Читать книгу "Десять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм"

Бальзак медленно разворачивал действие своих романов. Обычно он детально воспроизводил место события. Описания явно доставляли ему удовольствие, и потому он часто говорит больше, чем вы хотите знать. Он так и не научился искусству говорить только необходимое, избегая лишнего. Потом он рассказывал вам, как выглядят его герои, какой у них характер, происхождение, привычки, мысли и недостатки; и только после этого приступал к самой истории. Персонажи находятся под влиянием его пылкого темперамента, их сущность не совсем подлинная; они написаны в контрастных основных тонах – ярких и иногда приукрашенных, – они интереснее обычных людей, но они живут и дышат, и вы верите им потому, что им истово верит сам Бальзак. В нескольких его романах упоминается умный и честный врач Бьяншон; находясь при смерти, Бальзак говорил: «Пошлите за Бьяншоном. Он меня вылечит».

«Отец Горио» достоин внимания еще и потому, что в нем впервые появляется Вотрен – один из самых захватывающих персонажей романов Бальзака. Герой подобного типа описывался в литературе тысячу раз, но никогда так ярко и живо, так убедительно и правдоподобно. Вотрен наделен острым умом, сильной волей и потрясающей энергией. Стоит обратить внимание, как искусно Бальзаку, не раскрывающему секрет до конца книги, удается внушить читателю, что в этом персонаже есть нечто зловещее. Вотрен общительный, щедрый и добродушный; он сильный, проницательный, сдержанный; вы не только восхищаетесь, но и симпатизируете ему, однако есть в нем что-то странное и пугающее. Он завораживает вас, как и Растиньяка, честолюбивого и родовитого молодого человека, приехавшего покорить Париж, хотя в его обществе вы, как и Растиньяк, чувствуете инстинктивное беспокойство. Возможно, Вотрен – фигура мелодраматическая, и тем не менее это замечательный образ.

По общему мнению, Бальзак писал плохо. Он был вульгарным человеком (но разве вульгарность не составная часть его гениальности?), и проза его вульгарна. Она многословна, претенциозна и часто неправильна. Эмиль Факе, выдающийся критик, в своей книге о Бальзаке посвящает целую главу погрешностям писателя во вкусе, стиле, синтаксисе и лексике. Действительно, некоторые из них так бросаются в глаза, что их замечаешь даже без глубокого знания французского. Они просто ужасны. Хотя надо признать, что Чарлз Диккенс неважно писал на английском, а образованные русские говорили мне, что Толстой и Достоевский тоже весьма посредственно писали на родном языке. Странно, что четыре величайших писателя так плохо справлялись с родным языком. Похоже, хорошее знание языка не является главным в писательской мастерской, уступая первенство силе и энергии, воображению, творческой мощи, наблюдательности, знанию человеческой природы, интересу и любви к ней, продуктивности и интеллекту. И все же лучше писать хорошо, чем плохо.

Генри Филдинг и «Том Джонс»

О Генри Филдинге писать трудно: о нем очень мало известно. Артур Мерфи, написавший в 1762 году, всего через восемь лет после смерти писателя, краткий очерк его жизни, ставший предисловием к собранию его сочинений, был, судя по всему, лично с ним не знаком, и чтобы как-то заполнить восемьдесят страниц эссе, он из-за недостатка материала пускался в долгие и нудные отступления. Он приводит небольшое количество фактического материала, но последующие изыскания показали, что они неточны. Те, кто писал о нем позже, приложили много усилий, чтобы показать: легенда о том, что Филдинг был беспутным повесой, не соответствует истине, но, к сожалению, представив его респектабельным джентльменом, они лишили его обаяния. Критики неодобрительно отнеслись к тому факту, что Филдинг был жизнерадостным, страстным по натуре человеком. Однако не стоит ожидать, что писатель, чьи книги приводят вас в восторг, обязан быть образцом нравственности. Высокие моральные качества не делают его книги ни лучше, ни хуже. Их тема – сама жизнь, и чтобы писать о ней честно, писатель должен принять участие во всех ее превратностях: он не много узнает, если станет изучать жизнь через замочную скважину. На самом деле нет нужды оправдывать Филдинга: его проступки человечески очень понятны и могут шокировать только чопорного, глупого ханжу.

