели христиане в Сирии, коронация иерусалимской короной проходила именно в Тире. Там же кипрские монархи жаловали своим приближенным должности и титулы Иерусалимского королевства. Должности и титулы Кипрского королевства жаловались в Никосии, обычно также во время церемонии коронации. После завоевания мамлюками Акры венчание кипрских королей иерусалимской короной стало проводиться в Фамагусте в соборе св. Николая. С 1291 г. Фамагуста, до сей поры являвшаяся простым епископством, стала своеобразным воплощением «святого города Иерусалима», его преемницей и символом. Фамагуста как бы становится столицей Иерусалимского королевства. Именно здесь, начиная с Гуго IV (1324–1359) кипрские короли венчались иерусалимской короной (Генрих II получил корону Иерусалима в 1286 г. еще в Тире), здесь при коронации соблюдался и сохранялся церемониал Иерусалимского королевства, который отличался от церемониала, принятого в Никосии при возложении кипрской короны. Поскольку город был уподоблен Иерусалиму, в 1295 г. папа Бонифаций VIII решил объединить епископию Антерадена (Тортозы), наиболее географически близкую к Фамагусте область в Сирии, с епископией Фамагусты. Подобно тому как на острове сохранялись светские должности и титулы Иерусалимского королевства, в 1295 г. на Кипре с этой поры существует «епископ Фамагусты и Антерадена». В рамках епископии Фамагусты с этого времени действовали также капитул, каноники, казначей церкви Антерадена. В Тревизо (близ Венеции) церкви Антерадена были выделены и специальные земли, дававшие ей постоянный доход[82]. Меры, направленные на придание Фамагусте особого статуса, как городу Иерусалимского королевства, несомненно, повышали престиж государства Лузиньянов и являлись обоснованием их права именоваться королями не только Кипра, но и Иерусалима. Особая роль в превращении Фамагусты в «город Иерусалимского королевства», в город мечты, в город-символ принадлежит Генриху II Лузиньяну.

Правление Генриха II Лузиньяна самое долгое за всю историю королевства Лузиньянов. Оно продолжалось 39 лет. На долю Генриха II выпала невыполнимая задача — защита последних владений христиан в Святой Земле. Оборона Акры была, несомненно, основным событием его правления, и утрата города в 1291 г. стала несчастьем для всего крестоносного движения, а для Кипра в первую очередь. Изгнание крестоносцев из Сирии и Палестины в корне изменило политическую ситуацию на Леванте в целом и не замедлило сказаться на острове. Королевство осталось единственным оплотом христианства на Востоке. Потеря Сирии и Палестины сильно осложнила политическую, экономическую и демографическую ситуацию на острове по ряду причин. Во-первых, на остров из утраченных латинянами земель хлынул поток беженцев, которых надо было срочно как-то размещать. Во-вторых, из Сирии на Кипр сместились торговые центры; необходимо было обустроить порты и создать максимально благоприятные условия для ведения торговли на острове. Генрих II очень быстро сориентировался и понял, что свою энергию он должен направить прежде всего на развитие международной торговли, ибо Кипр теперь мог поглотить значительную часть восточной торговли Генуи и Венеции. В-третьих, европейские государства, потерявшие позиции на материке, спешно пытались обустроиться на Кипре, требуя от короля поддержки и торговых привилегий. Четвертой причиной были сложные отношения с военно-рыцарскими орденами тамплиеров и госпитальеров, а также с сирийскими баронами, прибывшими на остров в общем потоке беженцев и требовавшими от Генриха, как от короля Иерусалима, компенсации утраченного и исполнения своих обязанностей сюзерена. Следует, впрочем, отметить, что наиболее дальновидные из них начали готовить для себя почву на Кипре задолго до падения Акры и к этому моменту уже имели на острове фьефы и пристанище. В том хаосе, в который оказалось ввергнуто Кипрское государство на рубеже XIII–XIV вв., королю требовалось сохранять бдительность перед лицом вполне возможного и ожидаемого на Кипре мамлюкского вторжения. Ему нужна была твердая воля и хладнокровие, дабы решить проблему с беженцами и с неизбежной в этой ситуации преступностью; как сюзерен он был обязан компенсировать потери сирийских баронов, военно-рыцарских орденов и латинского клира, прибывшего на остров вместе с латинским патриархом Иерусалима; следовало удовлетворить претензии торговых республик (прежде всего Венеции и Генуи), соблюдая при всем при том интересы собственного государства. Несмотря на тяжелейший недуг (Генрих страдал эпилепсией), несмотря на предательство со стороны своего младшего брата Амори и своего родственника Балиана Ибелина, принца Галилейского, которые на несколько лет сместили его с трона (1306–1310), Генрих всегда оставался деятельным и сильным по характеру человеком и, самое главное, верным себе политиком. Обвинения в его адрес великого итальянского поэта Данте Алигьери[83], а также некоторых современных исследователей, называющих этого короля больным, слабым, безвольным, безразличным к опасности со стороны сарацин и генуэзцев, полным трагизма несчастным человеком[84], кажутся необоснованными. Современные историки в данном случае идут за кипрской хронистикой, в которой образ Генриха действительно нарисован в трагических красках. Только краски эти одного тона: кипрские хронисты изображают его глубоко страдающим из-за предательства брата Амори. При этом симпатии всех хронистов остаются на стороне законного монарха — благородного и мужественного, не смирившегося со своей участью изгнанника. Именно ему глубоко сочувствуют кипрские авторы. Более того, Леонтий Махера даже пытается доказать, что тяжелые недуги и болезни — не помеха для мудрого государя. Хронист передает слова, якобы самого Генриха II, сказанные им о Балдуине IV Иерусалимском, страдавшим, как известно, проказой: «Бог, пославший ему болезнь, может послать ему также и выздоровление»[85]. Деяния Генриха II, с точки зрения кипрских хронистов, оказываются самым ярким доказательством правильности данного суждения. Можно, конечно, настаивать, что год от года его здоровье все более ухудшалось, и управление постепенно переходило в руки его матери, дяди — сенешаля Филиппа Ибелина и жены Констанции Арагонской-Сицилийской, дочери короля Сицилии Фридриха II и Элеоноры Анжу-Неаполитанской. Однако именно Генрих II справился с невероятными трудностями на рубеже XIII–XIV в., именно он заложил основы для экономического процветания Кипрского государства. Выработанные как раз в его правление принципы внешней политики были восприняты и претворялись в жизнь его прославленными преемниками Гуго IV и Пьером I Лузиньянами.