Читать книгу "Кошачьи язычки - Мария Элизабет Штрауб"

На улице, на дереве возле кирпичной стены дрожат на ветках последние жалкие листочки. Все-таки умирание природы удручает. Хотя я знаю, что зима — не более чем одна из природных фаз, очевидное затишье. Лотар рассказывал мне, что в отдельно взятой клетке живого человека протекает сорок тысяч химических реакций в секунду. Об этом лучше не думать, потому что каждая из них — шаг к смерти, это тоже говорил Лотар. Долго я еще буду его вспоминать, опять он мне сегодня снился… Когда же это кончится?

Столкнись я с ним на улице, вполне возможно, не узнала бы. Он, как и Додо, и Клер, никогда не ходил на встречи выпускников, и только через знакомых до меня доходили вести о том, куда он уехал, где учится. Я никогда не предпринимала попыток с ним связаться. Зачем? Он меня не интересует, считала я, да и никогда не интересовал.

Когда Шраде, наш зубной врач, пригласил нас к себе на пятидесятилетие, я не хотела идти. Опять целый вечер скуки, думала я. Но Ахим меня заставил, он всегда следил за тем, чтобы поддерживать светские знакомства, а Шраде заседал в городском совете. Я позволила себя уговорить, однако взяла с Ахима обещание, что мы вырвемся оттуда в одиннадцать, не позже.

Стоял ужасно душный вечер жаркого лета 96-го. Я надела легкое шелковое платье без рукавов, которое сразу же облепило все тело, и я чувствовала себя липкой и потной. Шраде распахнули в доме все окна и двустворчатую дверь в сад. Уже издалека были слышны голоса гостей и чудесная веселая музыка, — когда мы с Ахимом вошли в комнату, кажется, играли Гершвина.

Сначала я ничего не заметила. Я протянула Шраде подарок, Ахим вручил фрау Шраде цветы, большой бело-розовый букет живокости из нашего сада, мы выпили по бокалу шампанского. Потом Шраде взял меня под руку. «Хочу представить вам своего молодого коллегу, — сказал он и повел меня к роялю. — Впрочем, полагаю, вы уже знакомы».

Молодым коллегой оказался Лотар. Он не перестал играть, когда я встала с ним рядом.

— Вы ведь вместе учились в школе? — спросил Шраде.

Я недоверчиво уставилась на Лотара. Он коротко кивнул, взглянул мне в глаза, улыбнулся и сказал: «Нора». Ни возгласа радости, ни удивления, ни вопросов. При этом он продолжал играть — фантастически, потрясающе. Стоявшие рядом гости интересовались, не пианист ли он, а он улыбался.

Конечно, я помнила, что в школе он занимался музыкой и одно время даже был одержим мыслью и дальше учиться фортепиано. Но я никогда не слышала, как он играет. У Шраде он играл без нот, почти не глядя на клавиатуру. Его взор был устремлен наружу, в темный сад, руки танцевали по клавишам, а лицо оставалось невозмутимо приветливым.

Я весь вечер смотрела на него и не могла насмотреться. Я заставляла себя приветствовать других гостей, отвечать на вопросы и весело болтать, но глаза сами поворачивались к нему, словно притягиваемые магнитом, и я испугалась, потому что это могли заметить. Не только другие, но и он.

Если бы тридцать лет назад кто-нибудь сказал мне, что Лотар произведет на меня такое впечатление, я бы только рассмеялась. В моем мире он просто существовал, не играя в нем никакой роли. Я считала его довольно милым, он всегда ко мне хорошо относился, но открытые проявления его симпатии мне не нравились и порядком докучали, как и его прыщи, и неуклюжие попытки сблизиться со мной.

Он был очень высокий, верных метр девяносто, широкоплечий, с большими ногами. Волосы густые, аккуратно подстрижены и без намека на седину. Темный костюм, дорогие ботинки. Лицо загорелое, и только пара шрамов напоминала о старых проблемах, но теперь даже эти изъяны показались мне эротичными. Он первоклассно играет в теннис, бормотала фрау Шраде, а жена у него — просто очарование.

