Читать книгу "Быть драконом - Андрей Стерхов"

В пользу потусторонней версии событий говорили акт осквернения могилы и древний амулет, против — отсутствие энергетических следов запредельного (во всяком случае, я их пока не видел) и эти — состоящие из грубой, бездуховной материи — двухкопеечные монеты.

Немногочисленные аргументы «про» и «контра» уравновешивали друг друга. Я нуждался в дополнительных. Остро нуждался. Поэтому, отвергнув замечательный совет Теодора Рузвельта: «Делай, что можешь, с тем, что у тебя есть, и там, где ты находишься», немедленно отправился за новыми фактами на одиннадцатый километр Озёрного тракта.

По дороге меня не оставляла мысль о монетах, уж больно они меня изумили. Копейки эти. Копеечки.

Припомнилось вдруг, что слово «копейка» этимологией восходит к копью Охотника На Драконов по имени Егорий Смельчак. Этого безжалостного к нашей расе парня издревле на Руси почитают за святого: и на монеты его, и на гербы, и в святцы, и храмы в его честь возводят и даже орден боевой его имени учредили. А как не учредить, если вызывает уважение? Есть среди людей посвящённые, знают они, что не так уж и много было за всю историю человечества удачливых драконоборцев.

Охотников во все времена было пруд пруди, а вот тех, кто сумел завязать хвост дракона в узел — раз-два и обчёлся. Гильгамеша, Беллерофонт, Персей, Ясон, Сигурд, Кересаспа, Жевзик Дратевка, Егорий-Григорий этот самый, который Победоносец, Салуян Кривой Нос, Никита Добрый, Макс Лаутт, братья Тукша Ых и Ешка Ых. Ланселот ещё… Хотя нет, Ланселот не в счёт. Пиарил он себя, конечно, по-чёрному. Особенно перед дамами любил залиться соловьём. Типа: «Мадам, поверьте, я был девятнадцать раз ранен легко, пять раз тяжело и три раза смертельно». И ля-ля-ля. И бла-бла-бла. Но Охотник из него был как из меня теннисистка Шарапова. Никакой.

А вот вышеназванные действительно были рыцарями без страха и упрёка. Доблестными, великими воинами. Своё дело знали — у каждого на счету десятки поверженных драконов. Что не имя, то легенда.

Было время.

От начала начал и до позапрошлого века.

Что касается позапрошлого, девятнадцатого века, то имён он нам почти не оставил, ибо все серьёзные Охотники к 1799 году собрались в Легионе Безымянных Героев. Они охотились на нас инкогнито, утверждая, что сражаются не ради славы, но во имя правого дела.

Называть геноцид «правым делом» — это, конечно, сильно. Но люди есть люди. Их не переделать.

К слову сказать, не долго Легион просуществовал. Чуть больше века. Что-то там между собой не поделили легионеры, рассорились, чуть до смертоубийства дело не дошло. Оно и понятно: пусть и Охотники, но всё же люди, а людям свойственно желать славы. Даже деньги иной раз могут поделить по-братски, славу — никогда. Хлебом не корми — повесь фото на доску почёта. Объяви самым-самым. Поставь высшую оценку. Подними в рейтинге. Назови непревзойдённым. Возвысь над остальными.

Из-за таких вот дешёвых понтов и выродился Легион, разбился в 1902 году на кучу небольших кланов.

Из Охотников прошлого века Эдди Крепыша можно вспомнить из клана Мечека. Из клана Торчика: Стива ван Зандта, Гошу Настырного и Винсента Пасторе. Из клана Брро: Данко Могилевского и Хижика Зловоя-младшего, которого Щгенк-Смуртф-Хман завалил восемь лет назад в Праге на площади перед ратушей. Кого ещё навскидку?

Пожалуй, больше и некого.

Остальных доброхотов никто не помнит, в мясню их захороводили мои братья по чёрной крови. Да и я — чего скромничать — всех, кто на меня в своё время дёргался, втоптал в бесславие. Лет триста назад, чуть ли не каждый год рубился, и на круг за свой немалый век гавриков восемьдесят (или около того) угомонил.

