Читать книгу "Город с названьем Ковров-Самолетов - Наталья Арбузова"

О том, чтобы оскорбить мать какими-либо вольными отношеньями, не могло быть и речи. Но к самому факту наличия штампа в паспорте старенькая синичка отнеслась на редкость спокойно. Приняла как данность. И как данность следовало принять, что новый брак можно затевать, лишь полностью устроив прежнюю семью. Это такая эпитимия на всякий случай. А то ведь, как благородно рассуждал Пьер Безухов, в разводе всегда виноваты обе стороны. Такая версия была принята Нестреляевым с бурным восторгом.

Теперь он и впрямь был жив ветром и букетами. Нескончаемая заговоренная весна, отцветшая в Палестине и южнорусских степях, здесь еще была во всем своем блеске. И были первые дни еврейской пасхи. Или она в 71-м году была попозже, или так время остановилось. Они ходили вдвоем к еврейским хороводам на Большой Спасоглинищевский, то бишь улицу Архипова. Сильфида была еврейка по отцу – его сцапали по делу врачей, и с концами. Нечистокровная, бедный гадкий утенок, и не русская тоже. Она вообще не была цельной натурой. Сложная, как композитный аромат. Необъяснимо легко полетели дни счастливого ожиданья, которым никто не знал меры.

Нестреляевская неразведенная жена как-то зашла на Сретенку. Хорошо, Сильфиды не было, а то они часто сидели здесь в милых беседах, листая альбомы с картинками и строя друг другу умильные рожицы. Наконец-то оба могли дать волю своей инфантильности, не вызывая насмешек. Хлопотливая хозяйка приносила им чай. Она уж обожала Сильфиду и с упоеньем потворствовала несовременному роману жильца. Так вот, зайдя, экс-жена пристально поглядела на похорошевшего Нестреляева, от которого так и веяло здоровьем. Тот призвал на помощь все небесное воинство, сгорбился и скроил несчастную рожу. Обошлось. Remake «Дворянского гнезда» не состоялся.

Сын. Осторожными наводящими вопросами Нестреляев восстановил всю картину. Сын по-прежнему жил у родителей жены. Там был довольно чиновный госплановский тесть. Диссидентству его дочери это не мешало. Бывало, Андропов у своей дочери изымал самиздатовские странички. Тесть сразу предупредил Нестреляева, что если тот сунется в его владенья, он созовет медкомиссию и упечет зятя в психушку на всю оставшуюся жизнь. А что, и упек бы. Жена иногда звонила Нестреляеву, когда мальчик бывал у нее на Соколе. Нестреляев летел туда. Но это случалось крайне редко. Так что пока вся жизнь его замкнулась на Сильфиде.

Прошлое Сильфиды не интересовало Нестреляева, хотя она сразу сказала, что таковое было – два неудачных романа, оставивших одну горечь. Он велел своему суперинтернету заблокировать соответствующий информационный блок и никогда на эту тему не проговариваться. Успокоился, утих. Постоянная мрачная неудовлетворенность, мучившая его в течение всей жизни с короткими передышками, когда он бывал устроен, сдалась и отступила. Значит, на нее есть управа.

Тут ни с того ни с сего оба стали загодя извиняться, предупреждая друг друга, что в сексе они отнюдь не корифеи. Особенно Сильфида почему-то беспокоилась по этому поводу – совестливая, как всегда, она пыталась предварить события и охаять себя заранее. Но Нестреляев, тотчас забыв о собственном многолетнем несовершенстве, возразил ей с новой твердостью. Дескать, когда человек поднатореет, если он вообще когда-нибудь поднатореет, то уж и не радуется. Сильфида заметила на то, что высказана точка зрения хоть и очень светлая, но не очень верная. Вопрос был снят до особого распоряженья. Не всем же быть суперменами и супервуменшами. Похоже, их мученья ушли в прошлое на глазах сочувствующего лебедя Борьки. Тот, в свою очередь, передал их счастье на храненье старушке-хозяйке, участвующей в заговоре. Если Агасфер и шлялся ночами по Сретенке, позвякивая наручниками, то Нестреляев, рано проводив Сильфиду на Чистые Пруды, с ним не встречался. Все это длилось еще только две недели – хвостик апреля и майские праздники плюс девятое мая, между ними ничейная земля, когда никто толком не работает. И это время кончилось.

