Читать книгу "Вдали от дома - Питер Кэри"

– Назовите сумму, – сказал он Грину, и подбородок букмекера выдался вперед, почувствовав крючок.

Грин сказал: вы знаете справочную цену, мистер Бобс, но Коротышка был уже в той зоне, когда он не сознавал, что эти люди были на двенадцать дюймов его выше. Справочная цена была ему известна лишь приблизительно, и какой восторг – вовсе не беспокоиться о ней.

– Если хотите наличными сегодня, мистер Грин, сумма должна быть разумной.

Грин сказал, что возьмет восемьсот, но уже не улыбался.

Коротышка бывал весьма беспечным в вопросах денег, когда речь шла о финансовых потоках и наличном капитале в анкете будущего дилера, но в деле он – калькулятор. Он не знал точных цифр, но знал, что в Австралии очень мало «икс-кей 120». И если бы ему удалось заполучить его за семь сотен, он смог бы наварить в три раза больше, чем за один «форд-кастомлайн». Конечно, он рубил сук не по себе, но даже в приступе головокружения его подсчеты были просты.

– Займете мне? – спросил он Джо Тэкера.

– Сколько при тебе наличных, Коротышка?

Он еще даже не прокатился на «икс-кей 120», но при нем было сто пятьдесят фунтов, которые дала ему я, и он выложил их все. Джо предложил занять ему еще пятьсот пятьдесят до завтрашнего вечера. Если «ягуар» к тому времени не продастся, Коротышка вернет машину и заплатит процент за кредит. Они обсудили процент и подсчитали все на папиросной бумаге.

Это была азартная игра, а мы условились, что никогда не пойдем на такое.

Это была не игра, настаивал Коротышка позднее. Посреди переговоров он видел мысленным оком перспективы для этой машины: Хэллорен, строитель, которого он мог найти ближе к вечеру в бэлленской гостинице «У Долана», в дамской комнате отдыха с лицензиатом, миссис Морин Хэггерти. Хэллорен был дамский угодник и ездил на «ситроене-лайт 15», милом инженерном чуде, но без шика, как «яг».

– Откуда ты мог это знать? – вопила я той ночью.

– Это дар, – заявил он. – Я был рожден с ним.

В другой день это могло оказаться правдой. На этот раз это могло обернуться катастрофой. Он приехал в Бэллен поздно. Припарковал «икс-кей» с откинутым верхом напротив трансформаторной будки, которая, хоть и была уродливой, давала выгодное освещение. Как в шоу-рум, думал он.

Оказалось, что он ошибался, очень ошибался, но меня не было в гостинице «У Крейга», чтобы спасти нас. Муж наслаждался собой. Он видел, как Тэкер и Грин на него смотрели. Он принял жадность за восхищение. Они тоже его не поняли, а я могла объяснить им, если бы мне было дозволено присутствовать. Суть была в том, что Коротышка Бобс, житель Бахус-Марша из штата Виктория, оседлал прыгучую кошку и погнал на ней по Пентлендским холмам, держась на самоубийственных поворотах «как дерьмо на простыне», как он порой выражался. Это была единственная ошибка Коротышки: верить, что он может иметь все, что пожелает. Именно так птицы влетают в оконное стекло, а женщины беременеют. В этом нет смысла – хотеть того, чего вам не дозволяется иметь.

10

Когда я проходил мимо старшей школы, директор выскочил, словно кукушка из часов: махал мне, бежал среди своих роз, вылетел на дорогу, где ездят грузовики с углем.

Я подумал, что теперь он меня уволит. Спросил:

– Как там трибунал?

Он выдохся, его высокий лоб покрылся испариной, как дыня в холодильнике.

– Ты составил программу?

– Я еду в город.

– Мог бы составить в поезде, – предложил он. – Час в один конец. Легкотня.

Знал ли он уже мою судьбу? Пил ли он мою кровь, пока меня не порубили на отбивные? Я мог бы понять его расчет, но ведь он в руки не возьмет программу, написанную мной. Я сообщил ему это.

– Разумеется, учить будешь ты, – заявил он.

И я осмелился почувствовать надежду. Спросил о дате трибунала.

– Вилли, поверь мне, – сказал он, и я подумал: «Нет, он прохвост». – Они напишут тебе, когда придет время, – продолжил он. – Просто займись программой, а я займусь тобой.

– Как они пришлют мне письмо? У меня даже нет почтового ящика.

Хатнэнс поднял бледно-имбирные брови, и да, конечно, я молол чушь. Почтальон бросит конверт на веранду вместе с остальными угрозами, где он постареет и скукожится среди палой листвы.

– Ты обещаешь мне составить курс?

Я уже слышал поезд возле кладбища Роусли. Дал ему слово и вновь вскочил на велосипед.

В поезде я подумал: «Зачем я пообещал?» Я был пасторским сынком и всегда держал слово, и вот я уже думал об овцах-мериносах, гадал, не украли ли первое австралийское стадо у короля Испании. Нет, как оказалось, а ведь это была бы основа для интересной программы.

Из-за вечно менявшегося времени записи викторины (удобство, которое перестанут предлагать, когда Дизи получит национального рекламодателя) я приезжал в город в разные часы, но вне зависимости от времени, освещения, погоды, коричневого засушливого лета, влажной зеленой зимы ландшафт вдоль железнодорожных путей всегда был безотрадным и голым: кроличьи норы, эрозия, плантации ветрозащитных хвойных полос в виде буквы «Г» по углам одиноких пастбищ, желтые гравийные дороги, разрезавшие красную землю, – мышиного цвета овечья деревня постепенно сменялась непримечательным дальним пригородом Западного Мельбурна.

Обложка «Океании» № 3, насколько я помню, была благонадежно скучна, без намека на ее взрывную суть. Когда я начал изучать предлагаемое исследование археологической структуры Восточного Мелтона, я ни о чем не догадывался, но вскоре увидел тот самый ландшафт за окном таким, каков он был всегда: забытое поле колониальной битвы, пропитанная кровью земля, место жестокого «контакта» между черными туземцами и белыми империалистами. Если это не было государственной тайной, то вполне могло бы быть.

Сто двадцать один год назад, до прибытия овец, до фабрик, эти вулканические равнины – я узнал об этом только сейчас – были покрыты «буйной растительностью» и «колыхавшейся багрянисто-коричневой кенгуриной травой»[30], «высотой человеку по плечо, и растущей плотно, как овес». Темнокожие охотники-собиратели не знали, что белые планируют остаться здесь навсегда. Никто из них не мог поверить, что человеческое существо может «владеть» животным, особенно таким вкусным, как овца. Или что овцы съедят все, что привлекает кенгуру и валлаби[31]. И так далее.

«Очень хорошо, – думал я, – я составлю тебе чертов план о шерстяной промышленности. Буду рад сдержать слово».

Охотники-собиратели убивали овец белых людей и ели их. Какой подарок для департамента образования Виктории.