Читать книгу "Черная луна Мессалины - Мария Спасская"

– Дядечка Ромочка! – кричала она, покрывая поцелуями его гладко выбритые щеки, жесткий рот и пахнущую диоровской свежестью шею. – Как я по тебе скучала!

Что правда, то правда. Мы все по нему скучали. Мамин брат заменил отца сначала мне, затем Эльке. И все наше бабье царство, как дядька шутливо нас называет, точно знает, что ближе и роднее его у нас никого нет. Наши мужчины нас всех когда-то предали, предпочтя вольную жизнь семейному счастью. Меня, маму, бабушку. Всех нас по тем или иным причинам оставили мужья. И только дядя Рома всегда был рядом, подставляя крепкое плечо в тяжелых ситуациях.

– Тихо, Элечка, ты меня задушишь, – смеялся он, деликатно отстраняясь от разошедшейся девчонки. – Смотри лучше, что я тебе привез!

Он отцепил Элькины руки от своей шеи, вынул из сумки красную коробку размером с небольшой саквояж и протянул моей девочке.

– Что это? – восхищенно выдохнула Элька.

– Косметика, – рассмеялся дядя, видя неподдельный восторг в ее глазах. – Итальянской фирмы «Пупа».

– Ух ты-ы! – мартовской кошкой взвыла дочь и умчалась к себе потрошить чемоданчик.

– Балуешь ты нас, – покачала головой бабушка.

– Да ладно, мам, – отмахнулся Роман. – Кого же мне баловать, как не вас? А для Лены вот что.

Он вытащил из сумки японский видеомагнитофон и протянул мне. У меня перехватило дыхание. Настоящий «Панасоник»! О таком я могла только мечтать! Моя старенькая «Электроника‑312» безудержно барахлила, и, продолжая покупать на развалах видеокассеты с заинтересовавшими меня фильмами, я уже отчаялась их когда-нибудь посмотреть.

– Вот это да, – только и смогла вымолвить я. – Спасибо тебе огромное!

Я поцеловала дядю в седеющий висок и отправилась в свою комнату подключать аппаратуру. А подключив, поставила «Красотку» с Джулией Робертс, завалилась на кровать и решила больше никуда с нее не двигаться. Но предсказуемая мелодрама быстро надоела, и я подумала, что лучше посмотреть боевичок. «Крепкий орешек» с Брюсом Уиллисом был бы в самый раз. Всегда приятно увидеть своими глазами, как человек спасает мир.

Желая достать предыдущую кассету, я нажала на кнопку «эджект», но она почему-то не сработала. Кассета крепко сидела в щели кассетоприемника, и я начала извлекать ее при помощи маникюрных ножниц. Далеко не с первого раза мне удалось подцепить черный пластик за гладкий бок и вызволить «Красотку» из западни. Чтобы не огорчать Романа, я решила ему ничего не говорить, а при случае отнести аппарат в ремонт.

Если посмотреть кино не удалось, значит, лучше пораньше лечь спать. Я улеглась в кровать и с головой накрылась одеялом. Но заснуть не получалось. Мысли одна тревожнее другой не давали покоя. Пять минут общения с Ией Спиридоновной ясно показали, что нет никого упрямее старых большевиков, и директриса музея может дрогнуть лишь перед несгибаемым авторитетом. А кто для нее авторитет? Видный партийный функционер. Или деятель культуры.

Я выглянула в коридор и, увидев, что дверь дядиной комнаты приоткрыта, направилась к нему. Значит, Роман не спит, и вполне допустимо его побеспокоить. Мамин брат лежал на разложенном диване и просматривал газеты, скопившиеся в его отсутствие.

– Можно? – заглянула я.

– Лен, заходи, – оживился он, откладывая шуршащую газету.

Я прошла к дивану и, поправив плед, уселась в дядиных ногах.

– Ром, вы все еще дружите с Кульбицким или уже разругались?

– Со школьных лет вроде бы не ссорились.

В голосе родственника явственно сквозило недоумение. И я перешла к вопросу, волновавшему меня больше всего:

– Как думаешь, он имеет влияние на революционеров старой закалки?

– Ленка, ты что же, задумала примкнуть к рядам большевиков и тебе для этого требуется поддержка чиновника от культуры?

– Скажешь тоже, – отмахнулась я. – Я сегодня была в музее Революционной истории и имела неприятный разговор с директрисой. Ужасная тетка. Матерая революционерка из идейных.

– А что тебя к ней занесло? – округлил глаза Роман.

Я встала посмотреть, не слышит ли нас Элька, и, убедившись, что дочь у себя, шепотом принялась объяснять, для краткости опуская детали:

– У одной актрисы в нашем ночном клубе украли инвентарь. Такой, знаешь, экзотический гребень, без которого стриптизерша отказывается выступать. Точно такой же есть в музее, но директриса Доридзе Ия Спиридоновна легла костьми, но гребень напрокат не дала. Я уж и денег ей предлагала, и так просила – старуха ни в какую. Вот если бы твой чиновник позвонил директрисе и попросил бы ее от лица Минкульта дать экспонат напрокат, тогда бастионы бы дрогнули, и гребень на пару дней оказался в «Эротике».

– Ну да, конечно! – В усталых глазах Романа плясали веселые огоньки. – Ведь стриптиз-клуб некоторым образом тоже культура, так что никакого противоречия тут нет.

– Как правильно ты все понимаешь! – подхватила я. – Стриптизерша перестала бы капризничать и согласилась выступить, и меня не взгрели бы по первое число.

– Для Константина стараешься? – Он понимающе взглянул на меня, протягивая руку к телефонному аппарату, стоящему на журнальном столике.

– И для него тоже, – глядя, как палец дяди быстро набирает хорошо знакомый номер, кивнула я.

– Ген, приветствую, – заговорил Рома в трубку. – Как дела? Вот и отлично. Спасибо, у меня тоже. Слушай, старик, к тебе есть дело. Музей Революционной истории твоя епархия? Я так и подумал. Да Ленка устраивает шоу, и ей необходим на пару дней один из музейных экспонатов. Не можешь посодействовать? Да, всего на два дня. Ну, разумеется, под мою ответственность. Вот спасибо, Геннадий Сергеевич! Я твой должник.

Дядя раскрутил свернувшийся спиралью шнур, пристроил трубку на корпус аппарата и обернулся ко мне:

– Вот так-то, Леночка. Завтра можешь смело идти на прием к революционной старухе. Ей позвонят и попросят не чинить препятствий во внедрении культуры в массы.

Я запечатлела пылкий поцелуй на его горбатом носу и направилась к выходу из комнаты, попутно сыграв на раскрытом рояле вступительные аккорды к первому концерту Рахманинова.

Рим, I век н. э.

Едва солнце окрасило розовым стены домов и позолотило крыши храмов, матрона Лепида вошла в опочивальню дочери и, надев на нежную шейку Мессалины золотую цепь с покачивающейся на ней химерой, положила на низкий столик лунный гребень.

– Наконец-то, – с удовлетворением проговорила Валерия, холодно глядя на мать. – Я всегда считала, что ты должна отдать эти вещицы мне.

– Да, девочка, – через силу улыбнулась патрицианка. – Пришло время тебе повзрослеть. Ты стала невестой, и я хочу, чтобы твой будущий избранник увидел тебя в семейных реликвиях. Оставлю тебя ненадолго, а вечером мы поедем в театр. Дают «Касину» Плавта. Представление почтит своим присутствием сам император. Клянусь Гекатой, Калигула должен остаться доволен.