Это только, разумеется, Охотников.

Если же считать тех гадёнышей, которые по разным причинам попадали в мой персональный Список Золотого Дракона, так это без малого под три тысячи выйдет. Только одно с другим путать не стоит: то это то, а это совсем не то. То в силу традиции, смысл которой потерян, но маховик, которой не остановить, а это — во славу Справедливости и ради Силы. Вещи по внутренней сути принципиально разные. Хотя, конечно, результат одинаков: душу вон, а тело в землю.

Да — тело в землю.

Так уж выходит по жизни, что у каждого дракона, как и у каждого хирурга, есть своё персональное кладбище. Не знаю, правильно это или нет (не мне о том судить), но так было, так есть и так будет. Не нами заведено, не нам и прекращать. Пока существует на белом свете драконы, будут появляться Охотники, и будут продолжаться кровавые сечи один на один. И пока не перебьют Охотники всех драконов, будут золотые драконы в Ночь Полёта истреблять грешников, поскольку праведники — по какому-то глупому несправедливому закону — умирают сами и гораздо чаще.

Из нынешних воинствующих ксенофобов, я мало кого знаю. Слышал, есть в некоторых кланах небесталанные, но я так скажу: пыхтеть им ещё и пыхтеть, чтобы старый дракон хоть одного из них запомнил по имени. А уж на реверс монеты попасть так и подавно никому из них не суждено. Не те сейчас времена: и нас драконов стало меньше, и у людей нынче другие герои — не охотники на драконов, а артисты-футболисты и прочие клоуны. Удивительно, что Победоносца-то тиснули на нынешние копейки, а не какого-нибудь Прилипа Киркойровроева. Или иную раскрученную до уровня всенародной популярности зияющую пустоту. С них бы сталось.

Но раз случилось, пусть красуется Егорий. А заодно — что справедливо — поверженный им безымянный дракон. Для людей, конечно, безымянный, мы-то драконы знаем, что звали его Шнег-Акъелз-Птош, и что был он вполне безобидным топазовым драконом. Землю пахал, подковы ковал, а помимо — пользовал простых палестинцев от разных хворей. Когда пиявками, когда магией, когда добрым словом. Лечил-лечил, а они его раз и сдали с потрохами проезжему рыцарю. Типичный случай. Обычные дела.

«Помогай им, не помогай, — в который раз уже подумал я на счёт людей, — а всё равно рано или поздно заявится по твою душу Охотник с копьём наперевес и с мечом на поясе».

Как только я об этом подумал, тут меня и пробило: «Мать моя, Змея, совсем из головы вылетело! С нынешнего же утра сам являюсь объектом Охоты».

Опомнился, лихо развернулся у платины ГЭС и покатил назад. На «шанхайку», на китайский рынок, за правильными набойками к мастеру Лао Шаню. Личная безопасность — прежде всего. Дело потерпит.

Тут и думать нечего, конечно, потерпит — ведь кто его закончит, если я стану дохлым?

Болид пристроил (ближе никак не получилось) у Института ортопедии, и к рынку, чертыхаясь, но бодрячком, поднялся на своих двоих. Как только свернул на Софьи Перовской, сразу нырнул в ряды и стал продираться сквозь толпу к центральной площадке. Проходя мимо торговцев обувным ширпотребом, успел внести посильную лепту в исполнении Моисеевой заповеди «Не укради». Попутно и без напряга. Как всякий золотой дракон, я чрезвычайно легко решаюсь на поступки.

А получилось так.

Иду-гляжу: юркий прыщеватый тип подрезает сумку у дамы бальзаковского возраста и кустодиевских форм. Ушла тётка с головой в сбивание цены за выбранные туфли и ни черта вокруг себя не видит. Раззява раззявой. А парень чик-чик лезвием, зажатым между пальцев. Любо-дорого смотреть. Профи. Хотя, конечно, сволота.