Читать книгу "Саблями крещенные - Богдан Сушинский"

— Не народ и не войско — такой ответ вас, историографа казачьего разбоя, каковым вы и войдете в историю, устроит? — довольно суховато, хотя и без особого раздражения, спросил Голембский.

— Каковым я войду в историю, этого пока не знает даже сама история. Скажите лучше, что это за холм мы отыскали посреди степи? Не кажется ли вам, что склоны его слишком симметричны, чтобы быть естественными? Да и вершина представляется мне творением скорее человеческих рук, чем божьих.

— Русичи называют эти холмы «могилами».

— Могилами? Но чьими? Казачьими?

— Попадаются и казачьи. После очередного разгрома этих шаек польскими войсками трупов обычно появляется очень много. Но данная могила, как мне кажется, осталась здесь еще со времен Аттилы. Часто они называют такие могилы «скифскими».

— То есть перед нами Страна Скифских Могил. Как считаете, можно так назвать саму Украину?

— Для названия книги прозвучит довольно загадочно. Но если бы мне дали побольше войска, я бы не только истребил все их степное отребье, но и превратил бы эти края в одну огромную скифскую могилу. Возможно, тогда Польша, наконец, вздохнула бы с облегчением и зажила нормальной жизнью, не зная постоянного страха перед этим бунтарским племенем.

Шевалье искоса взглянул на Голембского и вновь устремил свой взор вдаль. Он не впервые в Польше, но только сейчас начинал по-настояшему понимать, сколь сложными являются отношения между Польшей и Украиной, польской шляхтой и украинским дворянством, православной и католической церквами.

«А ведь, создавая свою книгу, ты до сих пор так или иначе оставался на стороне короля, на стороне Польши, — сказал себе Шевалье. — Ты слишком коронопослушен, чтобы по-настоящему понять смысл и дух казачьей вольницы, — вот что тебя губит. И еще… Работу над книгой тебе следовало бы начинать из описания бытия Запорожской Сечи, находясь в казачьих “таборах”, а не у теплых каминов французского посольства в Варшаве».

— Как считаете, полковник, повстанцы осмелятся напасть на наш лагерь?

— Вряд ли. Будь это запорожские хоругви, возможно, и решились бы. Но это повстанцы. Казаков среди них не более двух десятков. Остальные — взбунтовавшиеся подольские крестьяне и ремесленники, большинство из которых и саблю в руке держать не умеют. Косами воюют.

— Именно кос ваши драгуны, насколько я понял, больше всего опасаются, — вежливо, хотя и совершенно некстати, напомнил полковнику Пьер де Шевалье. — Просьба к вам, господин Голембский: если в ваших руках окажется кто-либо из примкнувших к мятежникам казаков, потрудитесь передать его мне. Вы отлично понимаете, насколько важно для меня общение с ними.

— Передам, но лишь на очень непродолжительное время, прежде чем вздерну.

— Об этой услуге просил вас, как помните, в своем письме и господин посол, граф де Брежи, — постарался не акцентировать внимания на этой циничной угрозе Шевалье.

— Только ради моего старого друга графа де Брежи, — напыщенно бросил полковник, — я и соглашусь на эту уступку. Эй, адъютант, коня мне!

— Вы собираетесь наступать? — взбодрился Шевалье.

— Зачем зря терять людей? Уверен, что эти разбойники постоят-постоят там, за речкой, и подадутся на Сечь, записываться в запорожцы. А мы тем временем будем укреплять свой лагерь да присматриваться к этим вашим воякам.

13

Шевалье проследил, как полковник слишком тяжеловато для профессионального военного взбирается в седло, как отчаянно галопирует в нем, переваливая костлявое туловище из стороны в сторону, и вернулся в шатер. Там он в течение получаса вдумчиво просматривал свои дорожные записи да выдержки из работ нескольких польских и турецких путешественников. То, что он создавал здесь, Шевалье тоже рассматривал лишь как предварительные наброски. Так, отдельные мысли, замечания… По-настоящему же засядет за свою книгу уже в Варшаве.

Еще раз мечтательно взглянув на желтоватое степное небо, историограф улыбнулся какой-то своей сокровенной мысли и неуверенно взялся за перо…

«…На основании всего изложенного мною о казаках, можно сделать вывод, что казаки — это всего лишь войско, повстанческие отряды… — Шевалье немного подумал, зачеркнул слово “повстанческие” и написал “отряды украинских воинов”. Однако и это определение тоже не удовлетворило его, поэтому он вывел: — Это всего лишь войско, а не народ, как считают многие. Больше всего их можно сравнить с вольными стрелками, порожденными некогда во Франции Карлом VII из набранных со всех земель французского королевства и способных носить оружие. По первому зову короля они обязаны были явиться в определенное для сбора место и принимать участие в войне. За это их освобождали от всех налогов и повинностей. Казаки, из тех, которые служат польскому королю, тоже набраны и навербованы из Руси, Волыни и Подолии; они владеют многими вольностями и привилегиями, поэтому тоже обязаны отправляться туда, куда им прикажут…»

Он прервал работу и откинулся на спинку походного кресла.

«Увидит ли когда-нибудь свет это твое летописание? — с тоской подумал он. — Стоит ли оно того, чтобы обрести очертания и дух книги и оказаться на полке рядом с трудами античных авторов, а также Шекспира, Венсана… [11] Кто знает, вдруг тебе вообще не следовало браться за это?»

Смущало Шевалье и то, что, как ему стало известно, военной славой и бытом казаков настойчиво интересуется другой француз, инженер де Боплан. Но Боплан длительное время живет в Украине и даже построил почти рядом с Сечью крепость. Ему легче. Если книгу [12] Боплана и постигнет неудача, то на этой земле останутся десятки возведенных им крепостей и замков, которыми инженер восславит не только себя, но и все искусство французских фортификаторов. Древнее искусство, которому завидуют мастера многих стран.

«А что оставишь миру ты, бродячий историограф и философ? Но, с другой стороны, у тебя нет выбора, — жестко внушил себе Шевалье. — Ведь понятно, что тебе не дано — тебе уже вообще не дано — когда-либо создать проект крепости или замка, поразить Париж трагедией, за право постановки которой передерутся лучшие театры Европы; возглавить войско, выступившее против испанцев или осман. Единственное, что ты можешь оставить — что ты, в самом деле, пока еще способен создать и оставить после себя, — так это свои записки о Стране Скифских Могил. Но тогда какого дьявола ты пытаешься испытывать судьбу? Сиди и работай! Денно и нощно работай! И да озарит тебя звезда вечного путника».