Читать книгу "Дело о Золотом сердце - Георгий Персиков"

– Прости, брат! – сказал он, словно бросившись в море с высокой скалы. – Слишком много всего было, слишком много крутилось в голове…

– Кхе-кхе… – откашлялся Всеволод, не ожидавший столь контрастирующего с недавним поведением Георгия откровения.

– Я так понимаю, что ты уже был готов отбыть, – Родин-младший обвел рукой аккуратно составленные в углу чемоданы, баулы, свертки и узлы.

– Ага. В столице скоро должно состояться заседание Русского географического общества, и мой доклад об обычаях народов Анд и Амазонии заявлен в качестве ключевого. Сам понимаешь, упустить миг славы, к которому шел годами, – смерти подобно. Знаешь, моя карьера очень зависит от ряда лиц, и мне надо к каждому подобрать ключик, а время не ждет… Но суровая зима родного края смешала все карты! – Родин-старший беспомощно развел руками и сокрушенно покачал головой.

– Скоро буря пройдет, отправишься в Петербург, и твой доклад признают блестящим! – проникновенно произнес Георгий. – Но в этой задержке есть, может быть, воля Господа.

– Мы с тобой с ранних лет знаем, что неисповедимы пути Его. В чем дело, что еще за мистика?

– А в том, что есть у нас теперь время по-братски сесть за стол и поговорить! – глядя в глаза Всеволоду, твердо сказал младший брат.

– Хо-хо, вот это дело! Но я же совершенно не готов, у меня только ром и сухари, – начал было заулыбавшийся путешественник, но тут в дверь постучали, и после приглашения войти лакеи принялись заносить в номер подносы с едой.

Чего там только не было… В супнице белого фарфора еще булькала только снятая с огня наваристая архиерейская уха. В многочисленных хрустальных розетках горками лежали закуски: белужья икра, налимья печень, говяжий студень с едким хреном да ядреной горчицей, сопливые грузди и хрустящие рыжики. На огромной посудине с соленьями в продуманном беспорядке располагались моченые яблоки, пупырчатые огурцы, пучки черемши и холмы квашеной капусты – и обычной белой с брусникой, и красной со свеклой, и крупно порубленной таежной с можжевеловыми ягодами да морошкой. На тарелках калибром помельче рябило от обилия нарезок: был там и бок кабаний копченый, и медвежатина, выдержанная на ветру, и белоснежное свиное сало, и рулеты по-господски да по-крестьянски, и селедка лозьвинская, и осетринка астраханская. Вмиг обширное помещение переполнилось дразнящими ароматами.

– А начнем мы с тобой с заветной нянюшкиной наливочки! – Георгий вытряхнул из бездонной меховой рукавицы штоф темного стекла и заговорщицки подмигнул брату.

– Как же, помню! – обрадованно воскликнул тот. – Вот уж угодил, чертяка!

– Кулебяки-с будут сей же момент! – сладко пропел портье. – Без них я рекомендую вам не начинать ушицу – букет-с не тот-с. А галантин-с да судачок-с поспеют попозже… – Кланяясь, он задом открыл дверь и вывалился наружу.

Приняв изрядно наливочки и разносортных водок из саквояжа Всеволода, отдав должное всему бесконечному перечню блюд из будылинской кухни, братья блаженствовали, на английский манер потягивая херес перед камином. Всеволод живописал невероятные приключения, которые ему довелось пережить в диких землях Южной Америки.

Георгий слушал вежливо и с искренней внимательностью, так что старший брат, вливая в себя наливку стакан за стаканом, разгорячился:

– Брось, это еще ерунда!

О Золотом сердце путешественник поведал вскользь, и Георгию пришлось вернуться к теме заморской загадки по окончании повествования.

– А откуда же взялось это Сердце? – с хитрым хмельным прищуром забросил он удочку.

– Видишь ли, я оперирую фактами. Это соль, самая суть Русского географического общества, – серьезно ответил Всеволод. – И весь мой опыт ученого свидетельствует о том, что большим количеством преданий окружены фальшивки и пустышки. А эта вещичка чересчур уж легендарна. Да и попала она ко мне из весьма подозрительных рук…

– Ну-ка, ну-ка! – заинтригованный Георгий подался вперед.