Его жена. Он женат, конечно. И счастлив, об этом тоже не раз упоминалось. Ее звали Натали, на десять лет моложе его, а значит, и меня, работает фотографом, мила, charmante, Ахим был очарован ею с первого взгляда. Я наблюдала за ними около часа, они стояли в дверях, ведущих в сад, и оживленно беседовали, пока я застыла возле рояля, рядом с Лотаром. Меня окружало хорошее общество — большинство женщин сгрудились там, не одну меня он притягивал как магнитом. В свете, падающем прямо на него, я разглядела у него на шее пушистые волоски, выгоревшие на солнце, и почувствовала непреодолимое желание погладить их рукой, у меня прямо-таки пальцы зачесались, я отвернулась и отошла на несколько шагов.

Уже позже, во время десерта, мы вместе сидели за столом, и он со мной заговорил. Не помню точно, о чем он рассказывал. Наверное, о своей практике в Эппендорфе и о том, как две недели назад на конгрессе случайно столкнулся со Шраде. Я смотрела на него и старалась придать своему лицу невозмутимое выражение, а сама все время думала: «О Боже…»

За все время брака мне до этого ни разу не приходила в голову мысль о другом мужчине. Я была счастлива с Ахимом. Все у нас ладилось, и в постели тоже. А теперь я сидела с человеком, которого знала с детства, и страстно желала одного — чтобы он коснулся меня. Никогда раньше я не переживала ничего похожего на плотское влечение подобной силы, никогда — со дня первой встречи с Ахимом. Я смотрела на рот Лотара и думала, какая у него нижняя губа — одновременно мягкая и твердая, разглядывала кончик его языка, который он слегка высовывал, наливая мне вино.

В половине первого Ахим засобирался домой, ему предстоял напряженный день в конторе. Прощаясь, я все надеялась, что Лотар предложит нам встретиться вчетвером, пригласит нас в гости, но он ничего не сказал. Конечно, я могла взять инициативу на себя, Ахим обрадовался бы новой встрече с красивой женой Лотара, но меня остановила одна мысль. Наверное, в глубине души я боялась его, его неотразимого обаяния. Меня неудержимо тянуло к этому мужчине, и это меня пугало.

И хотя мы оба устали, и Ахим, и я, в ту ночь мы спали вместе. Но в моем одурманенном алкоголем сознании не он, а Лотар ласкал меня. Я обняла Ахима и прикоснулась к его затылку, чтобы погладить нежный пух, неотступно стоявший у меня перед глазами. Но мои пальцы ничего не ощутили.

Клер

Каждый раз поражаюсь, как быстро действует «Ленц-9», и про себя восхищаюсь химиками, сотворившими это маленькое чудо. Мы с Додо сидим в вестибюле под искусственными пальмами и ждем Нору — вот уже шестнадцать минут. Я чувствую, что готова одним махом разнести в клочья эту проклятую дешевку. Я должна держаться. На сегодня — максимум две штуки. Нельзя впадать в зависимость, ни в коем случае нельзя. Сколько я приняла вчера? Но вчера был особенный день, сегодня будет легче. Моя душа надежно защищена бронежилетом.

Не могу больше ждать. Надо выйти на улицу, прогуляться по этому чужому городу. Чтобы почувствовать, будто я сижу в кинотеатре и вижу себя на экране. Может быть, все люди только и делают, что смотрят кино про себя, а настоящей реальности никто не знает.

— Пошли! — говорю я, хватаю Додо под руку и тащу ее к двери.

Она надувает щеки:

— А Нора?

Я для проформы бросаю взгляд на часы.

— Кто не успел, тот опоздал, — отвечаю я. — Признайся, ты тоже не в восторге от ее культурной программы, разве нет? Лучше пробежимся по магазинам.