Читать книгу "Оседлай молнию! - Юрий Крупнов"

Особенно ярко разница в ведении войны видна при сравнении Германии и СССР. Сталин – это верх чистой аналитики, холодного рассудка, беспощадного рацио. Везде, где только можно, он страховался от случайностей. Он всегда копил силы, чтобы бросить на одну вражескую армию три своих, чтобы противопоставить одному танку или пушке противника несколько советских. А Гитлер – это полная противоположность Сталину. Гитлер вступал в бой, хотя все материальные расчеты говорили: это – верная погибель. Гитлер нарушал все каноны аналитического искусства и… добивался успеха. Именно поэтому Германия, которая, по всем расчетам, должна была рухнуть через два года серьезной войны, на самом деле дралась почти шесть лет. Если характеризовать огромную, невообразимую разницу между Сталиным и Гитлером кратко, то Иосиф Виссарионович – это менеджер высочайшего класса, волевой, упорядоченный рационалист. А Гитлер – это одержимый художник, фантазер и визионер, хаотичный по своей сути. Он – предтеча рок-звезд 1960-1970-х годов.

В ту войну русские на три головы превзошли немцев в государственном управлении и в деле мобилизации сил. Русские не дробили свой государственный аппарат, как немцы, не тратили силы на множество параллельных проектов, как Гитлер. Если мы разрабатывали ракету, то поручали это дело одной организации и стягивали в нее лучшие силы и средства, а не начинали одни и те же работы на нескольких фирмах сразу. Мы действительно производили из одного миллиона тонн стали больше оружия и боеприпасов, чем немцы.

Но на поле боя они выглядели лучше нас. Если Сталин стремился идти по пути абсолютной аналитичности, то фюрер ставил на чудо. Его перенапряженные фронты всегда напоминали тришкин кафтан, им вечно не хватало ни людей, ни танков, ни горючего, но при этом немцы организованно дрались и добивались потрясающих успехов. Делая меньше оружия и боеприпасов по сравнению с русскими и американцами, они ухитрялись использовать их намного эффективнее нашего и с ограниченными ресурсами добиваться потрясающих успехов. Там, где русские рассчитывали на то, что будут бросать в огонь боев новые тысячи танков и «живые волны» людских резервов, немцы ставили на высочайшее искусство, на торжество качества над количеством.

Да, немцы уступали нам в четкости командования на высшем уровне. Да, они устроили путаницу в высших штабах, не смогли на самом «верху» организовать взаимодействие ВВС, флота и сухопутных войск, их государственный и партийный аппараты мешали друг другу и государство у них практически распалось, превратившись в несколько «мафий», которые грызлись между собой и держались вместе лишь на личной преданности одному человеку – фюреру. Однако нам даже страшно представить себе вариант, при котором немцам удалось бы вдруг преодолеть эти недостатки.

Немецкое умение сражаться при крайней нехватке всего и вся должно пригодиться нам сегодня, когда нынешней России тоже не хватает ни людей, ни денег, ни промышленных мощностей. Однако речь об этом еще впереди, читатель.

Сейчас же мы скажем и о другом: боевое искусство гитлеровцев выступало лишь половиной дела. Была еще и вторая половина их секрета – чудесная, почти магическая стратегия.

* * *

И немцы, и японцы одерживали свои победы лишь тогда, когда действовали вопреки всем устоявшимся канонам, опрокидывая все шаблоны и уставы, ставя врага в тупик, сбивая его с толку. Когда побеждали немцы? Когда ломали своего врага психологически еще до начала боев. А потом…

«Маги» одерживали ошеломительные, громкие победы – и тогда слава этих побед сама по себе превращалась в оружие невероятной силы. Она вызывала невиданный подъем среди немецкого и японского воинства, а как известно, армии на моральном подъеме творят чудеса. Слава катилась впереди наступающих японских и немецких ратей, сокрушая волю их врагов еще до столкновения на поле боя. В воображении противников немцы на танках с тонкой, в общем-то, броней, узкими гусеницами и с малокалиберными пушками превращались в какое-то несокрушимое и непобедимое чудовище, перед которым нужно только капитулировать. Они творили чудеса даже с помощью пехотных дивизий, в которых пушки образца Первой мировой войны тащили не автомобили, а конные упряжки. Немецкий солдат и воевал-то в основном не с пистолетом-пулеметом, как во многочисленных фильмах, а с обычной винтовкой. Но даже в глазах насквозь милитаризованного СССР Германия превратилась в вооруженного до зубов монстра, хотя на самом деле у немцев всего было в обрез. И точно такой же образ рождали японцы на своих примитивных, деревянных самолетах, лишенных и брони, и радио.

А чтобы вы поняли это лучше, нам стоит прислушаться к создателю термина «чудесная стратегия», знаменитому Кашалоту – Сергею Борисовичу Переслегину. Физику, социологу, литературному критику и одному из самых нетривиальных специалистов по стратегии. Именно он одним из первых у нас смог доказать глубокую взаимосвязь психологии, оружия и стратегии. В 1998 году он написал статью «Стратегия чуда: введение в теорию неаналитических операций».

* * *

В XX веке военное искусство стало военной наукой, зеркальным отражением индустриальной эпохи. Управление войсками сроднилось с производством в крупной централизованной корпорации, будто классическая «Стандард ойл» или советское министерство. Все стало решать бюрократическое управление, которое превращает армию в громадную, безликую машину, а людей – в ее винтики. Бюрократические штабы вели планирование перемещений огромных масс живой силы и техники, занимались снабжением их самыми разнообразными ресурсами. Смысл войны свелся к тому, чтобы правильно сманеврировать дивизиями и в ключевых пунктах уничтожить противника, обеспечив там превосходство в силах и средствах. Так, чтобы на одну дивизию врага приходилось три твоих. Так, чтобы бой был совершенно предсказуем: ведь три дивизии сильнее одной, и все решает количественное превосходство при примерно равном техническом уровне вооружения.

Из военного дела всячески изгонялась случайность. Нет, ее, конечно, приходилось учитывать, и военные XX века скрепя сердце допускали этот выбивающийся из механической слаженности элемент. Но все же они старались уничтожить и его. Военно-штабная наука полностью подчиняла реальность плану: все должно быть расписано по часам и минутам. Первая колонна движется туда-то, вторая – сюда, в час «Ч плюс три» занимаем этот рубеж, через два часа – следующий. Все должно действовать как часовой механизм, все должно быть разбито на этапы и стадии. Роль командиров сводится лишь к неукоснительному выполнению плана. Сражение представляется как столкновение двух бездушных машин-армий с миллионами людей-винтиков, в котором верх должна одержать более крупная и мощная. Реальность противоречит плану Генштаба? Тем хуже для реальности! Военное искусство, казалось, уходит безвозвратно, а таланты изгоняются. Роль генералов и маршалов сводилась к выполнению утвержденного плана.

Военные– бюрократы даже думали количественно: ага, враг имеет на вооружении пятнадцать авианосцев. Значит, и нам нужно построить столько же. Он разворачивает тысячу баллистических ракет с ядерными боеголовками? Даешь ответ в две тысячи! У противника в Европе пять тысяч танков? Мы развернем все пятнадцать тысяч. Он начинает немыслимо дорогую программу космической противоракетной обороны? И мы туда же. Своего предела этот способ мышления достиг у советских генералов после 1945 года, втянув страну в изнурительную и очень глупую гонку вооружений.