Читать книгу "Черная Шаль. Книга 1 - Алексей Резник"

– Успокойся, Эдик, – устало произнес Сергей Семенович и бросил умиротворенный мечтательный взгляд в окно гостиничного номера, за которым раскинулся ночной город: с окружающими его по периметру тёмными сосновыми лесами и обширными муниципальными кладбищами, – что ты так раскипятился? Далась тебе эта чертова могила! Закопали и закопали ее, нам меньше забот, тем более что мы все равно опоздали – выкопали там, видно без нас самое интересное и вполне поэтому естественным выглядит распоряжение БЭФа ее закопать. Ему позвонили и попросили закопать без лишних разговоров, а их просьбу он передал нам в форме приказа – только-то и делов.

– Да, но днем-то, днем, Сергей Семенович, у Вас было совсем иное настроение, Вам было далеко не все равно! Я же прекрасно помню выражение Вашего лица, когда Вы спустились в могилу! – никак не мог уняться Эдик, – Вы о чем-то страшном думали!

– Да – о страшном, но не думал, а чувствовал страшное, очень опасное рядом с собой – нас отделяла лишь крышка гроба, – спокойно согласился Сергей Семенович. – Но это было днем, а сейчас ночь. И я бесконечно счастлив оттого, что этот день и эта могила и мои неприятные ощущения в ней, остались в прошлом. Я забыл о них, и наслаждаюсь покоем, глядя в окно на ночной город, который мы завтра, надеюсь, покинем. Расслабься и ты, Эдуард, закажи хорошего вина в буфете и постарайся думать о чем-нибудь приятном, о девушках, например, или еще о чем-нибудь подобном – красивом и безобидном.

Эдик криво усмехнулся:

– Девушки всякие бывают.

– Согласен, – Сергей Семенович кивнул и добавил: – А если ты так соскучился по работе, то не переживай – впереди её ещё непочатый край, не рад сам будешь, – он улыбнулся и опять устремив взгляд в окно попытался представить, что сейчас делает и о чем думает БЭФ…

…БЭФ – Борис Федорович Шквотин, генерал-полковник ФСБ, начальник сверхсекретного подразделения ФСБ «Стикс-2» сидел в кресле за своим рабочим столом и не отрываясь смотрел на черный телефонный аппарат причудливой формы. Трубку аппарата инкрустировали искусно вкрапленные в черную пластмассу узоры из слоновой кости. Хотя, может даже и не из слоновой, и не из кости, да и сам аппарат, вполне вероятно, мог быть изготовлен не из пластмассы. Диск с набором цифр на аппарате отсутствовал, это был аппарат односторонней связи, и звонили по нему в кабинет Шквотина, к счастью, достаточно редко.

Генерал-полковник Шквотин ненавидел и боялся черного телефона, по нему он неизменно получал самые непонятные и опасные задания, неизменно сопряженные с большим риском и, как правило, обязательной гибелью сотрудников «Стикса-2». Сейчас Шквотин смотрел на ненавистный аппарат с облегчением – последнее задание только что отменили, поблагодарили за сотрудничество и в заключении разговора сообщили, что «по всей видимости, мы больше никогда не побеспокоим вас».

Шквотин до сих пор не верил своим ушам и продолжал упорно, с возрастающим недоверием, разглядывать таинственный черный телефон, доставшийся ему по наследству от предыдущего начальника «Стикса» генерал-лейтенанта КГБ Майера, погибшего от очень загадочной и абсолютно неизлечимой формы алкоголизма двенадцать лет назад.

В тишине громадного полутёмного кабинета (кроме настольной лампы в кабинете больше ничего не горело) отчетливо послышался резкий, отрывистый щелчок, отчего перенервничавший генерал вздрогнул, затем – ещё щелчок и по лакированной поверхности черного телефона прошла извилистая трещина. После нее, сопровождаемая таким же щелчком, появилась еще одна трещина, потом другая, третья, сломалась посередине трубка и щелчки, сопровождавшие появление трещин, наконец, прекратились – предмет постоянного раздражения генерала Шквотина, конвульсивно дернувшись в последний раз, прекратил свое непонятное и пугающее людей существование.

Шквотин радостно перевел дух и решил для себя, что больше ни при каких обстоятельствах не вспомнит о могиле на муниципальном кладбище далекого от Москвы города, которую необходимо было во что бы то ни стало оградить от предполагаемого грабительского раскопа. Абонент, господин Чермик, постоянно звонивший по «игрек-аппарату» предполагал подобный раскоп и очень опасался такового.

Двадцать пять миллионов долларов было немедленно переведено на спецсчет ФСБ в одном из столичных банков и команда хорошо обученных специалистов из «Стикса-2», как обычно, не задавая не нужных, бессмысленных вопросов, сломя голову помчалась из Москвы в далекий провинциальный центр. На этот раз они опоздали и – слава Богу. По обычно невозмутимому голосу господина Чермика было слышно, что он страшно расстроен, но руководство «Стикса» ни в чем не винит.

– Черт знает что такое! – в итоге долгих размышлений над последним звонком таинственного Чермика пробурчал Шквотин. – Сволочная все-таки у меня работа.

Генерал наклонился, открыл ключом дверцу рабочего стола, достал оттуда начатую бутылку коньяка, фарфоровое блюдце с ломтиками красной рыбы. Налил полстакана, залпом выпил, закусил рыбой и, выключив лампу, отчего кабинет погрузился в голубоватый убаюкивающий мрак, блаженно откинулся на спинку кресла, весь без остатка окунувшись в волны приятнейшего шума, поднявшегося под сводами черепа…

Глава 14

Утро получилось каким-то скомканным, смутным, тревожным. Уже было совсем светло, когда меня разбудила Рада. Я оторвал тяжелую голову от подушки и в глаза сразу бросилось её встревоженное лицо.

– Мама заболела, – чуть не плача сообщила она.

– Так не мудрено – столько выпить, – по-своему попытался успокоить её я.

Она разозлилась:

– Я серьезно говорю, папа только что вызвал «скорую».

– Да? – тупо переспросил я и с трудом принял сидячее положение, сразу обхватив руками голову, взорвавшуюся дикой болью. – Что случилось-то?

– Не знаю, – Радка неожиданно расплакалась и быстро вышла из спальни.

Собрав остатки растворившихся в водке сил, я осторожно поднялся и, пошатываясь, побрел вслед за женой посмотреть на заболевшую тещу, что, само по себе, являлось совершеннейшим «нонсенсом». Я не помнил Антонину Кирилловну не то, чтобы больной, а просто, хотя бы, в плохом настроении.

Она полулежала в кровати, не в силах, очевидно, даже сесть. Выражение ее осунувшегося потемневшего под глазами лица носило странно виноватый характер, в лихорадочно блестевших глазах ясно читались испуг и сильная растерянность. Когда я вошел, теща слабо улыбнулась мне и хотела что-то сказать, но тонкие посиневшие губы ее бессильно задрожали, слезинка прочертила быстро высыхающую дорожку по желтой щеке. Жалость резанула меня по сердцу, как бритвой.

– Что с вами, Антонина Кирилловна?! – воскликнул я в искреннем порыве, усаживаясь у тещиных ног (у изголовья сидели встревоженные и печальные тесть с Радкой) и пытаясь понять – куда всего за одну ночь могли исчезнуть крепкие розовые щеки и темно-карие веселые глаза. Кто-то начисто высосал из глаз тещи веселье. Почти сразу я обратил внимание на широко раскрытое окно. Перехватив мой взгляд, тесть объяснил: