Читать книгу "Тропой Предков - Гэри Дженнингс"

Потом он облил кровавым рассолом голую спину пленника, усугубив его страдания. От немыслимой боли метис взвыл, как издыхающий пёс, после чего стражники рывком поставили его на ноги и оттащили к ближнему тюремному фургону.

Обернувшись, я увидел, что отец Антонио стоит рядом с каретой старухи и оба они, глядя в мою сторону, о чём-то спорят. Уж не вздумала ли эта карга обвинить меня в том, что я у неё что-нибудь спёр? Я невольно покосился на метисов, которых затолкали в клетки: мне не было известно, отправляют ли на рудники сопляков вроде меня, но имелись обоснованные опасения, что возраст тут не помеха.

Однако уже в следующий миг мой страх сменился яростью. Я ничего не крал у этой gachupm! Конечно, вряд ли возможно было упомнить всё, что я когда-либо у кого-либо стащил — в моей нелёгкой жизни такое случалось частенько, — однако эту мрачную каргу со взглядом хищной птицы я бы не забыл. Да и вряд ли решился бы её обокрасть.

Неожиданно отец Антонио встревоженной шаркающей походкой поспешил ко мне. На ходу он извлёк из-под одежды перочинный нож и полоснул себя по большому пальцу.

Я чуть не взвыл, как тот несчастный метис. Неужели после разговора с этой мерзкой богатой старухой мой покровитель помутился умом?

Между тем он привлёк меня к своей нестиранной робе, обдавая запахом перегара, и прошептал:

— Говори только на науатль.

— ¡Mierda![7] Что, вообще...

Но падре Антонио моментально надвинул соломенную шляпу мне на лоб, изловчившись оставить на лице пораненным пальцем несколько кровавых мазков, и поволок меня за шкирку к карете. Я засеменил рядом с ним, так и держа в руках отобранную у увечного мальчишки острогу.

— Взгляните, госпожа, как я вам и говорил, это не он, а всего лишь очередной уличный попрошайка. Вдобавок заразный — наверное, у него peste! — С этими словами он, сдвинув мою шляпу со лба, обнажил красные пятна.

Старуха в ужасе отпрянула.

— Езжай! — рявкнула она кучеру и захлопнула окошко кареты. Кучер хлестнул лошадей.

Когда экипаж, прогромыхав по камням мостовой, исчез из виду, отец Антонио облегчённо вздохнул и стал креститься, вознося благодарности Всевышнему.

— Да в чём дело? Зачем тебе понадобилось выдавать меня за зачумлённого? — спросил я, стирая со лба кровь.

— Это старая уловка, к которой прибегали монахини, чтобы их не изнасиловали при нападении на монастырь.

Всё ещё во власти страха, он нервно перебирал чётки, оставляя кровавые следы на бусинках.

Не поняв, при чём тут монахини, я собрался было продолжить расспросы, но отец Антонио отмахнулся.

— Не приставай, Кристо, нет смысла лезть ко мне с вопросами, на которые я всё равно не отвечу. Просто запомни, bastardo chico[8], если с тобой вдруг заговорит gachupin, отвечай на науатль и ни за что не признавайся, что ты mestizo.

Мне показалось, что смысла в этом нет никакого, потому как вряд ли хоть кто-нибудь примет меня за настоящего индейца — и цвет кожи у меня гораздо светлее, и ростом я, будучи четырнадцатилетним подростком, уже вымахал со взрослого индейца. Уж скорее меня посчитали бы испанцем.

Однако я не успел возразить, поскольку меня отвлёк шум за спиной.

Стервятник, за которого я заступился, разинув клюв, издавал пронзительные звуки, повернувшись к дразнившим его мальчишкам. А один из них изо всех сил ткнул птицу в грудь палкой.

11

В то время все мои познания ограничивались исключительно улицами Веракруса и книгами отца Антонио. Не то чтобы мне недоставало сообразительности или любознательности, просто для развития этих качеств не было иной пищи. Зато в роли попрошайки я весьма преуспел: хотя в том же качестве на улицах Веракруса подвизались многие léperos, никто не делал этого так ловко, как я.

После встречи с загадочной старухой прошёл год. В тот день я нёс своё бдение на пороге закрытой лавки в двух улицах от доков. То было исключительно выгодное местечко: ожидалось прибытие королевского казначейского флота[9], и мимо меня валом валили зеваки, направлявшиеся в гавань. Там кораблям, прибывшим из Старой Испании, предстояло разгрузить привезённые товары и заполнить свои трюмы сокровищами Нового Света, прежде всего его серебром.

Великий город Мехико, воздвигнутый на месте столицы ацтеков Теночтитлана, называли Венецией Нового Света — городом каналов, широких бульваров и дворцов богачей, тогда как Веракрус, безусловно, представлял собой ту трубу, через которую богатства колоний утекали в далёкую метрополию. Грубые слитки серебра и золота, а также бочонки с ромом и мелассой — чёрной патокой — раз за разом грузили на казначейские корабли, доставлявшие это добро в Севилью, откуда оно препровождалось в Мадрид, к королю. Правда, в нашем Городе Истинного Креста практически ничего из этих богатств не оседало — несмотря на громкое название и транспортное значение, Веракрус оставался проклятой дырой, с извечной жарищей, дурным воздухом и гиблыми северными ветрами. Вдобавок сокровища, скапливающиеся тут в ожидании очередного прибытия флота, манили к себе мародерствующие полчища французских и английских пиратов, домогавшихся поживы с той же страстью, с которой иные распутники домогаются женской плоти.

Сам город постоянно пребывал в состоянии, близком к разрухе, и его постройки, в основном деревянные или глинобитные, покрытые грубой штукатуркой, по большей части нуждались в ремонте. Пожары и ураганы то и дело уничтожали целые кварталы, но Веракрус возрождался снова и снова, словно птица феникс из пепла.

Прибытие королевского флота — огромных грузовых судов, сопровождаемых военными кораблями, — ежегодно становилось для города огромным событием, но в тот год оно было особенно важным, ибо на борту адмиральского флагмана находился недавно назначенный архиепископ Новой Испании, персона почти столь же значительная, как и сам вице-король. Во всяком случае, если вице-король умирал или его отзывали, архиепископ нередко надевал его мантию и выполнял обязанности наместника до тех пор, пока из Мадрида не присылали замену.

Сотни священнослужителей, монахов и монахинь со всей Новой Испании в тот день специально прибыли в портовый город, чтобы приветствовать нового архиепископа. Улицы кишели братьями и сёстрами из святых орденов, потевшими в своих грубых сутанах и рясах, по большей части серых, чёрных или бурых. Но ничуть не меньше нагрянуло в Веракрус и торговцев, намеревавшихся забрать с кораблей заказанные ими в Испании товары и отвезти их на ярмарку в Ялапу — торговый город, находившийся высоко в горах, по дороге в Мехико. Воздух там, надо думать, был чистым и свежим, не то что в нашей болотистой низине.