Читать книгу "Кольцо Афродиты - Дина Аллен"

Выжили все, продержавшись на воде ровно восемьдесят шесть суток. Акулы обходили плавающих людей стороной. Разве это не удивительно? А как развились за это время гастрономические пристрастия! У нас до сих пор употребляют в пищу полихет – огромных морских червей! Конечно, никто тогда не подвергал анализу нашу кровь и не пытался исследовать срезы спинного мозга, подобно вашему любопытному судовому доктору. Островитяне жили себе поживали и полагали, что все идет согласно Божьему промыслу. Слушай, а почему тебя назвали Дайаной?

– Отец хотел назвать меня Джейн, но мать была почему-то против. А потом она бросила нас и вышла замуж за очень богатого нефтепромышленника. Не хочу об этом говорить. А почему ты оказался не на острове, а далеко в океане, в районе учений американского флота?

– Это долгая история, Дайана. Лучше поцелуй меня!

Ее полураскрытые губы встретились с его губами. Поцелуй, казалось, длился целую вечность, но ее руки не уставали ласкать сильные плечи и крепкую спину Зигфрида. Отныне он принадлежал только ей и будет принадлежать всегда!

Она мечтала в эти мгновения об одном – о том, чтобы их поцелуй никогда не кончался. У нее закружилась голова, и палуба каюты качнулась под ногами. Или, может быть, это луна, следившая за ними в иллюминатор, поменяла свое местоположение?

– Судно делает разворот, – сказал Зигфрид, на секунду оторвавшись от ее губ и разжав объятия. – Кажется, оно идет на восток, в Вальпараисо.

И вновь его сильные руки сомкнулись на талии Дайаны. Божественное ощущение! Сейчас она принадлежала этому человеку и была желанна! В каком удивительном сне девушка могла представить себе умопомрачительные поцелуи в открытом море с фантастически нежным и страстным молодым человеком, к тому же совершенно раздетым? При этом она чувствовала, что ее собственная одежда мешает ей прильнуть к нему ближе, лучше ощутить его…

Какая у него приятная кожа, как бьется его, сердце! – пронеслось в ее сознании. Господи, у него в крови золото, как это романтично! Когда же он наконец заговорит о любви и можно будет открыться ему?

Юноша молчал. Целуя волосы, щеки, шею Дайаны, он расстегнул пуговицы на ее блузке из тонкого ситца. Отброшенная за ненадобностью, она упала на стул, там же вскоре оказался и бюстгальтер. Увидев обнаженными девичьи груди, Зигфрид ласково взял их в ладони, наклонился и поочередно тронул губами соски.

Прикосновение его губ Дайана восприняла с восторгом и, запустив пальцы в густую шевелюру своего любовника, с силой зажала между ними пряди шелковистых волос.

Да, конечно, она подумала о нем как о любовнике! Пусть он молчит, но и без слов ясно, чем они сейчас занимаются в ее каюте? Конечно же любовью!

Обнаженный Зигфрид опустился перед ней на колени и начал целовать ее живот. Его мощные загорелые спина и плечи в свете ламп казались облитыми солнечным светом. Господи, меня любит человек с золотой кровью, подумалось ей.

Дайана вновь призналась себе, что она не ощущает стыда от того, что видит нагого юношу. Вне всяких сомнений он – человек, а не чудовище, уж ей-то лучше знать! Да, она мечтала отдать себя всю его ласкам. И сама теперь хотела ласкать его смелее, ей уже было мало одних робких прикосновений.

Надо же, ее более взрослые подруги, даже те, которые замужем, никогда не говорили, что испытывали подобные чувства и желания.

– Подожди немного, я разденусь! – сказала Дайана и, отстранившись, быстро сняла с себя оставшуюся одежду, выключив при этом свет. – Зигфрид, я люблю тебя!

– И я тебя тоже, – проговорил юноша, не прекращая ласкать ее.

Она улыбнулась. Знала бы команда «Исследователя», что творится в ее каюте! Девичьи ладони нежно прошлись по широким плечам, коснулись спины и груди молодого человека.

– Ты прелесть, Зигфрид! – сказала она.

– Никогда не встречал более прекрасной девушки… – произнес он своим умопомрачительным бархатным баритоном.

Да что с ней такое творится? Она ощущала себя самой сильной и красивой девушкой в южном полушарии, самой страстной, самой опытной в любви. Боже, что за эти сутки произошло с ней?!

Дайана коснулась твердого плоского живота мужчины, погладила ладонями крепкие узкие бедра, с восхищением и восторгом ощутила, насколько пылко и страстно тот жаждет насладиться ее телом.

Она любима, конечно, любима! Иначе этот юный океанский странник не оказался бы в ее каюте, ставшей для него единственным убежищем на сотни миль вокруг!

Сейчас особенно сильно чувствовалась бортовая качка, очевидно, поднялся ветер. Расставив пошире стройные ноги, чтобы сохранять равновесие, Дайана закинула руки на Плечи юноше и, прильнув к нему, целиком отдалась порыву своей страсти. Сейчас ей нужно было одно – слышать дыхание своего возлюбленного, ощущать запах его сильного тела, чувствовать, как крепкие мужские руки властно обнимают и ласкают ее.

Что будет завтра? Об этом девушка совершенно не думала. Зигфрид спас ее от томительного ожидания первой любви, от мучительного существования с мыслями об одиночестве, от всего, что отдавалось в ее душе щемящей тоской на девятнадцатом году жизни.

– Ты чудо! – услышала Дайана его шепот. – У тебя прелестная грудь, посмотри, мне кажется, что она светится.

Девушка сладко вздохнула. Что там ее грудь, все в каюте было залито лунным светом, попадавшим в иллюминатор. Дайана сделала шаг назад и опустилась на постель, открыв свое юное тело этому свету и восхищенному взору своего возлюбленного.

Луна была единственной свидетельницей того, что в этот час случилось в каюте под номером пять на жилой палубе научного судна «Исследователь».

4

Ее сон был короток, но пробуждение оказалось томительно долгим. Не хотелось расставаться с ощущением близости к человеку, подарившему ей такую замечательную ночь.

Она – женщина! И любит самого необыкновенного человека на Земле! Дайана ласково провела ладонью по щеке безмятежно спящего Зигфрида. Голова у нее была ясной, приятная усталость совершенно не мешала думать.

Интересно, а как стала женщиной ее мать? Переживала ли, мучилась она в тот момент? Или была просто-напросто безоглядно счастлива? Так ли все это произошло у мамы впервые, как минувшей ночью у нее самой?

Да, мама, мама! Обидно, что она исчезла из ее жизни задолго до того, как повзрослевшая дочь смогла задать ей свои непростые вопросы.

Или же дочери вообще не спрашивают об этом у матерей? Но, вероятно, если бы мать была рядом, к тому же если бы они понимали друг друга с полуслова, то и вопросов никаких не надо было бы задавать.

Просто мать каким-нибудь образом выразила бы Дайане свое одобрение, потому что Зигфрид ей непременно бы понравился. Она не могла не заметить того, как сияли глаза дочери, и что весь ее облик преобразился, а движения стали неторопливыми, мягкими, словно она все еще находилась под магией ночных ласк. Только влюбленный мужчина мог сделать девушку такой, пробудив в ней женщину…