Читать книгу "Настоящий Спасатель 2. Назад в СССР - Адам Хлебов"

билет, потом протянула его мне и спросила здесь ли ее место?

Я заглянул в прямоугольник сверил цифры с местом напротив.

— Здесь, бабушка. Ваше место боковое. Нижнее.

— Ой, спасибо, милок. Она вздыхая и пыхтя водрузила один из баулов на свободное боковое сиденье, — помоги мне, милок, закинуть котомочку наверх.

— Конечно, — я встал и приподнял баул. В «котомочке» было добрых двадцать с гаком килограмм. Как она дотащила? Во истину, слава русским женщинам!

— Ого. Кипричи? — пошутил я над баулом и поднял его наверх, на полку для багажа.

— Нет, милок. Вещички кое-какие и книги. Сын с невесткой в Москву переезжают — вот везу им. Тяжело?

Я понимающе кивнул.

— Нет, не тяжело, бабуль, — развернулся чтобы сесть и поймал на себе взгляд холодных мужских глаз.

Такая встреча в мои планы не входила.

Глава 6

* * *

Я сделал вид, что не узнал его. В соседнем отсеке, у меня за спиной сидел Шельма. Я сел на свое место.

Мне нужно обдумать свои действия, чтобы нейтрализовать его наверняка. Я был уверен в том, что он не денется на этот раз.

А Шельма точно узнал меня. Стопроцентно. Я понял это по его напряженному взгляду.

Странно, что я не заметил его у дверей вагона снаружи, когда стоял у подножки. Я, правда, не особо вглядывался в лица, но был уверен, что его физиономию я бы узнал из тысячи.

Даже не смотря на то, что он явно постарался изменить свою внешность.

Он теперь был загорелый, лысый и бородатый. Похожий на Саида из «Белого солнца пустыни». Такие же острые черты черты лица, прямой нос, темные глаза, нахмуренные брови и легкая трехдневная небритость.

Со стороны дверей с проводницей послышался шум и голоса. Боковым зрением я заметил, что по проходу в нашу сторону двигается цыган довольно крепкого сложения с густеющей бородой, в фетровой шляпе и широченных кирзовых сапогах.

Его чёрные штаны на поясе были увешаны цепочками и брелками. Наверно, амулеты от сглаза и порчи.

Он двигался с небольшой спортивной сумкой на плече, на которой были две надписи красным и синим: «USSR» и «СССР».

За ним, в проходе с трудом протискиваясь с мешками, закинутыми за спину, семенили два молодые цыганки с детьми.

Они все были похожи на небольшой табор.

— Ну и вагончик же нам попался, нечего сказать! — нахмурившись, заметила женщина,из соседнего отсека, спорившая с мужем обо мне.

Бородатый цыган, услышал эти слова, притормозил, свирепо зыркнул на неё, поводя кровяными белками, но ничего не ответил и стал протискиваться дальше.

Цыганки следовавшие за ним окинули женщину презрительным взглядом, что-то сказали о ней на своем на цыганском.

Табор расположился через два пассажирских отсека от нас, вернее, через два пассажирских отсека. Как только они разложили свою поклажу, по проходу с гиканьем и улюлюканьем пробежали чумазые цыганята.

Старшие цыгане не обращали на них ни малейшего внимания.

Громкоговоритель на вокзале оповестил пассажиров и провожающих о том, что наш поезд отправляется.

Локомотив загудел, дернулся и начал медленно набирать ход. Вагоны сначала заскрипели, потом со стуком и небольшими рывками потянулись за ним.

Один из цыганят, лет пяти от роду, подошел ко мне и схватил меня своим кулачком за указательный палец и ласково, растягивая слова попросил:

— Дай рубль.

Я улыбнулся ему

— Нет рубля, но есть печенье, будешь?

Цыганенок смотрел на меня своими большим черными глазами, хлопал ресницами и держал большой палец свободной руки во рту вместо соски.

Он вдруг отпустил мою руку, побежал вприпрыжку к старшим детям ошиваюшимся в проходах поблизости и что-то коротко сказал сестре, указывая пальцем в мою сторону. Она посмотрела на меня, кивнула и извлекла откуда-то из недр своей одежды монету.

Мальчуган схватив ее, так же вприпрыжку примчался ко мне обратно. Он протянул мне пятидесяти копеечную монету.

— На, — цыганенок смотрел мне в глаза, — у тебя нет рубля — возьми. У цыгана попросишь денег по честному — цыган всегда даст.

— О-о-о, — с улыбкой протянули девчонки напротив, наблюдавшие эту сцену, — если тебе цыгане дают денег, значит ты будешь счастливым.

Я очень удивился такой щедрости, но принял монету от ребенка.

— Спасибо. Ну-ка подожди, — я потянулся к своему багажу и вытащил в ответ из своей сумки фонарик, который стоил в спорт магазине три-двадцать и две пачки печенья — все, какие Ба, положила мне на дорогу с собой и вручил их мальчишке.

Он счастливый, рванул к своему отсеку с отцом и молодой матерью.

По лицу было трудно определить ее возраст, но мне казалось, что ей вряд ли больше восемнадцати лет. Я обратил внимание на ее яркие цветастые юбки и босые ноги. Я вспомнил, что где бы я не встречал цыган, их женщины очень часто ходили с босыми ступнями.

Цыганенок подбежал к своей матери и бухнул ей все добро на колени и вновь указал на меня пальцем. Она внимательно посмотрела в мою сторону избегая встречного взгляда, затем кивнула, что-то сказала ребенку и отвернулась.

Из-за перегородки вылезла косматая голова главы цыганского семейства. Он хотел увидеть о ком говорят мать и сын.

Я слегка кивнул ему, он ответил тем же и его бородатое лицо снова скрылось.

Поезд уже давно набрал ход и летел по путям, миновав окраины города. Я смотрел в окно. Сначала за ним мелькали столбы и степная трава, потом появились горы. Иногда поезд проезжал мимо деревень и полустанков с небольшими домиками и одинокими фонарями.

По вагону шла проводница и проверяла билеты, присаживаясь в каждом отсеке. Она смущала пассажиров своими габаритами, но сама нисколько не комплексовала по поводу своего избыточного веса.

— Бельё брать будете? — обратилась она к нашему отсеку, раскладывая коричневые прямоугольники в специальный футляр -органайзер для билетов. Все закивали в ответ.

— Белье, комплект — рубль. Возьми деньги, сходи в купе проводников, там моя напарница, — обратилась бабища ко мне, — возьмешь белье.

— А пошли вместе, предложила одна из моих попутчиц.

— А можно чайку, дочка?

— Кипяток бесплатно. Чай будет через час, — объявила нам проводница.

— Ой а у меня заварник есть и чай мы с собой взяли, ответила вторая, — давайте я тоже с вами схожу.

— И мне белье принеси, милок, бабушка что-то совсем устала, — старушка, которая просила поднять ее «кирпичи» открыла