Читать книгу "Каган русов - Сергей Шведов"

- Я понимаю твои сомнения, уважаемый патрикий, но и ты пойми нас, мы не можем доверить столь важную миссию зеленому юнцу. К тому же твое положение уникально: ты пользуешься доверием и великого князя Руси, и каган-бека Хазарии, и императора Византии. Другого такого человека нам не найти. Кроме того ты заинтересован в удачном завершении переговоров. Ибо твои личные интересы могут пострадать в результате неразумных действий саксов.

Уважаемый Иосиф попал что называется не в бровь, а в глаз. И Аристарху ничего другого не оставалось, как признать его правоту. На здоровье патрикий пока не жаловался, несмотря на немалый возраст. Да и дальнее путешествие его не пугало. Настораживала грандиозность поставленной задачи, но, в конце концов, Аристарх перебрался в Киев именно для того, чтобы держать в руках едва ли не все нити заговоров, плетущихся в Ойкумене, и теперь уже поздно заявлять о своей несостоятельности.

- Хорошо, уважаемый Иосиф, ты меня убедил, - тряхнул редеющими кудрями Аристарх. – Теперь мне предстоит убедить в важности предстоящей миссии князя Ингера.

Великий князь Киевский был человеком хоть и своенравным, но далеко не глупым. А его осведомленности в делах, вроде бы совершенно не касающихся Руси, мог бы позавидовать уважаемый Иосиф. Князь Киевский умел добиваться поставленной цели не только с помощью грубой военной силы, в этом Аристарх уже имел возможность убедиться. Ингер уже практически прибрал к рукам земли вятичей, несмотря на активное противодействие хазар, усмирил с помощью подарков и посулов печенегов, чем надолго избавил Русь от их разорительных набегов и теперь вовсю обхаживал Волжскую Болгарию, привечая тамошних ганов, к немалому неудовольствию каган-бека Аарона. Запад его пока не слишком интересовал, ибо все свои усилия он направлял на юг, в Приазовье, и на восток, в Поволжье. Тем не менее, Ингер выслушал Аристарха с большим вниманием.

- Вряд ли князь из рода Рериков должен оставаться безучастным к бесчинствам саксов, творимых на его родовой земле, - осторожно начал патрикий.

- Прикажешь снаряжать ладьи для войны в варяжском море? – усмехнулся князь.

Ингеру уже далеко перевалило за шестьдесят и годами он был почти равен Аристарху, но это никак не отразилось на его здоровье. Это был сухой, широкоплечий человек, способный одним ударом отсечь голову жертвенному быку. Животной силе, исходившей от князя Ингера, мог бы позавидовать любой юнец из его дружины, но патрикий ценил этого человека не за силу, а за ум. И очень жалел, что этот ум достался язычнику. Все было бы много проще, если бы князь принял христианство. Но, увы, Ингер об этом даже не помышлял.

- Чтобы добиться своего, не обязательно хвататься за меч, великий князь. Ты знаешь об этом не хуже меня. Надо просто убедить саксов, что в определенных обстоятельствах ты способен за него взяться.

- Например?

- Саксы ущемляют права киевских и новгородских купцов, и верховный правитель Руси не может с этим мириться.

- И Генрих в это поверит? – прищурился Ингер.

- Не в интересах короля ссориться с Русью, Хазарией и Византией.

- Это тебе сказал Иосиф? – насмешливо спросил Ингер. – Мне не хочется бить ноги за хазарский интерес.

- Но в данном случае наши интересы совпадают с хазарскими, - запротестовал Аристарх. – Глупо было бы не воспользоваться подобным случаем.

- Пожалуй, - не очень охотно согласился Ингер. – Попугать саксов не мешало бы. Я дам тебе письмо к кагану ругов, Аристарх. Селибур человек не слишком умный, но он сейчас едва ли не единственный владетельный князь в Варгии, сохранивший самостоятельность. По слухам, в Арконе находится и княжич Олегаст. Его ты тоже можешь использовать.

- А что слышно о кудеснике Рулаве? – насторожился Аристарх.

- Пока ничего. Я очень надеюсь, что он уже умер.

Аристарх с удовольствием разделил эту надежду Ингера, тем более что годы Рулава были преклонные и стремительно приближались к восьмидесятилетнему рубежу. Но если этот человек жив, то от него можно ждать любого подвоха. Шестнадцатилетним отроком пришел Рулав в Новгород и за шестьдесят лет неустанных трудов сумел нажить себе столько врагов, что их хватило бы на десять жизней.

