Читать книгу "Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса - Роберт Говард"

– В следующем году я отмечу свое пятидесятилетие, – ответил док Блейн. – Так вот, я знаю его всю свою сознательную жизнь и могу точно тебе сказать: к моменту нашего знакомства ему было никак не меньше, чем мне сегодня. Внешность может быть очень обманчива.

Жилище старого Гарфилда было настоящим пережитком старины. Доски приземистого, вросшего в землю домишка отродясь не знали покраски. Ограда фруктового сада и загоны для животных были сработаны из железнодорожных рельсов.

Старый Джим лежал на своей грубо сколоченной кровати, под суровым, но умелым и эффективным присмотром человека, которого док Блейн нанял вопреки протестам старика. Едва взглянув на него, я снова поразился его удивительной, но тем не менее очевидной жизнеспособности. Годы согнули тело, но не иссушили его, все еще упруги и эластичны были мышцы, прикрывающие старые кости. Достаточно было посмотреть в лицо этого человека, со стоическим спокойствием терпящего боль, чтобы понять, сколько в нем таится жизненной силы.

– У него бред, – сказал Джо Брэкстон с присущей ему флегматичностью.

– Первый белый в этих местах, – пробормотал старый Джим вполне отчетливо. – Никогда раньше в холмах не ступала нога белого человека. Стал старым. Хотел осесть. Перестать бродяжничать, вот чего я хотел. Поселиться здесь. Чудесный был край, пока его не заполнили переселенцы и скваттеры. Видел бы Юэн Кэмерон эти места. Мексикашки расстреляли его. Будь они прокляты!

Док Блейн покачал головой:

– У него все внутри переломано. Не пережить старику этого дня.

Гарфилд неожиданно поднял голову и поглядел на нас абсолютно чистым, незамутненным взором:

– Ошибаешься, док, – просипел он с натугой, дыхание с хрипом выходило из его горла. – Я выживу. Что сломанные кости и перекрученные кишки? Чепуха! Тут все решает сердце. Доколе качает этот насос, человек не умрет. А мое сердце… Послушай! Почувствуй, как оно бьется!

Скривившись от боли, он ощупью нашел запястье доктора, потянул к себе и прижал его руку к своей груди, пристально глядя в лицо дока Блейна с жадным ожиданием.

– Исправен моторчик, разве нет? – выдохнул он. – И мощный, как бензиновый двигатель!

Блейн подозвал меня:

– Приложи-ка руку, – сказал он, пристраивая мою ладонь на обнаженную грудь старика, – весьма замечательная сердечная деятельность…

В свете масляной лампы я заметил огромный белесый шрам, который могло бы оставить копье с кремневым наконечником. Я положил руку прямо поверх шрама, и с губ моих сорвалось невольное восклицание. Под моей ладонью пульсировало сердце старого Джима Гарфилда, но его биение настолько отличалось от работы любого другого сердца, которое мне доводилось слушать… Мощь его поражала, – ребра старика все вибрировали в постоянном ритме. Это больше напоминало деятельность отлаженной динамо-машины, нежели человеческого органа. У меня возникло ощущение, будто рвущаяся из его груди удивительная сила влилась в мою руку, поднялась вверх по ней и заставила мое собственное сердце мощно забухать в унисон с этим непостижимым живым мотором.

– Я не могу умереть, – с трудом выговорил Джим, – я буду жить так долго, как сердце в моей груди. Только пулей в голову можно убить меня. И даже тогда я не буду в полном смысле мертв, ведь сердце мое будет продолжать биться. Оно, впрочем, и не мое, а принадлежит Человеку-Призраку, липанскому вождю. То было сердце бога, которому поклонялись липаны до того, как команчи вытеснили их с родных холмов.

Я познакомился с Призраком еще на Рио-Гранде, где побывал вместе с Ивэном Кэмероном. Как-то раз я спас его жизнь от мексиканцев. Он протянул между нами нить вампума духов, и отныне один из нас мог видеть или чувствовать, когда другой нуждался в помощи. И он пришел, узнав, что я попал в переделку, тогда, когда заработал этот шрам. Я, почитай, был мертв, как полено. Копье рассекло мое сердце пополам, как нож мясника – кусок говядины.

Всю ночь Призрак колдовал, призывая мой дух обратно из страны теней. Я даже немного помню этот полет: было темно, потом тьму сменил сероватый сумрак; я плыл сквозь серые туманы и слышал вой и причитания мертвецов позади во мгле. И вождь таки вытащил меня оттуда.

Он извлек из моей груди то, что осталось от моего смертного сердца и вставил на его место сердце божества. Оно все еще принадлежит ему, и когда я окончу свой путь, он вернется за ним. Это новое сердце дало мне силу и неуязвимость, года обходили меня стороной. И что мне до того, что некоторые болваны здесь зовут меня старым брехлом? Я знаю то, что я знаю. Но слушай…

Словно когти зверя, его пальцы молниеносно стиснули запястье доктора Блейна. Из-под косматых бровей сверкнули глаза, бесконечно старые и одновременно удивительно молодые, на мгновение старик напомнил мне орла, спикировавшего на добычу.

– Если вдруг, по несчастной случайности, сейчас или когда-нибудь позднее я все-таки умру, пообещай мне: ты вскроешь мне грудь и вынешь сердце, что одолжил мне давным-давно Человек-Призрак! Оно принадлежит ему. Пока оно бьется в моей груди, дух будет привязан к телу, даже если голова моя лопнет, как раздавленное яйцо! Живой дух в гниющем теле! Обещай мне!

– Хорошо, хорошо, обещаю, – с готовностью согласился док Блейн, потворствуя старику, и старый Джим Гарфилд откинулся назад со свистящим вздохом облегчения.

Он не умер ни той ночью, ни следующей, ни спустя еще одну. Я хорошо запомнил следующий день, потому что в этот день у меня вышла стычка с Джеком Кирби.

Люди скорее готовы поддерживать хорошие отношения с задирами, нежели заниматься кровопролитьем. И оттого, что никто не взял на себя труд пристрелить его, Кирби возомнил, что вся округа его боится.

Он приобрел бычка у моего отца, и когда отец пришел к нему за платой, имел наглость заявить, что отдал деньги мне – это была чистейшая ложь! Я отправился разыскивать Кирби и обнаружил его в компании собутыльников, хвастающего своим ухарством и расписывающего толпе, как он вздует меня и заставит сказать, что я получил от него деньги и самолично опустил в свой карман. От услышанного кровь ударила мне в голову, и я бросился на него, размахивая своей скотоводческой винтовкой. Я бил его по физиономии и бокам, по шее, по животу и груди; и жизнь его спасло только то, что окружающие оттащили меня.

Потом были предварительные слушания, меня обвинили в неправомерном нападении и нанесении телесных повреждений, но вынесение решения суда было отложено на неопределенный срок. На Кирби, как и положено заправскому драчуну, все заживало как на собаке, и скоро до меня уже дошли слухи, что он собирается мстить. Еще бы, – ублюдок был патологически тщеславен, а я так повредил его репутации «крутого парня»…

И пока поправлялся Джек Кирби, старик Гарфилд поправлялся тоже, к вящему изумлению окружающих и дока Блейна в особенности.

Я хорошо помню тот вечер, когда док Блейн снова взял меня с собой на ферму старого Джима Гарфилда. Я только устроился поудобней в забегаловке Ловкача Корлана, пытаясь заставить себя выпить те помои, которые он почему-то именовал пивом, когда вошел док и принялся уговаривать меня поехать с ним.