Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Однажды в теплый и солнечный майский день пришло письмо от Профессора. Он вызывал меня, как это у нас называлось, «на дачу». Что означало – в коттедж, где проходили совещания по Бомбе с участием Бармалея. На завтра мы с Катериной собирались посидеть на берегу. Я даже подумывал над тем, не открыть ли мне купальный сезон? Прогноз погоды был весьма благоприятным, так что можно было попробовать. Теперь купание и загорание точно придется отменить. Ну, шашлыки на свежем воздухе – это тоже неплохо.

Когда я приехал, там уже были Профессор и Герман. Вообще, как понял по некоторым приметам, Герман в коттедже проживал постоянно. По крайней мере, проводил здесь значительную часть времени. Троица – Командор, Седой и Мериновский – прибыли четверть часа спустя, как обычно, на яхте.

Еще до прихода троицы Профессор передал мне небольшую, но очень тяжелую коробку. Взяв ее в руки и чуть не уронив, я мгновенно догадался, что там может находиться. Кроме урана ничто не могло столько весить. Ну, разве что, золото или платина, но они мне не требовались, а вот уран я просил. По просьбе Профессора сразу же отнес это сокровище в багажник своей машины. Машину я ставил довольно далеко от дома. Так просил Герман, аргументируя это целями конспирации, потому что машина была зарегистрирована на меня лично. Он не хотел, чтобы у Бармалея были зацепки относительно членов Организации. Все остальные машины, как Профессора, так и его самого, были записаны на подставных лиц. Коробка с ураном весила килограммов двадцать, так что, пока я донес ее до своей «девятки», весь взмок.

По дороге заметил подозрительную машину. Это был довольно старенький «Фольксваген Пассат» непонятного грязно-зеленого цвета. Окна были затемнены, поэтому сидевших внутри рассмотреть не удалось, но судя по трудноразличимым силуэтам, они там были. «Пассат» находился от дома метрах в ста, как раз так, чтобы сидевшим в нем наблюдателям были видны ворота и калитка. Когда я возвращался, подозрительная машина продолжала стоять на том же месте. Несомненно, они видели, как я выходил из калитки и возвращался обратно в дом, но утешало то, что моя машина с их позиции не была видна. Конечно они смогут сопоставить факты и догадаться, что я оставил коробку в машине. Но в том месте, куда поставил свою «Девятку» машин стояло довольно много, и большинство – с московскими номерами, так что я не особо беспокоился за то, что меня смогут вычислить. Кто же это мог быть? Конечно, это могло быть простое совпадение – мало ли, кого могут здесь ждать люди. Но на всякий случай запомнил номер и решил доложить Герману.

Герман к моему сообщению отнесся довольно серьезно, а номер записал в блокнот. Но сразу после этого пришла троица, и этот случай выпал у меня из головы.

Когда все собрались, разговор сразу же пошел о дальнейших работах по Бомбе. Мериновский доказывал, что начинать надо с того, что менять в ядре гидрид на дейтерид. Я не соглашался, поскольку вполне обоснованно опасался, что такой эксперимент может поднять Базу на воздух.

– Ну, скажи мне – какая энергия может при этом выделиться? – не унимался Бармалей.

– Без эксперимента я это сказать не могу, – отвечал я.

– Вот видишь – не можешь, а чего тогда боишься?

Он явно пытался взять «на слабо». Вообще, в его словах был определенный смысл. По идее нужно было определиться – тот импульс тока, который мы имеем, достаточен для зажигания реакции, или нет. Если его не достаточно, то придется пытаться улучшить его параметры, а если сильно улучшить не получится, то бросить вообще эту затею. Разумеется, с точки зрения логики, направление, которое не имеет перспективы, надо сворачивать как можно раньше. Соответственно, в первую очередь надо ставить те эксперименты, которые бы смогли прояснить наличие или отсутствие этих самых перспектив.

Все это было бы правильным, если не учитывать два фактора. Во-первых, в случае, если система сработает так, как ожидается, то последствия как для Базы, так и для меня могут быть печальными. Бармалею, конечно на это глубоко наплевать. Для него это будет всего лишь подтверждением верности выбранного направления. И еще один немаловажный аспект. Занятия по этой тематике приближали меня к раскрытию физической природы процесса. И совсем не в моих интересах было ее прекращать в том случае, если бы оказалось, что для создания атомной бомбы данное направление не имеет перспектив. Первый фактор убирался довольно легко. Для этого достаточно было соорудить бункер побольше, и поставить туда более прочную взрывную камеру. Но я, естественно, постарался отвлечь присутствующих от этого решения.

– Я говорил, что не могу сказать точно, какая должна быть мощность взрыва, но могу ее оценить. В реакторе на пластинке дейтерида при хорошем импульсе иной раз выделяется до десяти килоджоулей. Но пластинка весит двести миллиграмм, а ядро гидрида – пять килограмм. Если выход будет пропорциональным, то при взрыве мы получим двести пятьдесят мегаджоулей. Это, вообще-то, шестьдесят кило тротила. Все оборудование разнесет к чертовой матери. А если выход будет больше? Ведь чисто теоретически он может быть больше и в сто раз, и даже в тысячу. Ведь в пластинке реагирует только один атом из миллиона. А вдруг у нас получится один из тысячи? Или из ста? Тогда что? Нет, я еще хочу немного пожить.

В своих вычислениях я слегка приврал. Выход в десять килоджоулей не получался ни разу. Обычной была величина в пять раз меньше. Но я рассчитывал, что мой мухлеж Бармалей не заметит. Тем более что при реальном выходе в одну десятитысячную процента от теоретически возможного и незнании физических принципов явления, на самом деле всегда можно ожидать резкого и необъяснимого повышения эффективности процесса. Мы ведь еще ни разу не пробовали взрывать образец с дейтеридом.

Так или иначе, Мериновский прекратил настаивать на эксперименте с дейтеридом. Скорее всего, потому что в противном случае это выглядело бы, будто он сознательно идет на риск уничтожения всей Базы. Но, как мне показалось, истинную причину его упорства в попытках протолкнуть именно свой вариант я уловил. Ему не терпелось как можно раньше узнать – годится ли мой метод для создания бомбы, или нет. Скорее всего, в случае отрицательного ответа он был бы готов тут же переключиться на создание бомбы из плутония. Было заметно, что всем его мысли занимала одна цель – скорее получить в руки атомную бомбу. Я терялся в догадках – зачем это ему нужно, но для того, чтобы строить гипотезы, надо было обладать информацией. А ее у меня было недостаточно.

На том и порешили – я начну проводить эксперименты по замене меди ураном. Пусть небольшая, но, все же, победа над Бармалеем доставила мне наслаждение.

Долго на этот раз не засиделись. Разъезжаться начали сразу после обеда. Выйдя из калитки, вдруг вспомнил стоявшую с утра недалеко от дома подозрительную машину и бросил взгляд на то место. Этой самой не было, но почти там же стояла другая – темно-серая «девятка». Даже с такого расстояния было заметно, что ее стекла также затемнены. Я полез было за телефоном, чтобы предупредить Германа, но что-то меня остановило. Решил, что правильнее будет позвонить из точки вне пределов видимости со стороны сидящих там возможных наблюдателей. Сев в свою машину, набрал номер Германа и сообщил ему. Тот похвалил за бдительность и пообещал разобраться.