Читать книгу "Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс"

— Это та женщина, которая вчера принесла тебе ребенка?

— Да. Приведи ее, и побыстрее.

— А она и не уходила, мой господин.

— Что? — лицо Атрета помрачнело. — Что значит не уходила? Я вчера ее сам прогнал!

— Она ушла с виллы, мой господин. Вышла за ворота и стала у дороги. С тех пор она там и оставалась.

Атрет нахмурился, испытывая одновременно боль и облегчение.

— Приведи ее.

Сила тут же вышел.

От непрекращающегося плача ребенка нервы Атрета были на пределе. Он ходил с ним взад–вперед, потом сел, продолжая держать младенца на руках. «Ну, что они там так долго?», — то и дело ворчал он, и ему казалось, что в руках он держит не сына, а кусок раскаленного угля. Наконец по коридору раздались торопливые шаги и в дверях появилась вдова.

Ее лицо было бледным и опухшим, очевидно, от холодного ветра и слез. Она вошла в кухню. Атрет приготовился к тому, что сейчас она набросится на него с упреками. Но она не сказала ни слова. Раздался только ее сокрушенный шепот: «Халев!» — когда она подошла к малышу. Сжав губы, Атрет убрал руки от ребенка, и она взяла мальчика у него с колен. Когда она прижала Халева к груди, тот ещё плакал, но его плач стал совсем другим. Отвернувшись, Рицпа сняла с головы шаль и расстегнула тунику на правом плече. Атрет увидел, как дернулись ее плечи, когда малыш стал сосать.

Кухня погрузилась в тишину.

Кормилица глубоко вздохнула, испытав огромное облегчение.

— Ребенок знает свою маму.

Атрет резко осадил ее:

— Убирайся!

Вздрогнув от испуга, кормилица выбежала из кухни. Атрет сердито посмотрел на Лагоса и Силу, кивком головы приказав им уйти тоже.

В кухне снова наступила тишина, Атрет остался наедине с вдовой, которая кормила его сына. Движением ноги он придвинул к ней стул.

— Садись.

Женщина послушно села, не взглянув на него. Она склонила голову над малышом и что–то нежно ему приговаривала.

Атрет тем временем беспокойно прохаживался по кухне, потом остановился, присев на один из кухонных столов. Стиснув зубы, он снова повернулся к вдове. Она скромно прикрыла плечо своей шалью; ребенок уютно пристроился у ее груди, этой шалью прикрытой. Он обратил внимание, как повлажнела левая сторона ее туники.

Рицпа осторожно сдвинула Халева и начала расстегивать левую сторону. Она почувствовала, что Атрет смотрит на нее, и смутилась. Потом резко повернула голову и взглянула на него.

Атрет удивился, увидев, как при этом покраснели ее щеки. Когда он в последний раз видел, чтобы женщина чего–то стеснялась? Она повернулась на стуле к Атрету спиной, и было видно, что его присутствие ее явно не радует. С другой стороны, она понимала, что Атрету, наверное, трудно теперь оставить ее наедине с его сыном.

Рицпа чувствовала, как германец пристально смотрит ей в спину. Она даже чувствовала весь жар его гнева.

— Я же велел тебе, чтобы ты уходила, — мрачно сказал он.

— Дорога у виллы тебе не принадлежит.

Он усмехнулся.

— Зато, кажется, тебе принадлежит мой сын.

Рицпа оглянулась на Атрета через плечо и увидела в его лице нечто такое, о чем, как она поняла, он не хотел бы говорить. Его губы дрогнули, а глаза заблестели, когда он взглянул на нее.

— У меня было много времени на то, чтобы подумать, — тихо сказала она.

— О чем?

— Я о тебе почти ничего не знаю. Кроме того, что у тебя была жестокая жизнь.

Его улыбка стала холодной и насмешливой.

Забеспокоившись, Рицпа отвела глаза и снова стала смотреть на Халева. Скоро он уснет у нее на руках. Такой славный, он был так дорог ей, и при этом она понимала, что чем сильнее будет держаться за него, тем больше решимости будет у Атрета отнять у нее ребенка.

Когда она слегка отодвинула от себя Халева, тот неистово заработал губами, чтобы удержаться у груди. Прикоснувшись пальцем к груди, Рицпа перекрыла ему доступ молока. Изрядная доза молока вылилась у малыша изо рта, и Рицпа вытерла ему рот и губы. Нежно поцеловав мальчика, она положила его себе на колени и снова застегнула тунику. При этом она продолжала ощущать на себе взгляд Атрета.

Потом Рицпа накинула шаль, чтобы закрыть влажный лиф, вспомнив о том, как в тот момент, когда она услышала плач Халева, у нее пошло молоко. Как удивительно Бог все устроил! Подняв Халева на плечо, она встала, нежно потирая младенцу спинку. Она начала прохаживаться по кухне и при этом нежно поглаживала малыша. Ему стало тепло, он расслабился. Взглянув на Атрета, Рицпа увидела, как он беспокойно нахмурился.

Глядя на него, Рицпа вспомнила историю о царе Соломоне и двух женщинах, которые боролись за одного ребенка. Та женщина, которая оказалась настоящей матерью, была готова отдать ребенка, лишь бы сохранить ему жизнь.

Мать Халева желала ему смерти. А этот человек! Она никогда еще не видела такого жестокого и в то же время такого красивого мужчину. Казалось, его фигуру вылепил самый искусный в мире скульптор. Вся его внешность говорила об истинном мужестве. Не было даже намека на мягкость. Его лицо говорило о неумолимости. Но был ли он на самом деле неумолимым?

О Господи, Боже, смягчи его сердце по отношению ко мне.

Чувствуя, как сильно бьется сердце, Рицпа подошла к Атрету. Она протянула ему спящего мальчика.

— Возьми его.

Нахмурившись, Атрет встал. Беря сына на руки, он сощурил глаза, настороженно всматриваясь в нее. Халев тут же проснулся и снова заплакал, и Рицпа увидела по лицу Атрета, как ему больно.

— Прижми его к сердцу, — сказала Рицпа германцу, сдерживая слезы. — Да, вот так. А теперь осторожно потри ему спинку. Ладонь Атрета оказалась гораздо больше спинки ребенка.

Атрет растерянно держал своего сына, явно ожидая, что тихий и жалобный плач вот–вот перерастет в крик.

— Я хочу попросить у тебя прощения, Атрет, — совершенно искренним голосом сказала Рицпа. — Мой язык иногда похож на огонь. Прости меня за все резкие слова, которые я тебе тут наговорила. Я не имела права осуждать тебя. На унылом лице Атрета отразилось удивление, потом он скривил губы в циничной улыбке.

— Не подлизывайся, — усмехнулся он.

В конце концов, после того как она себя вела, почему он должен ей доверять?

Рицпа смотрела на Халева, лежащего на мощных руках Атрета, и подумала, какой же малыш на самом деле хрупкий. Она помолчала, потом медленно кивнула головой, с трудом сдерживая слезы.

Атрет внимательно смотрел на нее изучающим взглядом. В ее карих глазах была видна опустошенность, на грязных щеках виднелись полоски от слез. Она с мольбой подняла свой взгляд на Атрета.

— Я знаю, что по всем римским законам Халев твой, — сказала она дрожащим голосом. — Но я прошу тебя, подумай и о нем. — Когда Атрет ничего не ответил, в ней проснулось отчаяние. — Мы теперь с Халевом настолько тесно связаны, что мне кажется, будто это я его родила.