Читать книгу "Треугольная шляпа - Педро Антонио де Аларкон"

Фраскиту в полном одиночестве, и до той поры, когда туда вернулся ее супруг, заставший у себя в доме столь необычные перемены.

Примерно час прошел с тех пор, как дядюшка Лукас выехал в сопровождении Тоньюэло, и вдруг опечаленная наваррка, решившая вовсе не ложиться до возвращения мужа и потому занятая вязаньем в спальне, помещавшейся в верхнем этаже, услышала жалобные крики, доносившиеся снаружи, совсем близко, с той стороны, где находился лоток.

— Помогите, тону! Фраскита!.. — взывал мужской голос, полный безысходного отчаяния.

«Что, если это Лукас?» — подумала наваррка с ужасом, которого нет надобности описывать.

В спальне имелась небольшая дверь, о которой говорил Гардунья, она действительно выходила на верхнюю часть лотка. Сенья Фраскита не колеблясь отворила ее, тем более что она не узнала голоса, взывавшего о помощи, и столкнулась лицом к лицу с коррехидором, который только что выкарабкался из бурного потока; вода струилась с него ручьями…

— Господи Иисусе! Господи Иисусе! — бормотал мерзкий старикашка. — Я уж думал, что пришел мой конец!

— Как! Это вы? Что это значит? Как вы смели? Что вам здесь нужно в такой поздний час?.. — обрушилась на него мельничиха, в голосе которой слышалось больше негодования, чем страха; но все же она невольно подалась назад.

— Молчи! Молчи! — бормотал коррехидор, проскальзывая в комнату вслед за ней. — Сейчас я тебе все расскажу… Ведь я чуть было не утонул! Вода уже подхватила меня, как перышко! Посмотри, в каком я виде!

— Вон, вон отсюда! — крикнула сенья Фраскита, еще пуще разгневавшись. — Вам нечего мне объяснять!.. Я и так все понимаю! Какое мне дело, что вы тонули? Разве я вас звала? Ах! Какая подлость! Вот для чего вы присылали за моим мужем!

— Послушай, голубушка…

— Нечего мне слушать! Немедленно убирайтесь вон, сеньор коррехидор!.. Убирайтесь, или я за себя не ручаюсь!

— Что такое?

— То, что вы слышите! Моего мужа нет дома, но я сама заставлю вас уважать наш дом. Убирайтесь туда, откуда пришли, если не желаете, чтобы я собственными руками опять столкнула вас в воду!

— Детка, детка! Не кричи так, ведь я не глухой!.. — воскликнул старый развратник. — Ведь я здесь не просто так!.. Я пришел освободить Лукаса, которого по ошибке задержал деревенский алькальд… Но прежде всего обсуши мое платье… Я промок до костей!

— Говорят вам, убирайтесь!

— Молчи, дура!.. Что ты понимаешь? Смотри… Вот назначение твоего племянника… Разведи огонь, мы поговорим. А пока платье сохнет, я устроюсь на этой кровати…

— Ах, вот оно что! Теперь мне понятно, зачем вы пришли! Теперь мне понятно, зачем вам понадобилось схватить моего Лукаса! Теперь мне понятно, почему у вас в кармане назначение моего племянника! Святые угодники! Ишь ведь что вообразил обо мне этот урод!

— Фраскита! Не забывай, что я коррехидор!

— А хоть бы и сам король! Мне-то что? Я жена своего мужа и хозяйка у себя в доме! Думаете, я боюсь коррехидоров? Я найду дорогу и в Мадрид и на край света, я найду управу на старого греховодника, который позорит свое высокое звание! А главное, завтра же пойду к вашей супруге…

— Ни в коем случае! — завопил коррехидор, не то теряя терпение, не то меняя тактику. — Ни в коем случае! Я тебя застрелю, если увижу, что ты не слушаешь никаких резонов.

— Застрелите? — глухо прозвучал в ответ голос сеньи Фраскиты.

— Да, застрелю… И за это мне ничего не будет. Я ведь предупредил в городе, что этой ночью буду занят поимкой преступников… Ну же, не упрямься… и полюби меня… ведь я тебя обожаю!

— Застрелите меня? — повторила наваррка, закладывая руки за спину, а всем телом подаваясь вперед, словно готовясь кинуться на своего противника.

— Если будешь упорствовать, то застрелю и избавлюсь от твоих угроз… и от твоей красоты, — отвечал перепуганный коррехидор, вытаскивая пару карманных пистолетов.

— Ах, еще и пистолеты? А в другом кармане назначение племянника? — покачивая головой, проговорила сенья Фраскита. — Ну что же, сеньор, у меня выбора нет. Обождите минуточку, я только пойду разведу огонь.

С этими словами она стремительно бросилась к лестнице и в три прыжка очутилась внизу.

Коррехидор взял светильник и пошел за мельничихой, боясь, что она ускользнет от него, но так как он спускался очень медленно, то у порога кухни столкнулся с наварркой, которая уже возвращалась назад.

— Значит, ваша милость собирается меня застрелить? — воскликнула эта неукротимая женщина, отступая на шаг. — Ну коли так, защищайтесь! Я готова.

Сказав это, она прицелилась в него из того самого внушительного мушкета, который играет столь значительную роль в нашей повести.

— Брось мушкет, несчастная! Что ты делаешь! — вскричал коррехидор, полумертвый от страха. — Ведь я же с тобой пошутил… Гляди… пистолеты и не заряжены. Зато назначение — сущая правда… Вот оно… На, держи… Дарю его тебе… Оно твое… Даром, совсем даром…

И, дрожа всем телом, он положил его на стол.

— Вот и хорошо! — заметила наваррка. — Завтра оно мне пригодится, чтобы развести огонь и приготовить мужу завтрак. От вас мне ничего не надо. Если мой племянник и приедет из Эстельи, так только для того, чтобы сломать вашу мерзкую руку, которой вы расписались на этой паршивой бумажонке! Вон из моего дома! Слышите? Марш! Марш! Живо! А то как бы я не вышла из себя!

Коррехидор ничего ей не ответил. Он вдруг сделался белым, почти синим, глаза у него закатились, лихорадочная дрожь сотрясала все его тело. Затем челюсти его стали выбивать дробь, и, не выдержав нервного потрясения, он рухнул на пол.

Ужас, который он испытал в воде, отвратительное ощущение прилипшей к телу мокрой одежды, бурная сцена в спальне, страх, охвативший его, когда он стоял под наведенным на него мушкетом наваррки, — все это подкосило хилого старикашку.

— Умираю! — бормотал он. — Позови Гардунью!.. Позови Гардунью, он должен быть там… в овражке… Мне нельзя умереть в этом доме!..

Больше он ничего не мог выговорить. Глаза у него закатились, и он вытянулся, как покойник.

«А если он и в самом деле умрет? — мелькнуло у сеньи Фраскиты. — Ведь ужасней ничего не может быть. Что я буду с ним делать? Что станут обо мне говорить, если он помрет? Что скажет Лукас?.. Как я смогу оправдаться, раз я сама отворила ему дверь?.. Нет! Нет! Я не должна оставаться с ним здесь. Я должна отыскать мужа. Я на все пойду, только бы не погубить своей чести!»

Приняв это решение, она бросила мушкет, кинулась в конюшню, отвязала ослицу, кое-как оседлала ее, отворила ворота, одним прыжком, несмотря на свою дородность,