Читать книгу "Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин"

Бабрак по случаю своего ареста не выразил ни протеста, ни беспокойства. Та политическая борьба, которую он вел почти тридцать лет, выработала в нем готовность к самым суровым испытаниям, к любым поворотам судьбы. Она превратила его в человека особого склада, живущего в недоступном большинству людей героическом измерении. Бабрак был профессиональным борцом, человеком идеи, ради торжества которой мог пожертвовать всем: материальным благополучием, свободой, здоровьем и даже жизнью. Тюрьма? Что ж, пусть тюрьма. Ему не привыкать. Еще в 50-е он, будучи студентом Кабульского университета, отсидел четыре года за участие в антиправительственных демонстрациях. Там, в тюрьме, он выбрал себе псевдоним Кармаль, что в переводе с пушту означает «трудящийся». Он не боялся тюрьмы. Не боялся он и насильственной смерти — казни или убийства из-за угла. Боялся он только одного: не выдержать, дрогнуть, сломаться, если спецслужбы применят изощренные пытки или психотропные препараты.

Сидя на бетонном полу в одиночной камере следственного изолятора МВД, Бабрак еще и еще раз пытался представить, какое преступление и в какой формулировке будет ему инкриминировано, какие вопросы ему зададут и что следует отвечать в ходе предстоящего дознания. Время шло. Тюремщик-хазареец с глупой и даже, как показалось Кармалю, виноватой улыбкой на лице принес сначала чай, затем обед и ужин. На все попытки заговорить с ним хазареец никак не реагировал. Время шло, но на допрос его так и не вызывали. «Арестовали, а теперь не знают, что со мной делать, ждут дальнейших указаний, — подумал Бабрак. — Ведь наверняка мой арест вызвал пусть и не однозначную, но достаточно острую реакцию в политически активной части афганского общества».

Он закурил. Прислушался к звукам, доносящимся из-за тюремных стен: гудкам автомашин, крикам торговцев. Кабул жил своей обычной жизнью. Кармаль поудобнее прислонился спиной к прохладной стене, глубоко вдохнул сигаретный дым, задумался.

Бабрак Кармаль был вторым человеком в партии. Вторым после Нур Мохаммада Тараки. Такое положение в какой-то мере ущемляло его самолюбие. Однако он понимал, что теперь, когда партия объединилась, двух равнозначных лидеров у нее быть не может. Поэтому необходимо поступиться своими личными амбициями ради консолидации всех национальных и революционных сил страны. Он всегда был вторым человеком в партии, с момента ее возникновения.

Бабраку вспомнился первый учредительный съезд НДПА, который прошел 1 января 1965 года в доме Нур Мохаммада Тараки. Тогда там собрались двадцать семь молодых мужчин, решивших посвятить себя «борьбе за лучшее будущее Афганистана». В гостиной рядами были расставлены складные металлические стулья. Неподалеку от двери, создавая теплый, домашний уют, потрескивала смолистыми арчевыми дровами печь-буржуйка.

Временным председателем съезда открытым голосованием избрали самого старшего из собравшихся делегатов — им оказался Адам Хан Джаджи, бывший военный пилот. Он, его заместитель и секретарь, которому поручили вести протокол, расположились за небольшим инкрустированным костью журнальным столиком. В первом ряду, слева, улыбаясь друг другу и обмениваясь короткими репликами, сидели Тараки и Кармаль. Говорить и аплодировать участники съезда старались тихо. Ведь собрание было подпольным, все помнили о конспирации, о том, что неподалеку от дома (на перекрестке двух переулков) бдительно несет свою вахту чоукидар[6]. Не ровен час, кто-то из соседей может позвонить в полицию и донести на пользующегося весьма сомнительной репутацией у властей хозяина дома.

На засыпанной снегом лужайке перед домом оставили охрану съезда — нескольких пришедших вместе с Кармалем крепких молодых парней. Время от времени эти «стражи», то ли проявляя бдительность, то ли для того, чтобы согреться, выходили за ворота и прогуливались по окрестным переулкам. Руководил группой охраны учащийся лицея «Хаби-бийя» Наджибулла по прозвищу «Бык». Тогда Наджибулла не мог даже представить себе, что пройдет двадцать лет, и он станет генеральным секретарем этой партии, а потом и президентом Афганистана.

Джаджи представил собравшимся Тараки, показал написанную им книгу «Новая жизнь», рассказал о его революционной деятельности. После этого слово взял сам хозяин дома. Но сначала он вынул из тумбочки небольшой кусок красной материи и бережно накрыл им журнальный столик, что произвело большое впечатление на всех присутствующих — опять долго и тихо аплодировали.

Тараки говорил об особенностях исторического развития Афганистана в условиях феодального деспотизма и антиколониальных войн афганского народа против британских колонизаторов, об усилении пагубного империалистического влияния на данном этапе развития страны, о нынешней социально-экономической отсталости, о прогрессивных и революционных движениях прошлого и о необходимости создания новой, опирающейся на научную теорию партии. Затем Тараки зачитал подготовленные им заранее тезисы программы и устава организации.

После этого председатель собрания представил Кармаля, который выступил с хорошо продуманной речью, касающейся главным образом основополагающих принципов деятельности будущей партии. «То состояние, в котором на данный момент пребывает афганское общество, не оставляет иллюзий относительно возможности проведения в нем немедленных радикальных прогрессивных преобразований, — горячо говорил Кармаль. — Однако плохими мы будем революционерами, если, убедившись в этом, останемся сидеть сложа руки! Нужно действовать ежедневно, ежечасно, чтобы подготовить народные массы к активному участию в политической жизни страны. Нужно сделать все возможное, чтобы заставить правящую власть на демократической основе допустить к управлению страной как можно более широкие слои населения Афганистана».

Заслушав выступления лидеров, участники съезда перешли к обсуждению основных положений программы и устава партии.

В перерыве, разбившись на группы, пили чай с печеньем, изюмом и орешками, толпились в прихожей и гостиной, спорили. Адам Хан Джаджи, постелив в дальнем углу молитвенный коврик, совершил намаз. Один из делегатов спросил Тараки: «Кто тебя уполномочил нас собрать? Кто тебя поддерживает?» На что тот с кроткой улыбкой ответил: «Собственная воля и народ Афганистана».

После перерыва много спорили по поводу будущего названия партии. Принимали проект устава и программы. Генеральную линию обозначили так: «Построение общества, свободного от эксплуатации человека человеком». Идейно-теоретическими основами был обозначен марксизм-ленинизм. Сама партия была названа «авангардом и представителем рабочего класса и всех трудящихся классов Афганистана».

Бабрак пытался против такой формулы протестовать. Ну, какой в феодальном Афганистане рабочий класс? Однако дискуссии не получилось. Тараки отвел его в сторону: «Советским товарищам понравится. Я с ними советовался». Тут уж крыть было нечем.

Перед началом голосования за кандидатуры в состав ЦК решили, что каждый делегат должен коротко представить самого себя. Шах Вали, выступив, попросил обратить внимание, что он является представителем класса буржуазии и поэтому способен ошибаться. Нур Ахмад Нур пошел еще дальше: он признался, что его отец является крупным феодалом и даже содержит свою личную тридцатитысячную армию. Пока «делегаты» съезда «переваривали» эту информацию, Нур Ахмад Нур пообещал, что отныне люди, преданные его отцу, будут служить партии.