Читать книгу "Италия. Полная история страны - Серджо Боллиторе"

Порсенна внял мольбам Тарквиниев и двинулся на Рим, в котором все от этого известия пришли в ужас, ибо город Клузий был тогда очень могущественным, а имя Порсенны – грозным. По словам Тита Ливия, обстановка в Риме была напряженной.

Порсенна, отраженный в своем первом натиске, принял решение перейти от приступа к осаде: выставил стражу на Яникуле, а лагерь расположил на равнинном берегу Тибра, собрав к нему отовсюду суда и для надзора, чтобы не было в Рим подвоза продовольствия, и для грабежа, чтобы воины могли переправляться при случае где угодно. Скоро римские окрестности стали так небезопасны, что, не говоря о прочем, даже скот из окрестностей сгоняли в город, не решаясь пасти его за воротами. Впрочем, такую волю этрускам римляне предоставили не столько из страха, сколько с умыслом, ибо консул Валерий, ожидая случая внезапно напасть на врагов, когда они будут и многочисленны и рассеяны, не заботился мстить по мелочам и готовил удар более грозный. Чтобы заманить грабителей, он приказал своим выгнать на следующий день большое стадо через Эсквилинские ворота, самые удаленные от противника, в расчете на то, что враги узнают об этом заранее от неверных рабов, перебегавших к ним из-за осады и голода.

ТИТ ЛИВИЙ

древнеримский историк

Война Порсенны с Римом расцвечена массой легенд. Согласно одной из них, когда этруски подошли к мосту через Тибр, ведущему на левый берег, римляне еще не успели его разрушить. Но римский воин Гораций Коклес, находившийся на сторожевом посту, сумел удержать этрусков, пока его товарищи разрушали мост. Когда дело было сделано, Коклес в полном вооружении бросился в реку и благополучно достиг противопроложного берега.

Но Порсенна все же подошел к Риму и осадил его.

Тем временем один знатный юноша, Гай Муций, решил убить Порсенну. По словам Тита Ливия, ему «показалось обидным, что римский народ, ни в какой войне ни от каких врагов не знавший осады, даже в те времена, когда рабски служил царям, ныне, уже свободный, осажден этрусками, столько раз уже им битыми».

Решив смыть этот позор каким-нибудь отчаянным поступком невероятной дерзости, он пробрался в лагерь этрусков, но по ошибке убил не царя, а его писаря, сидевшего рядом с царем. Дело в том, что он не знал царя в лицо, а расспросами боялся вызвать подозрения, поэтому, замешавшись в густую толпу воинов, он стал присматриваться к ним, пытаясь определить, кто же из них Порсенна. Совершенно случайно он попал в лагерь во время раздачи воинам их жалованья. Один человек в богатой одежде раздавал воинам деньги, а другой сидел рядом. У этого другого было гораздо более скромное одеяние, и Гай Муций решил, что Порсенна – это тот, кто раздает жалованье. Подбежав к нему, он выхватил меч и нанес смертельный удар. Только потом он понял, что ошибся…

Схваченный стражей и приведенный к Порсенне, юноша смело заявил:

– Я римский гражданин, зовут меня Гай Муций. Я вышел на тебя, как враг на врага, и готов умереть, как готов был убить: римляне умеют и действовать, и страдать с отвагою. Не один я питаю к тебе такие чувства, многие за мной чередою ждут той же чести. Итак, если угодно, готовься к недоброму: каждый час рисковать головой, встречать вооруженного врага у порога. Такую войну объявляем тебе мы, римские юноши; не бойся войска, не бойся битвы, – будешь ты с каждым один на один.

Когда Порсенна велел развести костер, грозя ему пытками, юноша гордо воскликнул:

– Знай же, сколь мало ценят плоть те, кто мечтает о великой славе!

После этого он сам положил свою правую руку в огонь, зажженный на жертвеннике. И он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда Порсенна, пораженный этим чудом, не вскочил вдруг со своего места и не приказал оттащить юношу от алтаря.

– Отойди, – крикнул он, – ты безжалостнее к себе, чем ко мне! Я велел бы почтить такую доблесть, будь она во славу моей отчизны; ныне же по праву войны отпускаю тебя на волю целым и невредимым.

И тогда Муций, как бы воздавая за великодушие, сказал:

– Поскольку в такой чести у тебя доблесть, прими от меня в дар то, чего не мог добиться угрозами: триста лучших римских юношей, поклялись мы преследовать тебя таким способом. Первый жребий был мой; а за мною последует другой, кому выпадет, и каждый придет в свой черед, пока судьба не подставит тебя удару!

Гай Муций Сцевола перед Ларсом Порсеной. Худ. Антонис ван Дейк

Короче говоря, Муций довел до сведения Порсенны, что хоть его и схватили, но он не один такой, таких много, так что не спать Порсенне спокойно до самой его скорой смерти.

За свой подвиг Гай Муций получил затем прозвище «Сцевола» (что в переводе значит «Левша»).

Этот пример римского героизма якобы так испугал этрусского царя, что он послал в Рим послов и сам предложил римлянам условия мира. Но предложение возвратить Тарквиниям царскую власть было тщетным, и он сделал его лишь потому, что не мог отказать Тарквиниям, а не потому, что не предвидел отказа римлян. Зато он добился возвращения вейянам захваченных земель и потребовал дать заложников, если римляне хотят, чтобы этрусские войска были уведены с Яникула. На таких условиях, как утверждает Тит Ливий, «был заключен мир, и Порсенна увел войско с Яникула и покинул римскую землю».

Клелия, перепавляющаяся через Тибр. Худ. Петер Пауль Рубенс

Прямое отношение к осаде Рима Порсенной имеет и легенда о Клелии и Валерии, дочери консула Публия Валерия, прозванного Попликолой (другом народа). В частности, Плутарх излагает эту легенду следующим образом. Римляне, ведя мирные переговоры, якобы передали Порсенне заложников – десять знатнейших патрициев и столько же девушек, среди которых была и дочь Попликолы Валерия. Выполняя свои обязательства, Порсенна полностью прекратил военные действия. Но тут римские девушки, спустившись к реке искупаться и не видя рядом стражи, бросились в воду и переплыли через Тибр. Одна из девушек по имени Клелия первой переплыла на другой берег, ободряя остальных. Когда они благополучно прибыли к Попликоле, тот не пришел в восторг от их поступка и даже не одобрил его, а был опечален тем, что прослывет человеком, не держащим своего слова, и что причиной бегства девушек-заложниц сочтут коварство римлян. И вот, собравши беглянок, он всех отправил назад к Порсенне.

Когда девушек привели к этрусскому царю, тот, взглянув на них, спросил, кто был зачинщиком побега и подбил на него остальных. Клелия сама вышла вперед. Порсенна окинул ее благосклонным взором, велел привести из царских конюшен коня в богатом уборе и подарил его девушке. Это считают свидетельством того, что этруск хотел почтить ее поистине мужскую отвагу.

Тит Ливий дополняет этот рассказ некоторыми деталями. Он пишет, что Клелия «обманула стражу и, возглавив отряд девушек, переплыла с ними реку под стрелами неприятеля, всех вернув невредимыми к близким в Рим».