Читать книгу "Вторжение - Михаил Ахманов"

— Бино тегари должны говорить. Больше слов — лучше возможность для понимания. Взаимный интерес: задать вопросы, ответить на вопросы.

— Тут ты прав, железяка, — согласился Литвин. — Скажи, что означает бино тегари?

— Чужие разумные.

— Не так плохо, как можно было ожидать… У термина бино фаата тоже есть значение? Какое?

— Разумные существа Третьей Фазы.

— Третья Фаза — это планета? Небесное тело?

— Нет. Стадия развития цивилизации.

«Разговорился, — подумал Литвин. — Ну, спросим теперь о более важном предмете».

— Человек, который изъят… Исследования могут быть для него опасны?

— Вопрос непонятен.

— Исследования могут нанести ему вред? Нарушить функционирование организма?

— Для ответа не хватает терминов.

Литвин переключился на другое:

— Цель появления бино фаата в Солнечной системе? Что вам нужно, парни?

— Для ответа не хватает терминов.

Он задал ещё несколько вопросов, потом прекратил диалог. По утверждению компьютера, терминов катастрофически не хватало. Особенно тогда, когда Литвин пытался выяснить нечто важное.

— Эта консервная банка морочит нас, — пробормотала Эби.

Литвин кивнул, устроился рядом и начал рассказывать ей, как в восемьдесят третьем в первый раз садился на Венеру. Транспортные корабли и маломощные фрегаты для этого не годились; снабжение научных станций ОКС и смену персонала осуществляли крейсера. Однако и крейсер не рисковал нырнуть в бурлящую атмосферу без разведки. Проблема состояла в том, что облачные массы не поддавались глубокому зондированию, и между слоями облаков корабль мог угодить в циклон или нисходящее течение, а дальше всё определялось удачей: или о скалы разобьёт, или утопит в лаве, или швырнёт в океан, откуда в принципе можно выбраться. Поэтому крейсер спускал наблюдателей в малых машинах, и были они лучшими из лучших, но наполовину смертниками, если приближались по неосторожности к зонам турбулентности. Однако добровольцев хватало; лишь вернувшегося с Венеры пилота считали доведённым до кондиции. Литвину повезло — он вернулся.

Макнил вроде бы слушала его и не слышала; взгляд её метался от тёмного купола к входной мембране, но Литвин упрямо продолжал рассказ. С одной стороны, это позволяло скрасить ожидание, с другой — насытить информацией компьютер чужаков. Взаимный интерес, как ему намекнули: задать вопросы, ответить на вопросы.

Он перешёл к описанию вихрей, круживших «гриф», когда у мембраны возникли два охранника. Следом ещё двое, ведущих Рихарда; вместе с ним они миновали проём, отпустили его, развернулись и исчезли. Коркоран, неуверенно двигаясь, сделал пару шагов. Лицо его было странным: глаза блуждают, уголок рта подёргивается, струйка слюны течёт по подбородку.

Литвин и Эби бросились к нему.

— Что с тобой? — руки Макнил легли на плечи Коркорана.

— Ничего, — с неуверенным видом произнёс он и повторил, когда его усадили у стены: — Ничего.

Литвин нахмурился.

— Ничего? Где ты был, Рихард?

Коркоран потёр висок. Спазматическое дрожание губ стало сильнее, но все же он выдавил:

— Плохо помню… Свет… много света… звуки, шорохи, шумы… что-то мелькает как в стробоскопе… слишком быстро, не разобрать… — Черты его вдруг исказились, и Литвин не сразу понял, что Рихард улыбается. — Я… я последовал твоему совету… ты говорил, помнишь?.. Насчёт таблицы умножения… Решал задачу… падение тела при осевой гравитации…

— Они лезли тебе в мозг? — спросил Литвин, чувствуя, как по спине побежали мурашки. — Эти исследования — ментальный эксперимент? Что они делали с тобой?

— Свет… — снова пробормотал Коркоран. Взгляд его сделался пустым, кожа на лице обвисла, с губ потекла слюна. — Свет и шорохи… Глаза… без зрачков… волосы… зелёные… Если бесконечная нить источник поля тяготения… если тело… падает…

Бормотание стало совсем неразборчивым — Рихард засыпал. Эби, бледная как мел, молчала. Рыжие волосы расплескались по её плечам, рот был стиснут так, что губ почти не видно.

Литвин погладил её по спине. В личные дела подчинённых он не вмешивался и об истинных чувствах лейтенантов Абигайль Макнил и Рихарда Коркорана не знал. Похоже, всё-таки не мимолётный флирт, а что-то посерьёзнее…

— Пусть поспит. Сон — лучший лекарь, — молвил он, поднимая голову и вглядываясь в потолок. С его языка были готовы сорваться угрозы и проклятия, но вместо этого Литвин негромко произнёс: — Обращаюсь к руководителям бино фаата и всему экипажу корабля. Любые эксперименты над людьми будут рассматриваться в нашем мире как преступный акт. Хотите с нами воевать? С целой планетой? Это неблагоразумное решение. Воевать мы умеем.

Homo homini lupus est, добавил он про себя.

Компьютер-посредник молчал. Прошла минута, другая, потом наверху проскрипело:

— Информация принята к сведению. Прошу сообщить ваш… — компьютер запнулся, подыскивая нужное слово, — ваш статус.

— О каком статусе ты спрашиваешь? Положение в обществе?

— Нет. Ограниченно разумный или полностью разумный.

— Полностью! — дав на мгновение выход гневу, прорычал Литвин. — Разумней некуда! Взрослый, разумный, дееспособный! И люди, которые со мной, такие же!

— Среди вас кса. У вашего вида бывают полностью разумные кса?

— Не понимаю. Что такое кса?

Макнил пошевелилась.

— Это он обо мне, Пол. Я так думаю.

— Кса — существа, способные производить потомство, — подтвердил компьютер. — Повторяю вопрос: у вашего вида бывают полностью разумные кса?

— Все женщины разумны. Так же разумны, как и мужчины, — устало произнёс Литвин. Ему надоела эта игра в бессмысленные вопросы и ответы. Люди, конечно, различались полом, статусом и нравом; были среди них умные и не очень, добрые и злые, причастные к власти и не имевшие ничего, кроме пары рук, но все они, мужчины и женщины всех рас, народов и племён, являлись разумными существами. За исключением, пожалуй, явных дебилов и прочей клиники… Эта аксиома не подвергалась сомнению — во всяком случае, в период жизни Литвина. Люди страдали многими пороками, проистекавшими, бесспорно, из их разумности — ведь среди животных нет ни террористов, ни продажных политиков, ни жестоких убийц, ни фанатиков, ни стяжателей и властолюбцев. Однако даже самые недальновидные из рода гомо сапиенс, не желавшие знать последствий творимого зла, насилия, жестокости, были всё-таки вполне разумны; просто их разум обратился к сиюминутной личной выгоде.

«Может ли быть по-иному?.. — размышлял Литвин. — Причём у созданий, столь похожих на земных людей? Стремящихся исследовать Вселенную и достигших в том поразительных высот, небывалых свершений, странствующих среди галактической тьмы от светила к светилу…