Читать книгу "Ты такой светлый - Туре Ренберг"

матч, прожитая им жизнь уходила на самый задний план.

Мне приятно вспоминать, как мы вместе с Финном смотрели матчи, но мне тяжело говорить об этом. Лучше всего мне помнится момент под Рождество 2013 года. А если быть точным, то 21 декабря, “Юнайтед” на своем поле против “Вест Хэма”. Рождественские праздники – чуть не самое тяжелое время для большинства моих ребят, у них оно ассоциируется с одиночеством, пьянством, с отчаянием и разочарованием, потому что семьи, где росли эти парни, в праздники редко являют собой надежную гавань и теплый очаг. У Финна Рождество ассоциировалось только с адом. Иногда Финн приоткрывал передо мной завесу над своей прежней жизнью, мог вдруг начать бесстрастно рассказывать о том, что с ним тогда происходило. Так он и сделал в тот день, когда “Юнайтед” разбили “Молотков” 3–1 на переполненном Олд Траффорде и наши отправились восвояси с ворохом желтых карточек и утешительным голом, который Коул забил на восемьдесят первой минуте. Мы с Финном устроились смотреть матч, купив пиццу и колу. Кроме нас двоих в центре был только еще один из парней, Лукас, но он не захотел смотреть футбол, у него выдался плохой день, и он лежал на кровати в своей комнате. Игра шла своим ходом уже семидесятую минуту, Эшли Янг залепил в правый верхний угол ворот из шестнадцатиметровой зоны, и тут сидевший рядом на диване Финн вдруг резко повернулся ко мне.

– Хуже всего было на Рождество, – сказал он.

Я не сразу сумел переключиться с экрана на его лицо, одновременно открытое и закрытое, если так можно сказать.

– Хочешь поговорить об этом, Финн? – спросил я, использовав одну из принятых в моей работе формул. Пусть это клише, но произносить его важно.

Он рассказал о таких безобразиях, что у меня кулаки сами собой сжимались в жажде отомстить. Супружеская пара, родители Финна, оделись рождественскими гномами, а своих детей одели маленькими гномиками, упаковали их по отдельности в большие коробки и поставили коробки под рождественскую елку. Это были их подарки друг другу.

– Мы задыхались в этих коробках, – сказал Финн, – скажи, тебе это тоже смешно?

– Финн, – сказал я, – да ты что, и думать так не вздумай!

– Я достался матери, – сказал Финн, – сестра отцу. – Финн покосился на телевизор. – Смотри‐ка, – холодно проронил он, – “Вест Хэм” забили гол, Йорген. Поздравляю. Но победитель сидит здесь.

– Дa, победил ты, – произнес я, пытаясь прогнать образы, встававшие у меня перед глазами.

Финна похоронили в конце мая, служба прошла в городской часовне, день выдался теплый и солнечный, бессмысленный и горький. Часовенка была довольно ветхая; собравшиеся с трудом находили нужные слова. Сидели, опустив глаза на свои бессильные руки. Пастор, относительно молодой мужчина, недавно в наших местах, старался как мог, но слышно было, что речь далась ему нелегко. Тетя Финна, пытавшаяся ему помогать, по окончании службы подошла ко мне и сказала:

– Ты для Финна многое значил.

Я ответил:

– Он многое значил для меня.

– Меня такая ярость гложет, просто нестерпимая, – сказала она. Пожала мне руку и ушла.

Тем знойным летом я смотрел по телевизору чемпионат по футболу, и каждый матч, каждый гол навевали мне мысли о парнишке, которого я несколькими месяцами раньше надеялся – дa! – спасти.

Не получилось, Финн.

Прости, брат.

Кончился май, после той поездки в Лондон ничего особенного в отношениях с соседями не происходило. Мы их почти не видели, наши противоречивые чувства к ним улеглись. Видимо, соседка часто уезжала куда‐то, а Стейнар был сильно занят на работе. На праздниках, в районе 17 мая, я попробовал было высмотреть соседей, но их не оказалось.

Потом наступило лето. Оно запомнилось мне тремя вещами. Гореванием по Финну, тропической жарой и магнетизмом Стейнара.

Вначале июня у нас в семье целых три дня рожденья: второго числа у зубного врача, пятого у Вибеке и двенадцатого у Видара. В последние годы мы устраивали большой общий праздник для всех троих сразу. Раньше мы собирались дома у зубного врача с женой, у них просторно, рядом поле с клубничными грядками, и даже стены пропитаны хорошим настроением. Но в 2013 году мы решили позвать всех к себе, получилось совсем неплохо, поэтому в 2014‐м нам захотелось повторить успех.

Нам с Вибеке потребовалось несколько лет, чтобы поднатореть в организации семейных празднеств, – давалось это нам, ясное дело, с трудом. Мне с моей всегдашней нерасторопностью сложно в темпе проворачивать всякое для этого необходимое: я вечно не успеваю вовремя закупиться, да и роль распорядителя меня не особо привлекает, произносить речи и тому подобное – это вообще не мое. Вибеке, рабочий день которой, как и голова, забиты делами с утра до вечера, думала, что нас просто-напросто не хватит на званый ужин, хотя она с малых лет и привыкла жить открытым домом, где двери всегда нараспашку, и с радостью жила бы так и сама.

Странно – а может, и нет, – что стоило нам решиться, как все стало получаться. Оказалось, что моя неторопливость отлично уравновешивает хаотичное поведение галдящего люда, беспрестанно снующего по дому и саду, потому что такого отъявленного пофигиста, как я, совершенно не раздражает, если ребятенок испачкает ковер в гостиной черникой, и потому что я совершенно не паникую, если другой детеныш сверзится с дерева и сломает руку. Вибеке же, со своей стороны, обнаружила, что необходимость организовать тысячу вещей в ноль времени, безумный темп и толпа народу в доме не сводят ее с ума, а наоборот, раскрепощают, позволяя побыть такой, какой ей как раз нравится, хотя она, может, о такой себе забыла, и в то же время дают проявить на всю катушку присущие ей менеджерские качества.

Получается у нее просто здорово. Как и у матери ее, Клары Марие. Видно, есть у женщин в этой семье особый ген: вот прямо вижу, как одна женщина за другой верховодили у них в роду поколение за поколением. Они так и говорят, похохатывая: нас целый полк бой-баб.

Как я понял, зубной врач и Клара Марие вздохнули с облегчением, когда мы взяли часть тусовок на себя, раньше‐то большие праздники ложились на их плечи. А в последние годы мы даже приноровились устраивать рождественские посиделки для довольно широкого круга родных, так что ясно, что дальше будет только больше. Зубной врач с Кларой Марие никогда не комментировали факт, что мои родители народ у себя особо не собирают, но мы с Вибеке оба понимаем, что мать и отца Вибеке это обижает. Однако что тут поделаешь, у них в генах это есть, а у нас – нет. Не то чтобы я хочу сказать худое слово о родном отце, но по части умения общаться он не мастак, чего уж там.