Читать книгу "Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков"

А вот чекистов, ведавших внешней разведкой, Сталин в ту пору не особенно жаловал и принимал крайне редко. Например, начальника ИНО (Иностранный отдел) ОГПу Артура Артузова вождь впервые пригласит в Кремль только в 1933 году, когда к власти в Германии придет Гитлер.

Но вернемся к Зое Федоровой.

Итак, она вполне могла попасть в категорию осведомите-лей-информаторов по линии Информационного отдела. Почему именно туда? Дело в том, что с ноября 1922 года руководство ГПУ ввело новую классификацию внештатных секретных сотрудников. По линии Информационного отдела СОУ в качестве информаторов в учреждениях, на предприятиях, в общественных организациях и т. п. привлекались только лояльные к власти лица, к коим и можно было отнести Зою Федорову (вспомним место службы ее отца, который до этого трудился в Кремле). На таких информаторов возлагались обязанности освещать настроения людей, с которыми они вместе работали, по некоторым вопросам, сообщать о состоянии дел на предприятиях и в учреждениях, о деятельности администрации, фактах злоупотребления и т. п. Причем информацию осведомители-информаторы передавали так называемым резидентам – работникам того же учреждения, где они работали. Обычно на мелких предприятиях был всего один резидент, а на больших (вроде Госстраха) от трех до пяти. Этот резидент затем передавал собранную информацию уже непосредственно чекистам. Данные сведения обобщались в информационных отделах в секретные сводки и направлялись руководству местных партийных и советских органов, в ОГПУ, которое в свою очередь обрабатывало и доводило информацию до Центрального комитета партии и правительства. Другой категорией секретных сотрудников являлись осведомители, вербовка и руководство которыми находились в ведении секретных и контрразведывательных отделов. Таких осведомителей вербовали, в отличие от информаторов, из среды, социально чуждой советской власти.

В двадцатые годы в недрах ГПУ была составлена справка, в которой давалось объяснение, почему приветствуется служба женщин в разведке и контрразведке. В ней отмечалось следующее: «Женщина более наблюдательна, у нее сильнее развита интуиция, она любит вникать во все подробности, чего не скажешь о мужчинах. Женщины более усидчивы, терпеливее, методичнее, чем мужчины. Кроме этого, привлекательные внешние данные женщины позволяют ей расположить к себе любого собеседника… Рекомендуется поручать женщинам-агентам проведение операций, связанных с организацией встреч с агентурой в тех районах, где появление мужчин, исходя из местных условий, представляет опасность…»

Как и полагается, каждому агенту спецслужб присуждается оперативный псевдоним. Женщинам чаще всего подбираются красивые имена, часто имеющие отношение к их личным пристрастиям, привычкам. Если мы исходим из версии о том, что Зоя Федорова стала таким агентом, то нетрудно предположить, что у нее тоже было агентурное имя. Какое? Например, «Зефир». Во-первых, по начальным буквам имени и фамилии («З» и «Ф»), во-вторых – она очень любила сладкое, в том числе и зефир, который во времена нэпа выпускала фабрика № 7 Моссельпрома (с 1931 года – «Рот-Фронт»).

Но вернемся к «делу братьев Прове».

В ходе него, судя по всему, был завербован еще один агент – из числа социально чуждых. Речь идет о Никите Пешкове (1989), происходившим из дворян. Его история не менее интересная.

В Первую мировую войну он сражался на крейсере «Варяг», а в гражданскую – на стороне белых, входя в ближайшее окружение адмирала Колчака. В 1920 году, когда последний был расстрелян, Пешков был схвачен и посажен в тюрьму. Но спустя несколько месяцев. отпущен на свободу, якобы по причине тяжелой болезни. Однако в 1925 году Пешкова снова арестовали, но дали ему всего три года заключения в Соловках. А летом 1927 года перевели в Бутырку, включив его в «дело братьев Прове», поскольку тот знал обоих еще по своему житию в Москве в начале двадцатых.