– Купил я ее в Картахене-де-Индиас, большом порту на Карибском побережье Колумбии. За сумму символическую – пару бутылок виски. Сбыл мне ее один ирландец, сгоравший от лихорадки. Он все твердил: «Я расплачиваюсь за страшный грех, за святотатство! И это виски успокоит мою душу, а если повезет, то и тело, навсегда». Звали его Фергюс. И он поведал, что несколько лет назад в этом самом городе вместе с дружками-янки ограбил древний бразильский монастырь Санту-Аледжандри. Я там как раз проводил раскопки неподалеку, и отец Лоренцо, настоятель монастыря, страстный историк… Впрочем, это неважно. Отчаянные душегубы эти янки, судя по словам Фергюса. Промышляли грабежом железных дорог на Диком Западе. Однако за их головы назначили такую награду, что пришлось банде уносить ноги из североамериканских штатов. Подались на юг, поверив россказням, что в бывших испанских колониях все в золоте купаются. Как в стихотворении Эдгара По… – Всеволод вдруг вскочил на ноги и сильным басом продекламировал:

Надев перевязь

И не боясь

Ни зноя, ни стужи, ни града,

Весел и смел,

Шел рыцарь и пел

В поисках Эльдорадо.

Но вот уж видна

В волосах седина,

Сердце песням больше не радо:

Хоть земля велика –

Нет на ней уголка,

Похожего на Эльдорадо[1].

– Так вышло и с нашими разбойниками. Прибыв в Венесуэлу и облазив все окрестные болота, они убедились, что местные племена нищие как лягушки, а золото только у важных кабальерос. Но они окружены такой охраной из головорезов, что северных гостей передушили бы, как хорьки курят. Вот и положили глаз разбойники на монастырь. Янки-то что – они все протестанты, для них католические священники все равно что еретики. А Фергюс, даром что католик, поддался греху алчности. Перебили злодеи монахов у ворот и немало добра церковного прихватили. А среди прочего – и индейское украшение золотое в виде сердца. Очевидно, один из обращенных к Христу индейцев либо исцеленный силой молитвы от недуга принес эту безделушку в дар святому. Знаешь, эти двоеверцы даже у нас, в России, иногда вешают золотые украшения на иконы – то ли как жертву, то ли как плату за работу… А что взять с неграмотного индейца?

Всеволод с сожалением уставился на опустевшую бутылку из-под наливки, даже поглядел в горлышко, как астроном, – действительно, ни капли. Пришлось снова лезть в саквояж и извлекать неизвестно какую по счету фляжку.

– Текила! Индейская самогонка из агавы. Не желаешь?

Слегка спьяневший Георгий отказался, и Всеволод, сделав пару добрых глотков, продолжил:

– И с той поры на головорезов обрушилась череда несчастий. Кого в кабаке зарезали, кто в море утонул, кого змея ужалила – остался от них один лишь Фергюс, да и тот одной ногой в могиле. Говорил, что поскитался он немало по Южной Америке, а в Картахену вернулся грехи замаливать. Говорил также, что от бабки своей, ирландской колдуньи, черпавшей силу из озер Килларни, получил он дар чутья. И мол, почуял он, якобы это сердечко не простое, а заговоренное. А как услышал, что я собираюсь в Амазонию, так закричал: «Вас сам Создатель направил ко мне, сэр!» После чего выложил мне байку о том, что побрякушка принадлежала неким речным индейцам, а потом ее отняли силой. Рассказал он мне и о том, как эта вещь стала известна европейцам. Признаться, именно этот отрывок легенды и заставил меня увериться в ее полном несоответствии реалиям. Железными людьми были конкистадоры. Эта вещица, пусть она и изящна, и украшена странными письменами, не могла так влиять на судьбы великих завоевателей. Просто та кровавая эпоха обросла легендами. И история о Золотом сердце – лишь одна из прочих. К тому же ювелиры Картахены, а потом Венеции и Москвы в один голос уверяли меня, что вещь эта современная. Время не оставило на золоте свой след, хотя и должно было. В общем, я не выполнил просьбы ирландца – найти в Амазонии тех самых индейцев и вернуть им сердце. Не было в том ни малейшего смысла. Умирающий человек нуждался в выпивке и ради нее сочинил красивую историю. Кельты этим умением с давних времен славятся, знаешь ли.