Читать книгу "Близнец тряпичной куклы - Линн Флевеллинг"

Однако Айя оставалась непреклонной.

— Чем мы дальше, тем они в большей безопасности.

Так и случилось, что Айя и Аркониэль отправились в свое долгое путешествие, отыскивая тех, в ком горела искра магических способностей, выясняя, на кого можно положиться, выслушивая опасения и жалобы и с немногими, достойными доверия, осторожно делясь полученным в Афре пророчеством: перспективой нового объединения волшебников Орески. Айя была очень терпелива и осмотрительна, отсеивая безумцев, алчных пройдох, приверженцев царя. Даже тем, кого она считала достойными доверия, она не открывала своих истинных целей, им она оставляла лишь символ — камешек, поднятый на дороге, — и обещание встретиться с ними вновь.

За последующие годы Айя и Аркониэль не раз с беспокойством вспоминали Нирина: не только они, похоже, предпринимали попытки объединить волшебников. От тех, с кем им приходилось встречаться в своих странствиях, Айя и Аркониэль узнали, что придворный маг собирает в столице своих приверженцев. Аркониэль часто гадал, как те отвечали на окольные вопросы мага и какие сны им снились.

Засуха, предшествовавшая рождению Тобина, наконец кончилась, но на следующее лето вернулась снова. Чем дальше на юг уходили волшебники, тем чаще приходилось им слышать о пустых закромах и подыхающем скоте. Следом за голодом пришли болезни, вырезая жителей деревень, как волк овец в отаре. Самым страшным несчастьем была чума, занесенная торговцами. Сначала на коже несчастных жертв выступал кровавый пот, потом под мышками и в паху вспухали черные нарывы. Немногие из тех, у кого появлялись такие симптомы, выживали. Болезнь стали называть Красно-черной смертью, она как лесной пожар распространялась среди жителей, так что живых оставалось слишком мало, чтобы похоронить всех умерших.

На восточном же побережье свирепствовала другая напасть — пленимарские пираты. Они грабили и сжигали целые города, стариков убивали, женщин и детей отправляли за море на черных кораблях работорговцев. Мужчины предпочитали пасть в битве — иначе их ждала ужасная участь.

Айя и Аркониэль однажды вошли в деревню сразу после того, как в ней побывали пленимарцы. Они нашли в ней дюжину мужчин, руки которых были приколочены к стене амбара, а животы вспороты. Один парнишка был все еще жив, он умолял то дать ему напиться, то даровать смерть. Айя ласково выполнила обе просьбы.

В дороге Айя продолжала обучать Аркониэля и с радостью наблюдала, как растет его сила. Он был лучшим ее учеником и к тому же самым любознательным: он всегда видел перед собой новые задачи, стремился овладеть новыми умениями. Айя пользовалась обычно тем, что в шутку называла «переносной магией», — заклинаниями, которые совершаются при помощи волшебной палочки и слов и не требуют тяжелых и громоздких приспособлений. У Аркониэля оказался природный талант к подобным чарам, и он уже сумел создать несколько новых заклинаний, что для столь молодого человека было необычным. Побуждаемый беспокойством за Ариани и Риуса, он без конца экспериментировал с заклинаниями поиска, пытаясь, хотя пока и безуспешно, заставить их действовать на более далекие расстояния.

Айя все время твердила ему, что возможности даже магии Орески имеют свои пределы, но это не останавливало молодого волшебника.

Когда им случалось гостить в домах магов, благодаря покровительству богатых патронов избавленных от необходимости странствовать, Айя часто видела, с какой завистью Аркониэль смотрит на их хорошо оборудованные рабочие комнаты, как внимательно рассматривает странные инструменты и алхимические реторты. Иногда они задерживались у гостеприимных хозяев, и тогда Аркониэлю удавалось чему-то научиться. Айя радовалась, видя, с какой охотой молодой волшебник впитывает те знания, которых она дать ему не могла.

Сама же Айя странствовать любила, так что в дороге иногда почти забывала, какая на них лежит ответственность. Почти…

Постоянно в дороге, Айя и Аркониэль слышали разные новости, но не на многое обращали внимание. Когда до них впервые дошли слухи о царских Гончих, волшебники отнеслись к ним как к досужим россказням. Впрочем, скоро им пришлось прислушаться к слухам более внимательно: один из жрецов Иллиора сообщил им, что видел Гончих собственными глазами.

— Их благословил царь, — говорил жрец, нервно теребя амулет на груди, такой похожий на те, что носили волшебники. — Гончие — это особая гвардия, воины и маги одновременно, которым поручено выслеживать изменников. В Эро сожгли волшебника, а несколько жрецов Иллиора попали в темницу.

— Сожгли волшебника, схватили жрецов? — фыркнул Аркониэль. — Ни один скаланский маг не был казнен со времен Великой Войны, когда наши ряды очищались от некромантов. А уж чтобы волшебники выслеживали своих собратьев…

Но Айя была потрясена.

— Помни, с кем мы имеем дело, — предупредила она молодого волшебника, когда они остались наедине в своей комнате. — Сын безумной Агналейн уже перебил многих своих родственниц, чтобы сохранить за собой трон. Может быть, в нем больше от матери, чем мы раньше думали.

— Однако Гончих возглавляет Нирин, — напомнил ей Аркониэль, снова думая о том, как придворный маг присматривался к нему в ту ночь, когда родился Тобин. Может быть, он уже тогда подбирал себе сподвижников? И что нашел он в своих последователях такого, чего не обнаружил в Аркониэле?

Часть вторая

Из личного дневника царицы Тамир Второй, недавно обнаруженного в дворцовом архиве

(Пометка архивариуса: записи не имеют дат)

Вскоре после моего рождения отец перевез нас в уединенный замок в горах. Он объяснил это необходимостью поправить здоровье моей матери, но я не сомневаюсь, что к тому времени все в Эро знали, что ее, как раньше и ее мать, поразило безумие. Когда я теперь вспоминаю мать, передо мной встает образ хрупкой бледной женщины с нервными руками и глазами незнакомки, с глазами такого же цвета, как и мои.

Предки моего отца построили замок во времена, когда горные племена все еще вторгались на равнину и грабили поселян. Главное здание имело толстые стены и узкие окна, закрытые потрескавшимися красно-белыми ставнями, я помню, как развлекалась, отковыривая с них краску, пока высматривала, не возвращается ли отец.

В задней части замка возвышалась высокая квадратная сторожевая башня, смотревшая на реку. Я думала, что в ней скрывается демон и высматривает меня из окон, когда Нари или кто-нибудь из воинов выводил меня поиграть во дворе или на лужайке перед казармой. Большую часть времени я, впрочем, проводила внутри замка. К тому времени, когда я научилась ходить, я уже хорошо знала все пыльные, темные комнаты нижних этажей. Этот запущенный старый замок был всем известным мне миром. До семи лет я оставалась только со своей няней и немногими слугами, когда отец и его воины уезжали из замка, что случалось чаще, чем мне хотелось бы.

Был еще, конечно, демон. Только через много лет я стала догадываться, что обычные дома совсем не похожи на тот, в котором я жила, что толчки и щипки невидимых рук или двигающаяся сама собой мебель вовсе не были обычным делом. Одно из моих самых ранних воспоминаний — я сижу на коленях у Нари, и она учит меня делать непослушными маленькими пальчиками знак, отвращающий зло.