Пробыв в столице несколько месяцев, Пешков был вновь возвращен на Соловки. А осенью 1927 года в «Правде» появилась заметка из зала суда, в которой сообщалось, что он. расстрелян вместе с братьями Прове. Сообщение было более чем странным, если не принять во внимание тот факт, что таким образом ГПУ давало возможность своего агенту спокойно досидеть свой срок и вернуться в Москву, легализовавшись там без каких-либо проблем. А в начале тридцатых Пешкова нашло еще одно «несчастье». В Англии скончался некий его дальний родственник, который оставил ему все свое немаленькое наследство. Эти деньги в Лондоне получали по доверенности некие люди, которые привозили их в Москву, меняли фунты на рубли и вручали законному наследнику. Чудеса, да и только! Впрочем, эти чудеса можно объяснить, если снова предположить, что Пешков был не кем иным, как агентом НКВД. И история с наследством была необходима его кураторам из спецслужб, чтобы снять все вопросы по поводу его роскошной жизни, которую он вел в кругах столичной богемы, от которой Пешков черпал всю ту информацию, что так интересовала НКВД. Правда, длилось это недолго – в 1938 году Пешков скончался от туберкулеза, подхваченного им еще на Соловках.

А что же Зоя Федорова? Она на момент смерти Пешкова была уже весьма и весьма знаменита. Причем не по линии бухгалтерии Госстраха, а на ниве большого кинематографа, куда она попала… Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

Кино под колпаком НКВД

Женщины-чекисты. – Яков Агранов – ас агентурной работы. – Светские салоны – детище ГПУ. – Мейерхольд, Штраух, Эйзенштейн и другие «друзья» чекистов. – Актерская стезя агента «Зефир». – Школа чекистов. – Мужья Зои. – Играй, «Гармонь», или «Зефир» против абвера

Итак, мы предположили, что летом 1927 года Зоя Федорова могла быть завербована в осведомители Информационного отдела СОУ ГПУ СССР. Какая работа была у такого рода осведомителей-информаторов? Как уже говорилось, раз в месяц они встречались с резидентом из того же учреждения, в котором работали, и передавали справку-отчет, где сообщали интересующую чекистов информацию из разряда: какие разговоры ведутся в подразделении, где они работают, какая атмосфера там царит и т. д. Деньги за такую работу осведомителям не выплачивались – все делалось на идейной основе. Впрочем, если высшее начальство считало информацию ценной, то за это могла быть выплачена денежная премия.

Между тем в Госстрахе Федорова проработала ровно год, после чего решила-таки нарушить родительский запрет и подалась в артистки. Если мы продолжаем исходить из версии, что наша героиня работала на спецслужбы, возникает законный вопрос – а не приложили ли последние руку к этому решению? Или было чуть иначе: узнав, что их информатор мечтает связать свою жизнь с искусством, чекисты помогли ему удовлетворить его помыслы посредством подключения своих связей в этой среде? Что имеется в виду под последним?

В ГПУ в основном работали мужчины, а женщины, если и были, то занимали в основном секретарские должности. Правда, были и исключения. Например, в двадцатые годы самыми известными женщинами-чекистами были Александра Андреева (Горбунова) (1888) и Марианна Герасимова (1901). Первая пришла на работу в спецслужбы (будучи, кстати, дочерью священника) в марте 1919 года, став инспектором-инструктором Разведуправления РККА. В ГПУ она перешла в октябре 1921 года, получив должность помощника начальника Секретного отдела по следствию. Затем она стала заместителем начальника Секретно-политического отдела (СПО) ОГПУ-НКВД СССР (начальником тогда был Г. Молчанов). По утверждению Антонова-Овсеенко: «Андреева-Горбунова работала в первые советские годы в коллегии ВЧК – по рекомендации Якова Свердлова. Феликс Дзержинский видел в ней „совесть ВЧК“, он поручил Александре Азарьевне контроль за соблюдением чекистами революционной законности».