Читать книгу "Темный путь. Том первый - Николай Петрович Вагнер"

увидал, что уйти ему было некуда, он весь ощетинился, встал на задние лапы, оскалил зубы и завизжал таким злобным пронзительным визгом, что даже псы мои остановились в недоумении.

— Какой такой бумазник? Каки деньги? Ницего не брала я от вас… — забарабанила Ришка визгливо, пронзительно, и голос ее обрывался.

— Слушай! — сказал я глухо и грозно, подступив к ней еще ближе, так что она совсем побледнела и широко раскрыла рот. — Мне не дороги деньги и письма, что были в бумажнике, мне дорога записка от Сары, которая была там, и если ты мне сегодня же не принесешь ответ на мою записку, то ты мне больше не попадайся на глаза. Слышишь!

И тут только я вспомнил, что мне надо было заготовить эту записку, что я один, без помощи какого-нибудь немца, ни за что не мог соорудить ее.

— Сегодня в два часа, — продолжал я, — ты придешь ко мне за запиской в гостиницу Кавалкина. Если ты мне принесешь ответ от Сары, то получишь по золотому за каждую строчку.

И я вынул из кошелька несколько золотых и позвенел ими на руке.

Она инстинктивно подняла руку грабельками, как кошка. Лицо ее мгновенно покраснело, и глаза потускли.

— Если же ты меня надуешь, то… — И я протянул обе руки к ее горлу. Она опять мгновенно побледнела и, как клещами, уцепилась своими костлявыми ручонками за мои руки.

— Придешь или нет в два часа?

Она силилась что-то ответить, но слова не выходили из ее горла, и она молча кивнула головой.

— Смотри! Если ты меня надуешь… — И я схватил ее за воротник бурнусика. — Если ты меня надуешь, то я задавлю тебя, как кощенку. Слышала?

Она опять молча кивнула головой.

LIV

Я прямо отправился в аптеку. Там был один провизор, Раймунд Гутт, которого я знал еще в университете, бывши студентом. Он проходил в университете курс фармации.

Это был бедный малый, белобрысый, угрястый, сонный, шлепогубый. Я раз помог ему деньгами, и с тех пор он считал себя бесконечно мне обязанным на всю жизнь.

Придя в аптеку, я вызвал его в переднюю и объяснил, в чем дело.

Он, разумеется, обрадовался случаю услужить мне и обещался прийти ко мне ровно в час в гостиницу.

— В это время, — сказал он, — нас отпускают завтракать, и я могу зайти к вам на час времени.

И действительно, аккуратно в час он явился ко мне, съел у меня полфунта Blutwurst'a, выпил рюмочку шнапса и соорудил мне перевод письма, в котором я изобразил все отчаяние моей страсти.

Помню, что он затруднялся перевести: «бесценная моей души» и перевел: «Schätzchen meiner Seele».

Помню, что я болтал с ним с наслаждением по-немецки, воображая, что, может быть, мне скоро придется объясняться с Сарой на этом диалекте.

Проводив его, я принялся переписывать записку на розовой атласной бумажке с изображением Амурчика. На помощь этого Амурчика я всего более рассчитывал.

Переписка заняла добрых полчаса.

Было уже половина третьего, а Ришка и не думала являться. Я уже начал приходить в отчаяние, как вдруг в дверь кто-то сильно постучался или поскребся, и на пороге явилась Ришка.

Я тотчас же бросился к ней, завернул в бумажку щегольскую, раздушенную записку и вытолкал с ней Ришку, подтвердив еще раз, что ее ждет или золото, или кошачья смерть.

Презренная девчонка юлила, ухмылялась, бегала глазами и, выйдя от меня, бегом пустилась по улице.

Я почти был уверен, что она меня надует.

Через полчаса томительного ожидания она вернулась и, улыбаясь какой-то коварной улыбочкой, она с торжеством, на цыпочках, высоко держа над головой свернутую бумажку, подошла и тихо положила ее на стол.

Я жадно схватил ее и развернул.

LV

В бумажке лежала та самая написанная по-немецки записочка Сары, которая была в моем украденном бумажнике:

«Завтра в девять часов у К.

Твоя С.»

— Что же, господин?… И тут две строчки. Вы обещали по карбованцу? — шептала Ришка.

Я обернул записку задней стороной. На ней было тоже небольшое, черное пятнышко. Не было сомнения: это была та же самая записочка, попавшая ко мне сначала по ошибке и теперь возвращающаяся снова ко мне в виде мистификации.

Я со злобой взглянул на Ришку.

На ее лице была такая смесь жадности, хитрости и тонкой насмешки, что я не выдержал.

Мысль, что меня надувает как мальчишку эта презренная, развратная девчонка, что она смеется над теми чувствами, которые я считал за святыню, — от одной этой мысли кровь горячим ключом ударила мне в голову. В глазах позеленело. Я размахнулся и ударил Ришку по лицу.

Удар был так силен, что девчонка в одно мгновение отлетела шага на три и хлопнулась на пол.

Я подскочил и с ожесточением пнул ее изо всей силы.

В следующий миг Ришка фыркнула, как кошка, и в одно мгновение исчезла за дверью.

Не помня себя, весь дрожа, я схватил галошу, выскочил в коридор и пустил эту галошу вдогонку.

Посылка не попала в цель, но в конце коридора Ришка остановилась и вскрикнула, или, правильнее говоря, мяукнула пронзительно и совершенно так, как кошка, попавшая в западню. Затем она повернула за угол коридора и исчезла.

Я долго не мог прийти в себя.

Поступок со мной Ришки казался мне таким чудовищным, возмутительным, оскорбительным, что, без сомненья, я убил бы ее, если бы она не ускользнула.

В отчаянии я мечтал отправиться прямо к полицеймейстеру и открыть ему все (будь что будет, только бы я был удовлетворен!) Записка Сары, которая теперь была у меня в руках, казалось мне, могла послужить полной уликой тому, что бумажник мой был в руках Ришки.

«Я непременно сошлю ее в Сибирь… — мечтал я. — Непременно!! На каторгу!»

«А как же Сара?» — спрашивал меня голос сердца.

Но Сара мне представлялась совершенно невинною во всем деле. Да притом если бы она и была вовлечена, то вся эта грязь к ней нисколько не пристает. Ее душа чиста, далеко от всех этих подлостей.

И сердце мое умилялось. Порыв злобы стихал.

Но стоило мне только вспомнить о Ришке, как он вспыхивал с новой силой, и жажда мщения снова начинала томить меня.

Это мучительное томление продолжалось почти без перерыва часа три. Наконец совсем уже смеркалось, когда я в порыве обманутого ожидания и полного отчаяния упал на постель и, уткнув голову в подушки, неистово зарыдал.

Наплакавшись досыта и пролежав около часа в грустно