Читать книгу "День Благодарения - Майкл Дибдин"

— Настолько хороших, насколько возможно при данных обстоятельствах.

— Каких обстоятельствах?

— Мы завершили «откровенную дискуссию», по выражению политиков. Как я уже сказал, он был сильно пьян.

— Дискуссию о чем?

— О том, о чем я уже говорил. И на некоторые личные темы.

Детектив сделал еще несколько записей в блокноте. Поскрипывание его пера действовало мне на нервы.

— Так что же случилось? — спросил я настойчиво.

— Ну, именно это мы и стараемся выяснить. Вы говорите, что расстались с мистером Алленом примерно в полночь в субботу и он был жив и здоров, так?

— Да.

— Ну хорошо. По этой дороге, видимо, ездят редко, а по воскресеньям и того меньше. Во всяком случае, людям шерифа не удалось найти никого, кто бы проехал мимо в тот день. Поэтому нам неизвестно, что произошло в воскресенье. Но в понедельник около полудня проезжавший мимо автомобилист позвонил и сообщил о несчастном случае.

— Каком несчастном случае?

— Видимо, у мистера Аллена было что-то вроде вышки с ветряком, который он использовал для получения собственного электричества.

— Он мне его показал.

— Ну, так в воскресную ночь ветер разыгрался больше обычного. В индейской резервации неподалеку сорвало пару крыш. Ну и он опрокинул вышку Аллена. Видимо, укреплена она была кое-как — привинчена несколькими болтами к не слишком толстой бетонной плите.

— Я видел, что она покачивалась, пока я был там.

— Ну, как бы там ни было, мачта опрокидывается и падает на трейлер, в котором жил Аллен, проламывает его и переворачивает топящуюся чугунную печку. Вспыхнувший пожар уничтожил практически все, что было внутри.

Я засмеялся вслух — так велико было мое облегчение. Если эти фотографии и видео существовали не только в воображении Даррила Боба Аллена, они безвозвратно уничтожены. Секунду спустя я испытал не менее глубокое отчаяние. Теперь я уже никогда не узнаю, как выглядела Люси, когда она еще не была знакома со мной. В заключение я ухватился за еще одно из слов Мейсона.

— Практически?

— Ну, примерно все. По-видимому, картина была ужасающей. Однако кое-что действительно уцелело.

— Например? — свирепо спросил я.

Мейсон улыбнулся:

— В частности, против всякого вероятия — пленка.

— Пленка? Какая пленка?

— Кричать причины нет, сэр.

— Извините.

— Ну, видимо, Аллен был чем-то вроде фотографа-любителя. У него имелась хорошая старая камера — «лейка» еще шестидесятых годов. Каким-то образом при падении мачты она отлетела в угол, на нее тут же опрокинулся стеллаж и укрыл ее от огня. Стеллаж был из какого-то прессованного картона, который горит очень плохо. Просто как бы тлеет, а при выгорании кислорода там…

— Ну а на пленке что?

— Вы опять кричите. Почему вас так волнует эта пленка?

— Извините. Аллен сказал, что у него есть пленки со снимками моей покойной жены, которые он забрал, когда они расстались. Ну, я и подумал, что речь может идти о них. Но что с Алленом? Он был там, когда это произошло?

— Да, он был там.

Мейсон нацарапал еще несколько строчек, потом сунул руку в карман и вынул коричневый конверт.

— Ну а снимки ничего общего с тем, о чем вы говорили, не имеют. В камере была непроявленная пленка. Люди шерифа проявили ее и напечатали. Много пейзажей, жутковатого вида скалы, выеденные эрозией склоны. А потом вот эти.

Он передал мне конверт. Внутри лежали два черно-белых снимка, на которых мужчина целился в объектив камеры из пистолета. Я поглядел на Мейсона, он протянул руку, и я вернул ему фотографии.

— Вот почему я узнал вас, когда вы вошли в вестибюль, — продолжал он. — И, видимо, не только я. Оружие, разумеется, тоже уцелело. Пистолет тридцать восьмого калибра модели…

Он сверился с записью на одной из первых страниц своего блокнота.

— Таурус Эм восемьдесят пять. Но шериф начал с того, что проверил номер, и он вывел на местного любителя ручного огнестрельного оружия, а иногда и торговца им по имени Уэйн Джефферсон. Ему показали фотографии, которые вы сейчас видели, и он опознал вас как человека, которому продал этот пистолет на выставке в Рено прямо рядом с аэропортом днем в прошлую субботу.

Он невозмутимо посмотрел на меня:

— Что вы можете об этом сказать?

Я позавидовал его невозмутимости.

— Только в присутствии адвоката, — ответил я наконец.

Мейсон кивнул:

— Ваше право.

— Так в чем меня обвиняют? В угрожающем поведении? В хранении незарегистрированного оружия?

Мейсон встал.

— Как я уже говорил, пока никакие обвинения выдвинуты не были. Я просто навожу справки по просьбе полиции графства Най. Их бюджет не позволяет им откомандировать кого-нибудь сюда просто на всякий случай, а потому они и попросили нас провести проверку чека, так сказать.

— И что теперь?

— Ну, должен сказать, что ваши ответы на мои вопросы, сэр, были очень полезными. Искренне вас благодарю. Мы это ценим. Завтра я отправлю полученную информацию в управление шерифа. И уж они будут решать, какие предпринять шаги, но, полагаю, они, несомненно, захотят побеседовать с вами. Вы не собираетесь уехать отсюда в ближайшие несколько дней?

— Нет.

Он кивнул:

— Отлично. Но сообщите нам, если в ваших планах произойдут какие-либо изменения. Вот моя карточка. Ну а я, пожалуй, отправлюсь домой узнать, как «Сихокс» продулись на этот раз, и, может быть, разогрею пару кусков пиццы, если ее не всю съели. Еще раз благодарю вас за вашу помощь, сэр.

Упоминание о пицце напомнило мне, что я весь день ничего не ел, если не считать сосиски на пароме. Я заказал в номер двойной сандвич, но не сумел его доесть. Мини-бар предлагал большой выбор миниатюрных бутылочек виски по сильно завышенным ценам. «Макаллана» среди них не оказалось. Я разделся, лег, но не мог уснуть. Как и в мотеле, куда меня привела Мерси, мной владело странное ощущение, что в номере есть кто-то еще. И теперь мне даже казалось, что я в постели не один. Наконец я снова зажег свет и смотрел телевизионное дерьмо, пока не провалился в сон на диване.

Проснулся я на рассвете, торопливо оделся и поехал к строению, которое все еще ощущал как свой дом. Моросил вялый, но упорный дождик, и небо было тусклым, как во время неполного солнечного затмения. Джим, один из наших приятно безликих соседей, вырос в городке, приютившем федеральную тюрьму, и мать воспитала его в страхе перед бродящими по ночам. Прямоугольный промышленный охранный прожектор, который он установил под коньком своей крыши, светил на полную мощность: официальное время суток не ввело в заблуждение его фотоэлемент.