Читать книгу "Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори"

Я склоняю голову при упоминании о святой, которая спаслась от смерти в чреве дракона, когда ее распятие оцарапало его горло и он выплюнул ее обратно.

– Пусть ее жизнь станет для тебя примером, – продолжает бабушка.

В ответ я кладу руку на свое распятие, чтобы показать – если мне суждено быть проглоченной драконом на пути от ее замка до Эдинбурга, я с этим справлюсь.

– Да благословит тебя Всевышний. – Ее старое, испещренное морщинами лицо сурово, и я понимаю, что мне не грозит слезливое расставание с родными. Может быть, она и любит меня больше других, но ни я, ни Мария никогда не сравнимся для нее с ее сыном и внуком. Она – основательница династии, и ей важны только мальчики.

Она целует меня и на мгновение зажимает в объятиях.

– Постарайся родить сына, – шепчет она. – Нет ничего важнее того, чтобы посадить твоего сына на престол.

Это было странным прощанием для девочки, недавно лишившейся матери, и я не успеваю ответить, как шталмейстер делает шаг вперед и поднимает меня на лошадь. Трубачи трубят, и все понимают – мы готовы к отправлению. Придворные короля размахивают руками на прощание, придворные бабушки выкрикивают пожелания доброго пути, и я становлюсь во главе процессии под своими флагами и отправляюсь на север, по дороге, ведущей в Эдинбург.

По дороге из Йорка в Эдинбург,

июль, 1503

Я направляюсь к границе между Англией и Шотландией с легким сожалением о том, что я оставляю позади. Итак, мое детство уже прошло. За прошлый год я потеряла сначала горячо любимого брата, а затем мать и крохотную новорожденную сестру. Но сейчас я с удивлением осознаю, что на пороге своей собственной самостоятельной жизни я уже не так сильно по ним скучаю. Но что более удивительно – в этой поездке на север мне больше всего недостает Екатерины. Это ей я хочу рассказать о том, как торжественно и радостно меня приветствуют во всех городках и селах, которые я проезжаю, и обо всех неудобствах в дальней поездке, и о том, как пользоваться туалетом. Я стараюсь держать голову так же величественно, как она, учусь слегка пожимать плечами и даже произносить «нелепо» с испанским акцентом. Я думаю о том, что она станет королевой Англии, а я – королевой Шотландии, и люди будут сравнивать нас между собой, и что я стану такой же элегантной, как она.

Мне выдается масса возможностей потренироваться в искусстве держать себя, как она, поскольку, как я постепенно понимаю, удел царственных особ позволяет молча размышлять о чем-то интересном, пока народ молится за свою королеву, говорит с ней или даже поет ей хвалебные гимны. Зевать в то время, когда кто-то благодарит Всевышнего за твое прибытие, несколько невежливо, поэтому я научилась дремать, не закрывая глаз. Я сижу, как Екатерина, с идеально прямой спиной и высоко поднятой головой, чтобы шея казалась длиннее. Чаще всего я чуть приподнимаю край своей юбки, чтобы любоваться туфлями. Я начала заказывать обувь со сложными узорами на носках, чтобы мои размышления во время церковных служений стали еще интереснее.

Мне часто доводится смотреть на свою обувь во время длительных и скучных остановок, когда дворяне обращаются ко мне с речами. Отец велел устроить мое путешествие так, чтобы оно превратилось в торжественную процессию, и моя задача была выглядеть роскошно и величественно в специально сшитых по этому поводу нарядных платьях и скромно опускать глаза, когда народ станет благодарить небеса за приезд принцессы дома Тюдоров в их маленькие, грязные, выморенные заразой поселения. Именно в такие моменты я больше всего люблю смотреть на свои туфли и размышлять о том, что скоро прибуду в собственное королевство, Шотландию. Я скоро стану королевой, и тогда уже сама буду решать, куда поеду и какой длины речи буду терпеть.

Ландшафты, которые открываются моим глазам по дороге на север, не оставляют меня равнодушной. Мне кажется, что небо словно распахивается над нашими головами, как крышка ларца. Горизонт внезапно уходит все дальше и дальше, с каждым разом, как мы поднимаемся на очередной холм и спускаемся с него. Гладких зеленых холмов становится все больше и больше, и начинает казаться, что вскоре перед нами откроется вид на всю Англию, распростертую далеко под ногами. Ясное северное небо высоко возносится над головами, и в воздухе пахнет водой и свежестью. Я внезапно ощущаю себя маленькой, а свою процессию – группкой муравьев, ползущей по широкой долине, словно вижу себя глазами орланов и ястребов, время от времени пролетающих над нами с резкими криками.