Вернувшись от великого князя, Аристарх стал готовиться к отъезду. В Европу он решил отправиться водным путем. Ибо путь этот был хоженый и относительно безопасный. Сорок мечников будет вполне достаточно, чтобы отбиться от случайного наскока, а товаром Аристарх решил пренебречь. Сейчас не до торговли, да и не хотелось горбатиться на волоках ради прибыли, в которой один из самых богатых людей Ойкумены не нуждался. За время пребывания в Киеве Аристарх успел не только жениться, но и родить сына, которому уже исполнилось десять лет. Сейчас этот черноволосый, кареглазый парнишкой был главной заботой патрикия. И он едва ли не полдня давал наставления жене, тивуну и приказным, как сохранить сына, дом и нажитки во время его отсутствия. В общении с ближними Аристарх был нудноват и сам признавал за собой этот недостаток. Но пересилить себя и просто приласкать жену на прощанье, оказалось выше его сил. Голубоглазая Фетинья, в девичестве Светлана, слушала наставления Аристарха со смирением на челе, но непохоже было, чтобы отъезд мужа очень уж ее огорчил. Все-таки разница в возрасте сказывалось, и Фетинья, коей совсем недавно исполнилось двадцать семь лет, имела все основания для недовольства своим шестидесяти шестилетним мужем. Если так пойдет и дальше, то у патрикия Аристарха появится возможность украсить свой мудрый лоб ветвистыми рогами.

- Боярыня Татьяна просит твоего внимания, боярин Аристарх, - вскинула наконец на мужа глаза скромница Фетинья.

Сорокалетнюю жену престарелого боярина Жирослава патрикий терпеть не мог, хотя и пользовался частенько ее услугами. Ибо не было в Киеве женщины более осведомленной в семейных делах княжьих ближников, чем боярыня Татьяна. Более всего Аристарх опасался, что хитрая и блудливая боярыня собьет с пути молодую Фетинью и приохотит ее к делам срамным и строгими мужами никак не одобряемым. Боярыня Татьяна в свои неполные сорок лет смотрелась тридцатилетней. А в ее зеленых бесовских глазах мог бы утонуть не только юнец, но вполне зрелый и много чего повидавший муж. По Киеву ходили слухи, что жена боярина Жирослава колдунья, что она способна присушить любого мужчину и выпить из него все соки. И к этим весьма устрашающим для христианки обвинениям прилагался длинный список из соблазненных боярыней Татьяной простаков. Значился в этом списке и Аристарх, что было, кстати говоря, наглой ложью, ибо двух этих людей связывали отнюдь не любовные отношения. Последней жертвой боярыни Татьяны стал воевода Свенельд, во всяком случае, так утверждали киевские сплетники, однако Аристарх этому не верил. Свенельд был слишком серьезным человеком, чтобы пускаться во все тяжкие с женщиной, о которой шла столь дурная слава.

- Я к тебе со слезной просьбой, боярин Аристарх, - с порога обратилась к хозяину гостья. – За ради Христа возьми ты старшенького моего с собой. Может, он хоть в чужих краях обломается.

От такого нелепого предложения Аристарх даже вздрогнул. Старшего сына боярина Жирослава патрикий знал очень даже хорошо, и хотя этот отрок носил христианское имя Юрий и крещен был в церкви, но большего блудодея мир еще не видел. Недаром же отец Феоктист, смирный и покладистый грек, буквально преображался при одном упоминании о сыне Жирослава, а искрам, сыпавшемся из его глаз, мог бы позавидовать сам бог Перун, не к вечеру будь помянут. Феоктист считал, что боярский сын Юрий позорит христианскую веру и вносит смятение в неокрепшие и отравленные ядом язычества души. А ведь этому отроку едва исполнилось девятнадцать лет, и что с ним будет, когда он войдет в зрелые годы, Аристарх судить не брался. Боярин Жирослав, по наущению все того же отца Феоктиста, решил было проучить неразумного Юрия, но встретил такой сокрушительный отпор от его матушки Татьяны, что более уже в дела сына не совался, махнув на беспутного гуляку рукой. Но ныне, кажется, припекло уже и Татьяну, иначе с чего бы это она обратилась к Аристарху с такой нелепой просьбой?