Филдинг родился в дворянской семье. Его отец, армейский офицер, дослужившийся до генерала, был третьим сыном Джона Филдинга, каноника главного собора в Солсбери, который, в свою очередь, происходил от пятого сына графа Десмонда. Десмонды были младшей ветвью рода Денби, члены которого льстили себя надеждой, что их род ведет начало от Габсбургов. Гиббон[12], автор «Истории упадка и разрушения Римской империи», писал в автобиографии: «Потомки Карла V могут отказаться от своих английских братьев, однако роман «Том Джонс», эта великолепная картина человеческих нравов, переживет и Эскориал[13], и имперского орла Австрийского Дома». Замечательные слова, и жаль, что, как оказалось, претензии благородных лордов не имели под собой основания. Свою фамилию они писали как Feilding[14], и я где-то читал, что однажды тот представитель семейства, что был тогда графом, спросил у Генри Филдинга, как это могло случиться, на что он ответил: «Могу только предположить, что моя ветвь рода научилась писать раньше вашего».

Отец Филдинга женился на Саре, дочери сэра Генри Гулда, судьи при Суде королевской скамьи[15], и в его поместье наш автор родился в 1707 году. Спустя три года Филдинги, у которых к этому времени, помимо Генри, родились еще две дочери, переехали в Ист-Стаур в Дорсетшире, где семейство увеличилось еще на трех девочек и мальчика. Миссис Филдинг умерла в 1718 году, приблизительно в это время Генри поступил в Итонский колледж. Здесь Филдинг завязал полезные знакомства, и если он, как пишет Артур Мерфи, «не вышел оттуда юным знатоком греческих авторов и латинских классиков», однако узнал достаточно, чтобы впоследствии украшать свою прозу учеными цитатами. В восемнадцать лет, когда Филдинг, предположительно, закончил учебу, уже было видно, что из него выйдет. Случилось так, что он оказался в Лайм-Реджисе с преданным слугой, готовым за хозяина кого хочешь «поколотить, искалечить или убить», и там влюбился в Сару Эндрюс, чье внушительное состояние добавляло шарма ее красоте. Филдинг составил план ее покорения – если потребуется, насильственного, – с последующей свадьбой. Заговор был раскрыт, девушку поспешно увезли куда подальше и благополучно выдали замуж за более подходящего претендента.

Шел 1725 год. Филдинг имел привлекательную внешность, рост более шести футов, он был сильным и подвижным, с глубоко посаженными темными глазами, римским носом, иронически вздернутой короткой верхней губой и упрямо выступающим вперед подбородком. Крепкий и активный, он не знал удержу в наслаждениях, а его конституция позволяла ему предаваться излишествам. Как бы то ни было, следующие два или три года он провел в Лондоне, участвуя в городских развлечениях с таким азартом, какой только может себе позволить молодой человек из хорошей семьи с привлекательной наружностью и очаровательными манерами. В 1728 году Филдинг написал пьесу под названием «Любовь в семи сценках». Ее хорошо приняли. Можно представить, какие аргументы привел отец, чтобы убедить сына в том, что зарабатывать на жизнь надо не таким сомнительным образом, как сочинительство пьес, после чего тот поступил в Лейденский университет на юридический факультет. Но тут отец женился второй раз и то ли не захотел, то ли не смог продолжать платить за обучение, как обещал. Филдинг был вынужден вернуться в Англию. Он находился в таких стесненных обстоятельствах, что, как он беспечно признавал, у него не было выбора: надо было или наняться кучером, или пойти в сочинители.