Читать книгу "Смерть в прямом эфире - Марина Серова"

Я вышла из дома, поймала такси, и уже через полчаса подъехала к музею, расположенному в глубине скверика рядом с Театральной площадью. Таксист остановил машину напротив ограды, я вышла, ища глазами Алена. Он был тут как тут, подошел к машине, поздоровался со мной и протянул водителю деньги.

– Пошли, Эжени! – секретарь представителя Франции в Тарасове подал мне руку калачиком. Я взяла его под руку, и мы углубились в скверик, в дальнем конце которого стояло здание бывшего поместья господина Радищева, после семнадцатого года превращенное в музей, носивший его имя.

– Я купил билеты, но не знаю, ходить по залам с экскурсоводом или ты сама расскажешь мне про интересные экспонаты?

– Ален! Если я живу в Тарасове, это не означает, что я знаю каждый экспонат в каждом музее, – ответила я с улыбкой. Если честно, то я предпочла бы пообщаться с французом в атмосфере молодежного кафе. Музеи – не моя страсть.

– Давай тогда просто походим по залам. Говорят, здесь много картин, – Ален подвел меня к гардеробу и помог снять плащ.

– Тогда нам на второй этаж, – сказала я, пряча в сумочку номерок. В этот момент взгляд француза упал на лежавший там пистолет, и он поднял вверх брови.

– О-ля-ля!

– Все в порядке, – заверила его я. – Я всегда ношу с собой оружие и лицензию.

– Значит, мне с тобой некого бояться? – кокетливо спросил Ален.

– Считай, что ты под охраной, – в тон ему ответила я, застегнула сумку и повесила ее на плечо. – Пошли сразу на второй этаж. Картины там. – И мы поднялись по узорчатой металлической лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой.

В залах Ален вел себя как ребенок. Его приводило в восторг все: и подлинники Айвазовского, и импрессионисты, и старинные иконы. Он переходил из зала в зал, возвращался обратно и, казалось, не уставал восхищаться шедеврами живописи. Даже посуда девятнадцатого века вызвала у него восторг, хотя мне она показалась довольно грубой: в наши дни в хорошем магазине можно встретить изделия более изысканные и благородные. Но если делать скидку на существовавшие тогда технологии…

К концу второго часа путешествий по залам музея я устала так, как не уставала во время многочасового стояния за креслом какого-нибудь высокопоставленного подопечного, и сказала об этом Алену.

– Что ты раньше молчала? Я думал, что тебя это занимает так же, как меня. Пойдем отсюда, посидим в кафе. Я приглашаю.

– Здесь неподалеку есть суши-бар, там тихо и уютно, – намекнула я.

– Я не люблю суши, но если ты настаиваешь, пойдем, – француз готов был угождать мне во всем, но я решила не пользоваться его слабостью.

– Не любишь, значит, не любишь. На Проспекте много заведений, где можно в спокойной обстановке попить кофе и послушать легкую музыку. Жаль, что для летних кафе еще не сезон, – я намеренно не заговорила о ресторане «Арфа», до которого было пять минут пешком. Ресторан – это повод для более тесного контакта, а я к нему еще не была готова. Но Алена устраивала и обстановка кафе.

– Конечно, пойдем! – обрадовался он. – У тебя был трудный день? Ты сегодня устала? – спросил он заботливо.

– Да, есть немного. – Я не стала говорить, что больше устала он ходьбы по залам музея. Пусть думает, что у меня неимоверно сложная работа, а то жалобы на непредвиденную экскурсию могут его отпугнуть, а мне этого хотелось бы меньше всего.

Разговаривая таким образом, мы добрались до гардероба. Ален подал мне плащ, оделся сам, подал мне руку калачиком, и мы вышли из музея.

– Куда теперь? – спросил он.

Я показала рукой по направлению Проспекта, и мы побрели по улице, наперебой предлагая друг другу дальнейшие планы на вечер. Когда мы вывернули на Проспект, Ален увидел ресторан «Арфа» и стал звать меня туда «поужинать по-человечески». Я долго отказывалась, но он приводил такие доводы, что я сдалась. «Будь, что будет», – подумала я и стала подниматься по винтовой лестнице вслед за решительно настроенным французом.

Ресторан «Арфа» был известен в Тарасове своей дискотекой, где каждый вечер играл диджей Бобо. Его ремиксы на известные композиции Армина ван Бурена не отличались сложностью или многообразием. Зато он как никто умел сохранить авторский замысел и, привнося новое, не портил оригинал.

Ален у гардероба опять проявил обо мне заботу, которую я невольно сравнила с заботой тети Милы. Он нежно снял с меня плащ и отдал его гардеробщику, потом помог избавиться от шарфа. В этот миг наши глаза встретились, и я прочла во взгляде француза такую нежность, какой не видела с момента нашей встречи с Борисом. Но о нем как-нибудь в следующий раз.

С этой минуты я, наконец, посмотрела на Алена не как на иностранца, жаждущего развлечений. Я увидела в нем искреннего друга и, возможно, любовника. Последний вариант меня вполне устраивал, потому что секретарь французского представительства прибыл в Тарасов надолго. Об этом я узнала совершенно случайно, когда обсуждала с Аленом живопись Айвазовского. Тогда он сказал, что волны на Волге сильно напоминают волны на полотне этого художника, и выразил надежду, что этим летом мы будем вместе любоваться на их красоту. Тогда я пропустила это замечание мимо ушей, но сейчас вспомнила о нем и поняла, что все это очень неплохо. В общем, теперь я сама хотела дружбы с Аленом, хотя для женщины это означает немного больше, чем просто дружба. Я поддалась его очарованию и больше об этом не жалела. Мне хотелось знать о нем все до последней мелочи, и я начала задавать вопросы.

Ален отвечал подробно, не забывая, однако, о своих обязанностях. Он провел меня в зал, сумел занять столик у окна, подозвал официанта и сказал ему пару слов на ломаном русском. Официант кивнул и куда-то исчез.

– Ален, ты ведь очень хорошо говоришь по-русски, – упрекнула я.

– Русская женщина ничего не понимает в имидже, – он хитро улыбнулся и подмигнул. Потом пощелкал пальцами, и наш официант снова появился у столика. Он нес на подносе два стакана минеральной воды и меню. Я не стала вмешиваться в игру француза. Если смотреть на некоторые вещи под другим углом, то все необычное можно воспринимать как само собой разумеющееся. Не знаю, почему я так подумала, но диалог Алена с официантом шел вразрез со всеми правилами хорошего тона. Я удивлялась только одному: почему меня это не смущает? Даже наоборот, я стала подыгрывать французу, изображая из себя иностранку. Хорошо, что в этом ресторане я бываю нечасто и мое лицо здесь не примелькалось.

– Не переборщи, – шепнул мне Ален, – а то нас здесь обдерут как липку. – И еще раз мне подмигнул.

– Хорошо, больше не буду, – сказала я в ответ, коверкая русские слова на французский манер. – Кстати, а не поговорить ли нам по-французски?

– Хорошая идея, – сказал Ален на родном языке, – пусть официант знает, что за этим столиком сидят иностранцы.

Я не выдержала и рассмеялась. С Аленом было очень легко. Как я сразу этого не поняла?

– Пойдем, потанцуем?