Читать книгу "Костотряс - Чери Прист"

Там и сям он подмечал следы своих предшественников, но не особенно радовался тому, что до него тем же путем прошел кто-то еще. На стенах виднелись черные отметины — тут зажигали спичку или тушили сигарету; попадались свечные огарки, маленькие и бесформенные комочки воска. На груде кирпичей кто-то вывел инициалы «У. Л.». В разъеденных сыростью трещинах поблескивали осколки стекла.

Зик ничего не слышал, кроме мерного звука своих шагов, приглушенного маской дыхания, и ржавого скрипа фонаря, покачивающегося на петле.

И когда раздался какой-то другой звук, он первым делом подумал о слежке.

Он посветил фонарем вокруг, но никого не увидел. Да прятаться и негде было: от места, где Зик сейчас стоял, и до самого берега туннель ни разу не сворачивал. В противоположную сторону путь просматривался хуже. Насколько хватало света от фонаря, впереди поджидала лишь пустота и ничего более.

У туннеля появился уклон — небольшой, но идти теперь приходилось в гору. Хотя кирпичи местами и обвалились, вместо неба на пострадавших участках проглядывал земляной потолок. Эхо зазвучало глуше и ближе. Зик этого ожидал, но чувствовал себя неуютнее, чем хотелось бы. Насколько ему было известно, за береговой полосой рельеф резко поднимался, а туннель какое-то время вился под самим городом.

Если Ректор не наврал, то рано или поздно главный проход должен разделиться на четыре ответвления. Левое ведет в подвал пекарни. С ее крыши можно будет осмотреться, оставаясь в относительной безопасности.

В полутьме мерещилось, будто туннель изгибается — то влево, то вправо. Зик не думал, что ходит кругами, но чувство направления утратил совершенно. Он только надеялся, что, выбравшись на поверхность, легко сориентируется и найдет Денни-Хилл.

Через много-много миль — а на поверку куда раньше, ощущения тут обманывали — туннель стал шире и уперся в развилку, как и предупреждал Ректор. Зик нырнул в крайний коридор слева, но не прошел и сотни шагов, как уткнулся в тупик. Тем не менее, вернувшись чуть назад, он обнаружил боковой ход. Судя по всему, его не спроектировали, а прокопали кое-как и даже не позаботились укрепить. От него так и веяло небрежностью, ненадежностью и неминуемым обрушением.

Зику выбирать не приходилось.

Здешние стены наводили на мысль о грязи, а не о кирпиче и камнях и на ощупь были неприятно влажными. То же касалось и пола, представлявшего собой месиво из подгнивших опилок, земли и корней. Ноги вязли, но Зик упрямо брел вперед и в конце концов, преодолев очередной изгиб и завернув за очередной угол, увидел перед собой приставную лестницу.

Подпрыгнув, он высвободился из липкой грязи и вцепился в перекладину. Осталось только подтянуться — и его взгляду предстал подвальный этаж. Пыль здесь лежала таким слоем, что даже мыши и тараканы оставляли следы на любой поверхности. И разумеется, тут были отпечатки подошв, и в немалом количестве.

Зик насчитал не меньше десятка пар. Он убеждал себя, что за счастливчиков, прошедших той же дорогой, можно только порадоваться, но под ложечкой все равно засосало. За стеной он надеялся и даже рассчитывал найти пустующие кварталы и сколько угодно опасностей, лишь бы те не были облечены разумом. Уж о трухляках слышал всякий. Ректор рассказывал кое-что и о замкнутых общинах, которые посиживали под землей и никому не показывались на глаза, однако их Зик был намерен по мере сил избегать.

А эти следы… увы…

Следы означали, что в любой момент он может столкнуться с людьми.

Осмотрев помещение и не обнаружив ничего интересного, кроме лестницы в углу, Зик решил отныне вести себя с предельной осторожностью. Взбираясь по ступенькам, он пригнется, сольется с тенями, а оружие будет держать наготове.

А что, ему нравилась эта мысль. Приятно было представлять себя парнем, в одиночку выступившим против целого мира. И уготованы ему великие и опасные приключения — не важно, что на несколько часов. Он прокрадется, яко тать в ночи. Станет незримым, как призрак.

Все окна на первом этаже оказались или заколочены, или зарешечены, или еще как-нибудь укреплены. У стены гнил прилавок с разбитой стеклянной витриной, рядом были грудой свалены полосатые уличные навесы. Развороченная мойка ломилась от ржавых противней, тут и там на полу виднелись остатки несгораемой кассы.

В опустелой кладовке он нашел приставную лестницу, а над ней — незапертый люк. Зик навалился на него плечом и головой, подтолкнул и открыл. Через мгновение он уже был на крыше.

И тут ему в шею уперлось что-то холодное и твердое.

Он так и застыл — даже ногу не успел убрать с лестницы.

— Привет.

Зик ответил, не оборачиваясь:

— И вам того же.

Он пытался говорить мужским голосом, низким и хриплым, но боялся, что дал петуха. Впереди ничего было не разобрать, кроме обреза плоской крыши, но, насколько позволяли судить боковое зрение и опостылевшая маска, он был один, если не считать неизвестного, который наставлял сейчас на него штуковину с холодным, очень холодным дулом.

Он как можно неторопливее примостил фонарь у ног.

— Что ты тут делаешь, мальчик?

— То же, что и вы, надо думать, — откликнулся он.

— Ну и чем же, по-твоему, занят сейчас я? — последовал вопрос.

— Тем, что не предназначено для посторонних глаз. Слушайте, отпустите меня, а? Денег у меня нет, взять нечего.

Зик опасливо перенес вторую ногу на крышу, с трудом удерживая равновесие. От задранных кверху рук толку не было.

Холодный предмет по-прежнему упирался ему в затылок.

— Денег нет, говоришь?

— Ни гроша. Можно, я обернусь? А то чувствую себя дураком, когда так вот стою. Пристрелить меня вы сможете и так. Я не вооружен, и вообще. Ну же, отпустите. Я же вам ничего плохого не сделал.

— Дай-ка взглянуть, что в твоей сумке.

— Нет, — сказал Зик.

Давление на шею усилилось.

— Да.

— Там одни бумаги. Карты. Ничего заслуживающего внимания. Зато я могу показать вам кое-что интересненькое, если вы меня отпустите.

— Интересненькое?

— Слушайте, — начал Зик и попытался отступить хотя бы на дюйм, но не слишком преуспел. — Слушайте, — повторил он, надеясь выиграть время. Придется приукрасить. — Вообще-то, я человек миролюбивый. Порядки Мейнарда превыше всего. Я их соблюдаю, и неприятности мне не нужны.

— А ты кое-что знаешь о Мейнарде, как я погляжу.

— Еще бы не знать, — буркнул он. — Все-таки он мой дед.

— Врешь… — Но прозвучало это скорее изумленно, чем недоверчиво. — Нет, врешь. Тогда я бы о тебе слышал.

— Нет, это правда. Могу доказать. Моя мама была…

Неизвестный перебил его:

— Вдова доктора Блю? А и вправду, у нее ведь был сын.