Читать книгу "Искусство соблазна - Джудит Айвори"

У Эммы при мысли о суммах, которые вскоре потекут в карман Монт-Виляру, глаза полезли на лоб. Пятнадцать тысяч фунтов по сравнению с общей суммой казались грошовой подачкой. Стюарт Эйсгарт обладал почти девятьюстами тысячами фунтов реальных денег и еще большей суммой в ценных бумагах и недвижимости.

«Да он даже не заметит, куда ушли жалкие пятьдесят фунтов!» — сказала она себе. Тем более что финансовые дела его были здорово запутаны.

И что было ей особенно приятно, подпись его — она пристально наблюдала за тем, как он ее ставит, — состояла сплошь из стилизованных кривых. Хорошо, что многие не знают того, что чем более замысловата подпись, тем легче ее подделать. Эмма успокоилась. Дело оказалось проще пареной репы.

Однако она рано обрадовалась. Подписав документ, Монт-Виляр вынул из внутреннего кармана сюртука плоскую золоченую шкатулку, открыл ее и достал оттуда печать и палочку красного сургуча. «Ах да, разумеется», — подумала Эмма. Двое мужчин тут же повскакивали с мест, чтобы предложить свои услуги по расплавлению сургуча. Повезло управляющему банком, предложившему официально-строгого вида зажигалку, выполненную в виде птицы, у которой пламя вырывается из клюва. Виконт затянутой в перчатку рукой взял палочку сургуча и поднес к пламени. Освещенное снизу, лицо его с опущенными веками приобрело какое-то сатанинское выражение.

Какое-то время пламя продолжало отбрасывать отблески на его чисто выбритые скулы, немного широковатые для англичанина. И Эмма вдруг подумала, что есть определенный тип женщин — к нему, к несчастью, принадлежит и она сама, — которым не устоять против чар такого мужчины.

Монт-Виляр обладал определенно романтической наружностью. Суровое лицо саксонца, при этом темный цвет волос и глаз, как у тех, чья родина много южнее. Резкие черты лица, казавшиеся еще резче из-за темного цвета бровей, ресниц, глаз и волос. Осанка, манеры, вальяжная раскованность и властность, что сквозили в каждом движении. Невольно задаешься вопросом: зачем человек, которому и так столь многое дано, одарен природой еще и такой поразительной, такой впечатляющей внешностью?!

Его темные глаза, даже в свете пламени темные, как турецкий черный кофе, моргнули, когда сургуч капнул на лист — два маленьких красных пятна на белой простыне листа. Потом сургуч быстро закапал, образуя кроваво-красную лужицу. Виконт приложил к сургучу печать и с силой надавил на нее.

Эмма поймала себя на том, что продолжает думать о кофе. Кофе по-турецки. Когда она пила его в последний раз? В Лондоне, естественно, не в Стамбуле же. Но разве старина Стюарт, сидевший сейчас рядом с ней, не воплощал собой все самое редкое, самое экзотическое и, если не побояться и заглянуть в себя, самое извращенное из того, что может предложить старый развратный Лондон?

«Готово», — с удовлетворением подумала она, глядя, как красный сургуч застывает в виде рельефной саламандры — эмблемы французских королей, если она правильно помнила. «Ах, Зак, почему тебя нет тогда, когда ты мне так нужен?» Сведения, вполне бесполезные, он имел обыкновение подтверждать или опровергать, не приходя в сознание, практически постоянно находясь в ступорозном состоянии от злоупотребления алкоголем. В любом случае для Эммы не составит труда по слепку изготовить печать, а уж росчерк виконта сымитировать вообще легче легкого. Она уже почти ощущала триумф: свободное течение его росписи в сознании, скрупулезно повторенное на бумаге талантливыми пальцами...

Как раз в этом месте он достал еще одну тоненькую коробочку, на этот раз серебряную. Она была меньше, выглядела как вещь, исчезнувшая из обихода, — коробочка для мушек из позапрошлого столетия. Тогда моду на мушки породили вполне естественные причины — желание скрыть реальные дефекты кожи, вызванные, скажем, оспой. Он открыл ее щелчком, и там оказалась чернильная подушечка. Эмма нахмурилась, наблюдая за тем, как он, поставив коробочку на стол, принялся зубами стаскивать перчатку с правой руки. Пальцы у него оказались длинные и тонкие, как и положено аристократу, но ладонь — крупной, мужественной. Эмма смотрела на его слегка отогнутые вверх кончики пальцев с аккуратно закругленными, ухоженными ногтями. Он сложил свою изящную руку в свободный кулак, вытащил палец, прижал его к чернильной подушечке, а потом и к документу.

Отпечаток большого пальца в синих тонах. Эмма поймала себя на том, что думает, как живописно выглядит документ, несмотря на обилие скучных, черных по белому, записей. Цвета английского флага — белая бумага, красная печать, синий отпечаток.

Но когда Эмма поняла, что поверх документа злобно уставилась на виконта, она усилием воли заставила себя опустить взгляд. Она быстро начеркала несколько слов своей тарабарщины, хотя сейчас ей от всей души хотелось писать: идиот, выскочка, негодяй, заика, трус несчастный... Эмма старалась контролировать выражение собственного лица, но то и дело ловила себя на том, что бросает на виконта раздраженные взгляды.

Он проделал ту же операцию с отпечатками на каждом листе, что перед ним оказывался, на обоих счетах, в то время как ей самой приходилось передавать большинство документов, принимая их у нотариусов и советников, которые изучали их по мере поступления. Он ставил подпись, затем печать, затем ярко-синий отпечаток большого пальца под каждой подписью. К тому времени, как он поставил последний отпечаток — нечто, не поддающееся никакой подделке, гнев и злоба настолько овладели Эммой, что в глазах у нее помутилось.

Сколько можно терпеть? Она уже преодолела столько препятствий, а сколько еще предстоит преодолеть для того лишь, чтобы заставить его заплатить то, что он ей должен? Эти отпечатки пальцев переполнили чашу ее терпения.

«Думай, думай», — приказывала она себе. Но как бы она смогла осуществить задуманное? Кто из знакомых мои бы помочь ей? Для начала нужно заполучить отпечаток. Она могла бы приложиться к нему белой манжетой платья. На отпечаток получится неотчетливым, и потом, при воспроизведении, можно будет пропустить существенные детали! Она могла бы протянуть ему что-то белое, пока он не успел надеть перчатку...

Точно! Один из ее родственников работал в Скотланд-Ярде. Каких только чудес они не вытворяют с отпечатками пальцев! Она уронила свою ручку и, глядя на то, как она катится, решила про себя, что ручка не годится — слишком тонкая и круглая.

Думай, думай, думай!

Она скрестила ноги, незаметно сдвинув к краю лежавшую на коленях шляпку. Нет, она слишком мягкая. Наклонившись, чтобы поднять упавшую шляпку, она незаметна достала из кармана кошелечек с косметическими принадлежностями. Оказавшись вне поля зрения, делая вид, что ищет шляпку, она открыла замок и поднялась — содержимое с шумом и грохотом полетело на пол. Что-то подходящее там да окажется.

— О Боже! — воскликнула она и нырнула под стол посмотреть.

Вот она — пудреница с зеркальцем внутри! Твердая и гладкая, как раз сгодится для ее целей.

Пудреница как-то случайно оказалась возле ножки стула виконта, и тянуться до нее было далековато.

— Я возьму, — раздалось у нее над головой.