На Чистых Прудах Нестреляева еще в лоб не спрашивали, где он работает, и сам он не помнил. Сменил казенных домов уж никак не меньше, чем нежели жен или мест проживанья. Пришлось запросить свое ГИП. Ответ пришел почему-то в прошедшем времени: С. С. Нестреляев в 1971 году работал там-то по такому-то адресу. Вот туда он и пошел после праздничка в четверг. Пропуска соответствующего он не отыскал, взял что придется. Вахтеры не любили Нестреляева. Все они были как бы слегка гебешные. А от него густо несло превосходством, несмотря на худобу, скромность и обшарпанность. Попадись он им в застенке, что бы они с ним сделали! Избави Бог! Вообще, несовершенные и ненавидящие ему не спускали никогда. Дежурный вахтер внимательно изучил нестреляевский пропуск, но в нем на глазах проявились названье данного учрежденья и нужная печать. Как с тем ключом. Нечисто что-то.

Пошел Нестреляев по лестнице, где уж стояли парами и курили томимые бездельем сослуживцы. Иные узнали его и поздоровались. Он с натугой вспомнил имена ответить им. Встрелся ему в женском халате электрик Федор. Какое-то уж гаснущее мистическое воспоминанье ожило в нестреляевском мозгу, и он пошел на неприятного Федора грудью. Тот попятился от окрепшего неясно каким путем хлюпика.

Ноги по инерции привели нашего героя в нужную ему комнату, где он бодро плюхнулся на свое рабочее место за шкафом, тяжело уронив налитые силой руки на стол. Что он должен тут делать? Запросил ГИП. Ответили, что С. С. Нестреляев придумывал математические модели для отчетов, статей начальника и диссертаций его аспирантов. Ходил на овощную базу, ездил в колхоз на картошку. Выполнял отдельные поручения начальства, как то: выносил на вход разовые пропуска, вставлял формулы в отчеты, писал за начальника отзывы на присылаемые авторефераты. Ты, читатель, не удивляйся. Время было геронтократическое, а маленькая собачка – до старости щенок. Тридцатилетний непробивной Нестреляев, конечно же, числился на побегушках. Тем более что дела как такового не было.

В общем, грустно отметил наш герой, всё упирается в начальника. А кто, позвольте спросить, у него сейчас начальник? Может статься, он будет почище Пашки Тигролапова. Задействовал таинственный internet.

Узнал имя-отчество-фамилию и титулы начальника. Ничего, не самый плохой вариант, бывало хуже. И вообще, – подумал Нестреляев, поигрывая новыми мускулами, – в крайнем случае пойду разгружать вагоны. Или буду его низводить, как Карлсон фрёкен Бок. Что ж, допоможи, Боже, нашому телятi вовка з'iсти. Своих новых необыкновенных способностей Нестреляев решил пока не обнаруживать, чтоб не вышло как с тем Алешей из «Черной курицы». Тут пришла раздатчица и потихоньку выдала ему деньги. Оказывается, он прогулял зарплату, но все обошлось. Начальник перед праздниками не появился, а между праздниками тем более, уж как водится. Нестреляев тихонько разглядывал чудные старые деньги, мысленно переводя их – в букеты для Сильфиды.

В каких-то полчаса Нестреляев приладился писать свое за шкафом. Начальник, утомленный долгими праздниками, его не беспокоил. А потом и вовсе уехал в нескончаемую загранкомандировку. Его зам следил только за посещеньем, придумать же Нестреляеву работу у него не хватало фантазии. Летели светлые майские дни, в них было все – и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь.