Читать книгу "Холодная нефть с горячим запахом крови - Владимир Контровский"

"Страшное было время, — вспомнил адмирал, — ни еды, ни тепла, ни света. И страх, ползучий страх, растекавшийся по тёмным улицам оцепеневшего города… Однако выстояли, перетерпели, превозмогли — нашлись люди, умеющие думать не только о себе, но и о других. Крови пролилось много, и невинных жертв было немало, но всё-таки мы выжили, а теперь будем подниматься". Он вспомнил, как его атомные субмарины подавали электроэнергию в замерзавшие береговые посёлки; как князь Александр лично руководил обороной Кольской АЭС, атакованной неизвестно кем, и был при этом тяжело ранен; как налаживали систему распределения продуктов и одежды из стратегических запасов; как собирали по закоулкам чумазых сирот, спасая их от жуткой участи быть съеденными озверевшими аутсайдерами, утратившими человеческий облик.

И ещё вспомнил морской воевода, как народные ополченцы давили аутсайдерские гнёзда — он вспомнил, как гудело пламя, когда бандитов выжигали огнемётами из подвалов бывшего магазина "Океан", и каким смрадом несло потом из этих подвалов на протяжении многих недель…

Джип вырвался за черту города. Дорога здесь была ровной и не заснеженной, однако Пантелеев спешить не стал. Времени до прибытия московского боярина было ещё много, и главное — адмирал не хотел отрываться от своего эскорта: джип комфлота сопровождали две БМП-3Ф, не выжимавшие даже на шоссе больше семидесяти километров в час. С точки зрения безопасности нужды в таком сопровождении не было — "партизаны" на Кольском полуострове давно уже перевелись, — но статус морского воеводы и ближнего боярина князя Александра Холодного обязывал. В былые годы высокопоставленных гостей встречали на элегантных машинах, сверкавших чёрным лаком, но те времена прошли. Теперь в первую очередь ценилась вооруженная сила, и Пантелеев полагал, что совсем невредно ненавязчиво продемонстрировать боярину Зиновию эту силу.

Тёплой дружбы между Московским и Северным княжествами (как, впрочем, и между любыми другими княжествами Руси) не было, и манера начинать переговоры, не убирая ладоней с рукоятей мечей, никого не удивляла и не оскорбляла — это было в порядке вещей.

Лётное поле аэродрома пустовало: регулярные авиарейсы, связывавшие Мурманск со всей страной, давно прекратились, да и самой страны в прежнем виде уже не было. Время от времени в Мурмашах по особым оказиям садились и взлетали редкие борта, наземная служба обеспечения ненадолго оживала, а потом снова впадала в летаргический сон, напоминавший коматозное состояние. Вот и сейчас над обветшавшим зданием аэровокзала мерно вращалась радарная антенна, доносилось тарахтение дизельгенератора — аэропорт имел лимитированное автономное энергоснабжение, — а у входа в здание топтались в ожидании несколько человек в тёплых армейских бушлатах с меховыми воротниками, над которыми торчали тонкие стволы закинутых за спину автоматов.

Завидев джип морского воеводы, один из них (вероятно, старший) торопливой рысцой подбежал к остановившейся машине.

— Начальник охраны майор Егоров! — представился он и доложил: — Ожидаемое время прибытия московского борта через одиннадцать минут. Приводной радиомаяк включён, они за него уцепились. Посадочная полоса проверена и готова.

— Добро, — отозвался Пантелеев, выходя из машины. Снегопад прекратился; низкое серое небо не радовало глаз, но видимость была вполне сносной. "Захотят — сядут, — подумал адмирал. — Надо полагать, есть ещё у москвичей квалифицированные пилоты, тем более для знати".

В небе родился приглушённый расстоянием гул реактивных двигателей. Серебристый трёхмоторный самолёт зашёл на посадку изящно — умелые пилоты в Московском княжестве явно не перевелись. "Ту-154", — определил командующий флотом. — Надо же… И где только они откопали этот раритет. Раньше-то, небось, на "боингах" летали, а теперь…". Адмирал не питал никаких иллюзий насчёт склонности боярина Зиновия к патриотизму или пылкой его любви к отечественной продукции. Ларчик просто открывался: для "тушек", худо-бедно, но можно ещё было раздобыть запчасти (хотя бы на складах самарского "Авиакора"), а вот для заморского чуда техники — шиш: Обвал разорвал все глобальные экономические связи. А кроме того, московские бояре избегали полётов на "боингах" — трагическая история VIP-рейса накрепко врезалась им в память, породив нечто вроде суеверия.

Самолёт покатился по изъеденной временем бетонке, выруливая к стоянке.

— Давай к нему, — приказал Пантелеев водителю, опустившись на заднее сидение.

Машина командующего флотом плавно тронулась с места. За ней, звякая гусеницами, последовала одна из "бээмпэшек"; вторая осталась стоять у здания аэровокзала, задрав к небу длинный ствол стомиллиметровой пушки 2А70, спаренный с "тридцаткой" 2А72. Трап к самолёту, понятное дело, подали — не заставлять же высокого гостя прыгать вниз с высоты, — но никаких ковровых дорожек, оркестра и прочей атрибутики не было и в помине. Не те времена, да и визит боярина Зиновия был, похоже, не слишком официальным.

Московский гость сразу не понравился морскому воеводе. Пантелеев почувствовал неприязнь ещё раньше, разглядывая фотографию Зиновия, предоставленную разведотделом, и это чувство при личной встрече только усилилось. Зиновий был невысок, тучен, одутловат, прятал глаза за толстыми стёклами очков, старательно избегая смотреть в глаза собеседнику. Хотя дело, конечно, было не во внешности — Пантелеев, бывший офицер военно-морского флота России, слишком хорошо знал, что сделали с его страной Зиновий и ему подобные. Тем не менее, ближний боярин северного князя Александра Холодного своих чувств не выказал и даже пожал мягкую руку Зиновия, которую тот протянул ему, надев на своё пухлое лицо маску искренней радости.

— Как долетели? — осведомился адмирал, соблюдая протокол.

— Слава Богу, — жизнерадостно отозвался московский гость. — В центральных районах Руси стараниями князя Василия разбойников поубавилось. А раньше пошаливали, да, даже "иглами" баловались.

— Что ж, милости просим, боярин, — Пантелеев сделал приглашающий жест, указывая на джип, и добавил, кивнув на телохранителей, стоявших за спиной Зиновия: — Только вот охране твоей там места не хватит. Однако не сомневайся — у нас тебя никто не обидит, слово даю, а воины твои пускай здесь обождут: тут их и накормят, и обогреют, и спать уложат. И ни капли горючего из баков твоего самолёта не пропадёт — я возле него броневик оставлю.

Обращение на "ты" Зиновия не покоробило — в разговоре это давно стало привычным (в конце концов, в международном языке такая тонкость отсутствует), не возмутился он и тому, что "охранный" броневик расположился так, что его орудия смотрели точнёхонько на фюзеляж "тушки" (о доверии говорить пока что рановато), но недвусмысленное требование следовать дальше "одному и без оружия" боярину явно не понравилось. Однако он смолчал и, бросив несколько слов своим людям, спокойно пошёл к джипу. "Да, — подумал адмирал, специально не взявший с собой в аэропорт хотя бы автобус для "сопровождающих лиц", — дело у тебя ко мне важное, очень важное, раз ты по пустякам не кочевряжишься. Ну-ну…".

По дороге содержательной беседы не состоялось, что, впрочем, Пантелеева ничуть не удивило — наивно было полагать, что московский боярин будет говорить о чём-то важном в машине, в присутствии водителя и офицеров личной охраны адмирала. Зиновий сообщил не слишком значимые московские новости и выразил своё восхищение состоянием трассы, морской воевода вежливо покивал в ответ. К счастью, долго тянуть дипломатическую резину не пришлось — в отсутствие бронемашин эскорта джип прибавил прыти и покрыл расстояние от Мурмашей до Североморска за считанные полчаса. Лёгкий перекус (без вина и прочих ненужных излишеств) также не отнял много времени, после чего гость и хозяин уединились в штабном спецбункере, идеально подходившем для беседы тет-а-тет.