Читать книгу "Карточный домик - Майкл Доббс"

Коллинридж подтолкнул к Главному Кнуту по столу листок бумаги, и тот взял его в руки. На нем были перечислены двадцать две должности в Кабинете министров, а рядом стояли фамилии.

– Как видите, Фрэнсис, я не предлагаю никаких изменений в составе Кабинета, и, надеюсь, это будет расценено как признак силы и уверенности, – сказал Генри. – У нас полно дел, и мы должны показать всем, что намерены сразу приступить к работе.

Уркхарт быстро положил бумагу на стол, отчаянно надеясь, что дрожащие пальцы не выдадут его чувств.

– Если вы так хотите, господин премьер-министр, – проговорил он сдержанно, официальным тоном. – Но должен сказать, что не знаю, как отреагирует на ваше решение парламентская партия. После окончания выборов у меня еще не было возможности узнать настроения наших коллег.

– Я уверен, что они примут наше решение. В конце концов, мы намерены произвести достаточное количество перестановок не на уровне Кабинета министров, чтобы все остались довольны. – Коллинридж помолчал короткое мгновение. – И, разумеется, я надеюсь, что могу рассчитывать на вашу полную поддержку.

Возникла новая пауза, на этот раз более длинная, а потом Уркхарт ответил:

– Конечно, господин премьер-министр.

Фрэнсис с трудом узнал собственный голос, который, казалось, доносился из другого конца комнаты: он либо поддержит премьер-министра, либо совершит политическое самоубийство, отказавшись это сделать. Его ответ прозвучал автоматически, но без особой уверенности. Уркхарт почувствовал вдруг, что стены кабинета смыкаются вокруг него, точно стены тюремной камеры. И снова ему стало некомфортно в присутствии Коллинриджа: он не понимал, что тот думает и как ему ответить. Но оставить все вот так тоже было нельзя. Неожиданно он понял, что ему трудно говорить – так сильно у него пересохло во рту.

– Должен сказать, что я… рассчитывал на перемены для себя, – выдавил Уркхарт. – Немного нового опыта… решение новых проблем.

– Фрэнсис, – мягко перебил его Генри, – если я дам вам новую должность, то должен буду сделать и другие перестановки. И тогда костяшки домино разлетятся по столу. Вы нужны мне на том месте, которое вы сейчас занимаете. Вы – превосходный Главный Кнут. Вы отдаете все силы тому, чтобы познать сердце парламентской партии, и отлично всех знаете. Мы должны посмотреть правде в глаза: учитывая тот факт, что мы одержали победу с весьма скромным преимуществом, в последующие годы мы можем столкнуться с рядом сложных проблем. И мне требуется сильный Главный Кнут, способный с ними справиться. Вы мне нужны, Фрэнсис. Вы великолепны в закулисных делах. И мы вполне можем предоставить другим выступать на переднем крае.

– Складывается впечатление, что вы уже приняли окончательное решение, – сказал Уркхарт, рассчитывая, что его слова прозвучали как утверждение и ему удалось скрыть обиду, которую он чувствовал.

– Да, принял, – ответил премьер-министр. – И искренне благодарен вам за понимание и поддержку, Фрэнсис.

Главный Кнут почувствовал, как у него за спиной захлопнулась дверь тюремной камеры. Он поблагодарил обоих, мрачно посмотрел на председателя партии и попрощался, вдруг сообразив, что за все время разговора Уильямс не произнес ни слова.

Уркхарт покинул здание через подвал, миновал руины теннисного корта времен Тюдоров, а затем прошел офис Кабинета, выходивший на Уайтхолл, в стороне от главного входа на Даунинг-стрит – так, чтобы не попасться на глаза толпившимся там журналистам. Ему не хотелось с ними сейчас встречаться. Он пробыл в кабинете премьер-министра всего полчаса и сомневался, что сможет надеть на лицо подходящую маску, чтобы они поверили в то вранье, которое ему придется им выдать. Поэтому Фрэнсис попросил охранника в офисе Кабинета вызвать его машину.

* * *

Немало повидавший на своем веку «БМВ» уже четверть часа стоял перед домом на Кембридж-стрит, в Пимлико. Посреди хаоса из старых газет и оберток от батончиков мюсли сидела Мэтти Сторин, нервно покусывающая губу. Объявление о составе Кабинета, сделанное ближе к вечеру, привело к энергичному обсуждению того, что это может означать: либо премьер-министр поступил гениально и очень смело, либо потерял самообладание. Требовалось узнать мнение людей, принимавших решения. Уильямс вел себя как обычно, убедительно и спокойно, но телефон Уркхарта категорически не желал отвечать.

После того как ее смена в «Телеграф» закончилась, не очень понимая, почему она это делает, Мэтти решила проехать мимо лондонского дома Главного Кнута, находившегося всего в десяти минутах от Палаты общин. Она ожидала, что там будет темно и пусто, но обнаружила, что повсюду горит свет и внутри кто-то ходит. Однако телефонную трубку по-прежнему никто не брал.

Девушка знала, что в Вестминстере не принято, чтобы журналисты следовали за политиками к их домам. На самом деле, такое поведение категорически осуждали как сами политики, так и другие представители прессы. Мир Вестминстера – это своего рода клуб, в котором действует множество неписаных законов и который все тщательно охраняют – особенно пресса, так называемое Вестминстерское «лобби» журналистов, которое незаметно и тихо регулирует деятельность средств массовой информации в Вестминстерском дворце. Оно устанавливает правила поведения, которые, например, позволяют проводить брифинги и брать интервью, но при строжайшем соблюдении условия, что источник не будет назван. Это позволяет политикам отбрасывать в сторону сдержанность и осторожность и выдавать конфиденциальную информацию, а журналисты лобби получают, в свою очередь, возможность обходить Закон о неразглашении государственной тайны и данные в соответствии с ним клятвы министров и получать сведения, не выдавая своих источников. Кодекс молчания является паспортом журналистов: без него каждый из них очень быстро обнаруживает перед собой закрытые двери и рты.

Мэтти еще раз прикусила внутреннюю сторону щеки. Женщина нервничала. Она была не из тех, кто легко нарушает правила, но почему, черт подери, Уркхарт не отвечает на телефонные звонки? Проклятье, что он задумал?!

В голове у нее зазвучал голос с сильным северным акцентом, по которому она часто скучала с тех пор, как покинула «Йоркшир пост» – голос мудрого главного редактора, давшего Сторин ее первую настоящую работу. Что он говорил? «Правила, девочка, существуют для того, чтобы направлять мудрых и мешать глупым. И не вздумай приходить ко мне в кабинет со словами, что ты упустила хорошую историю из-за чьих-то дурацких правил!»

– Ну, ладно, ладно, старый зануда… – сказала Мэтти вслух.

Ей не нравилось, что она собралась нарушить правила лобби, но Сторин знала, что будет чувствовать себя еще хуже, если упустит хорошую историю. Журналистка бросила взгляд в зеркальце, проверила, как лежат волосы, и провела по ним рукой, чтобы вернуть им жизнь, а потом открыла дверцу машины, вышла – и сразу пожалела, что не находится в каком-то другом месте. Через двадцать секунд в доме зазвучало эхо изысканного дверного молотка, выкованного из меди.

Главный Кнут был в доме один и явно не ждал гостей. Его жена вернулась в загородный дом, а горничная не работала на выходных. Он с раздраженным видом распахнул дверь и не сразу узнал гостью.