Я не думала, что поездка окажется такой далекой, и не знала, что такие огромные просторы Северной Англии пустуют, здесь совсем нет людей, а зачастую эти места даже не отмечены на карте. Здесь нет ни оград, ни канав, ни вспаханных полей, ни пасущегося скота. Однако время от времени мы видим башенки из грубо отесанного камня или до нас доносится далекий колокольный звон, и мы понимаем, что кто-то здесь все-таки живет и звоном предупреждает о нашем появлении. Мы знаем, что здесь встречаются дикие северные племена, которые набегают на эти земли и воруют фермерский скот, опустошают посевы и запасы друг друга. Мы не приближаемся к их поселениям, к тому же нас слишком много и мы слишком хорошо вооружены, чтобы стать легкой добычей, однако глава моей охраны, Томас Говард, граф Суррея, скрипит зубами при первой же мысли о них. Он исходил эти земли вдоль и поперек, обильно поливая их кровью, своей в том числе. Он жег эти нищие селения, чтобы наказать дикарей за их дикость, за нищету и за ненависть ко всему богатому и легкому, что приходит с юга. Это он не дает мне распоряжаться порядком во время путешествия, потому что в этом караване всем управляет он и его такая же несносная жена Агнесса. По непонятной мне причине отец благоволит к Томасу Говарду, и доверяет ему, и поручил именно ему доставить меня в Эдинбург и проследить за тем, чтобы я вела себя так, как подобает королеве Шотландии. А я надеялась, что уже могу рассчитывать на то, что в состоянии управляться со всем этим сама, без вездесущего Говарда за плечом и его вечных советов. К тому же, раз уж он так давно воюет с шотландцами, его приставили ко мне еще и в качестве соглядатая и шпиона, и в каждом городке и поселке, где мы останавливаемся, он встречается без свидетелей с северными лордами, чтобы узнать, чем дышат шотландцы, живущие вдоль границ с Англией, и кого из них можно подкупить, чтобы сделать союзниками. Он обещает нашим лордам деньги и оружие для защиты Англии от набегов северян, хотя одно мое присутствие здесь уже должно гарантировать вечный мир между нашими королевствами.

Говард, похоже, не понимает, какие перемены произошли благодаря тому, что я вышла замуж за короля Шотландии. Внешне он обращается со мной с надлежащим уважением: снимает шляпу, встает на колено, принимает блюда с моего стола, но есть в его поведении кое-что, что мне категорически не нравится. У меня создается такое впечатление, что он не признает богопомазанности королевского титула. Словно бы, увидев, как отец месил грязь на босвортском поле в битве за корону, он убедился в том, что она точно так же может быть отвоевана и другим.

Тогда Говард сражался против отца, но ему удалось убедить его, что это была не измена, а похвальная доблесть с его стороны. Он заявил, что в тот день он защищал корону и намерен защищать ее далее. И что если корона короля Англии находилась бы на голове африканского бабуина, то он и в этом случае сражался бы на ее стороне. Говард хранит верность самой короне, а именно богатству и власти, которые ее сопровождают. Я ни на мгновение не верю в то, что он питает какую-то привязанность ко мне или моему отцу. Если бы он не был блестящим военным, командиром и стратегом, не думаю, что я стала бы терпеть его общество. Если бы мать была жива, то на отведенную ему сейчас роль она назначила бы кого-нибудь из своей родни, будь жив мой брат, то на его месте была бы бабушка, которая не была бы привязана ко двору для защиты единственного наследника. Однако с тех пор, как в нашем дворце появилась Екатерина и отобрала Артура, все пошло наперекосяк, а присутствие в моей жизни Говардов служит лишь еще одним напоминанием о том, как мало значат теперь мои собственные интересы. Моя неприязнь к ним растет с каждой остановкой, на которой они наблюдают за тем, как я принимаю присяги, и подталкивают меня, когда от меня ожидается ответ. Я прекрасно знаю, чем мне следует восхищаться в Йорке и что восхвалять в Берике, нашем самом северном городе, маленькой крепости, похожей на жемчужину, украшающую изгиб реки недалеко от морского побережья. Я не нуждаюсь в объяснениях, чем так важны и хороши укрепления, и сама вижу, как приветствует меня Берик, какой безопасностью окружают меня его стены. Однако Томас считает необходимым буквально дословно диктовать мне благодарственную речь, с которой я обращаюсь к начальнику стражи крепости. Он крайне гордится своим знанием этикета. Он причисляет себя к потомкам Эдварда I, что, по его разумению, дает ему право говорить мне о том, чтобы я сидела ровнее в седле или не оглядывалась на блюда, которые вносят в зал во время приветственных речей перед обедом.