Читать книгу "Мельница на Флоссе - Джордж Элиот"

Недюжинные и широкие натуры вообще чувствуют род инстинктивного отвращения к людям тесных правил. Это происходит от того, что они рано приходят к убеждению, что таинственная сложность нашей жизни не может быть вполне подчинена избитым правилам, и что стеснить себя таким образом в готовых формулах, значит, подавить все высокие побуждение и внушение, проистекающие от симпатии и основательного изучение человеческой души. Муж принципа есть олицетворение тех умов, которые в своих нравственных суждениях управляются лишь общими правилами, полагая, что этим готовым, патентованным способом они достигнут правды, не имея труда употреблять в дело терпение, беспристрастие и заботы убедиться, достигли ли они знание человеческой души, выработанного способностью оценивать искренне, или жизнью на столько полною и обдуманною, чтоб развить в них глубокое сочувствие ко всему человеческому.

ГЛАВА III

Показывающая, что старые знакомые могут иногда нас удивить

Возвратившись домой, Магги услышала от своей матери о неожиданном поведении тетки Глег. Покуда о Магги не было известий, мистрис Глег полузакрыла свои ставни и опустила шторы; она была убеждена, что Магги утонула. Это было гораздо-вероятнее, чем то, что ее племянница затронула каким бы то ни было образов самую чувствительную струну семейной чести. Когда же, наконец, она услышала от Тома, что Магги возвратилась, и узнала причину ее отсутствия, она разразилась в упреках Тому за то, что он мог так легко поверить чему-нибудь дурному о своей сестре, не будучи принужденным к тому. Если он не намерен стоять за свой «род», покуда в нем еще осталась хоть искра чести, то что ж намерен он отстаивать? Нет, это не было похоже на Додсонов. И хотя мистрис Глег и предсказывала, что Магги дурно кончит, когда все остальные еще не были довольно дальнозорки, однако, не родственникам же было лишать ее доброй славы и семейного крова, предоставляя ее на поругание свету до тех пор, когда она сделается действительно позором семейства. Обстоятельства были такого рода, что мистрис Глег, несмотря на свою обширную опытность, не знала как быть: никогда еще подобного не случалось между Додсонами; но это было дело, в котором ее наследственная прямота и личная твердость характера находились в согласии с ее основными понятиями родового быта почти также, как и в делах денежных. Она поссорилась с мистером Глегом, который, по свойственной доброте, вполне сочувствовал Люси и почти так же строго судил Магги, как и сам мистер Дин, бушевала против сестры Теливер за то, что она не тотчас же обратилась к ней за помощью и советом, заперлась в своей спальне с бакстеровым «Покоем Святых», не выходя из комнаты и не принимая посетителей до-тех-пор, пока мистер Глег не принес от мистера Дина письмо Стивена.

Тогда мистрис Глег почувствовала, что ей предстоит достойная борьба; она отложила в сторону Бакстера и приготовилась встретить кого бы то ни было. Покуда мистрис Пулет, совершенно растерявшись, качала головою, плакала и говорила, что лучше бы уже кузина Абот умерла или приключилось бы несколько похорон, чем такой случай, какого еще никогда не бывало, так что и не знаешь, что делать, как поступать… Срам, просто, в Сент-Оггс показаться: все знакомые пальцами станут указывать. В это самое время мистрис Глег утешала себя мыслью, что вот зайдет к ней мистрис Вул, или кто-нибудь другой, и станут ей рассказывать сплетни о ее племяннице и что она скажет им в ответ.

Она снова делала выговор Тому и на этот раз тем строже, что она имела на это основание. Но Том, как и все неподвижные предметы, казался еще неподвижнее, вопреки всем попыткам потрясти его. Бедный Том! он судил на основании того, что был в состоянии видеть, и суждение это было довольно неприятно для него. Он полагал, что имел в этом доказательство несомненности тех фактов, которые, как ему казалось, он имел случай наблюдать уже несколько лет и которые ясно свидетельствовали о непостоянстве характера Магги и о ее дурных наклонностях; он пришел к тому убеждению, что с нею нельзя быть снисходительным и решился поступать согласно с этим убеждением во что бы ни стало, хотя б это даже должно было отравить всю его жизнь. Том, как и каждый из нас, был заключен в пределах своей личности, а воспитание только слегка коснулось его, оставив только незначительный след полировки. Если вы чувствуете наклонность осуждать эту строгость, то вспомните, что ответственность снисходительности, лежит только на тех, кто одарен от природы проницательностью. Том почувствовал какое-то отвращение к Магги, и это чувство было тем сильнее, что оно растравлялось воспоминаниями о их прежней детвой любви и той привязанности, которая связывала их узами общих обязанностей и общего несчастья; один ее вид, как он уже – сказал ей, был ему ненавистен. В этой отрасли семейства Додсонов тетка Глег нашла характер, которого и она не была в состоянии сломить: в этом характере, чувство семейной гордости потеряло свою исключительность под двойною бронию личной гордости. Мистрис Глег допускала, что Магги следует наказать; она была из таких, которые не отрицали необходимости этого; она знала, что такое хорошее поведение, но наказать следовало сообразно важности доказанной вины, а не на основании сплетней, поднятых лицами, не принадлежащими к семейству, с целью только выставить в более выгодном свете свою родню.

– Ну, уж как твоя тетка Глег разбранила меня! Она еще никогда так не бранилась, – сказала бедная мистрис Теливер, возвращаясь к Магги: – зато, что я к ней не пришла раньше. «Не мне же, говорит, было первой приходить». Зато после она говорила как истинная сестра: у ней ни в чем нет недостатка и она всегда готова пособить. О, горе мне! но она по правде меня утешила. Она говорит, что хотя она и не любит, чтоб у ней в дому прибавилось еще постороннее лицо, для которого должно выдавать ложки и различные вещи сверх обыкновенного числа и которое вообще должно стеснять ее в ее привычках, однако ты получишь приют в ее доме, если будешь почтительна, и она защитит тебя от нападок людей, которые взводят на тебя сплетни и которым в сущности, до тебя дела нет. И я – сказала ей, что, кажется, ты покуда еще никого не хочешь видеть, кроме меня; но она – сказала: «я не стану бранить ее; довольно их найдется в семействе, которые готовы на это, я только дам ей хорошие советы и она должна быть смиренна». Этого я не ожидала от Джэн; она, бывало, всегда швыряла в меня все; что я ни делала дурно, будь это там испортившаяся наливка или слишком горячий пирог – все, все.

– О, матушка! – сказала бедная Магги, ужасаясь при мысли, какую борьбу предстояло вынести ее расстроенному уму: – скажите, что я очень благодарна. Я приду к ней, как только буду в состоянии; но теперь я никого не могу видеть, исключая доктора Кенна. Я была у него; он даст мне совет и поможет найти занятия. Скажите тетке Глег, что я не могу жить у нее или зависеть от кого-нибудь из них; я должна сама вырабатывать свой хлеб. Но не слыхали ли вы чего-нибудь о Филиппе, о Филиппе Уокиме? Не говорил ли вам кто-нибудь о нем?

– Нет, моя милая; но я была у Люси и видела твоего дядю, и он говорит, что они прочли ей письмо, и она осведомилась о мисс Гест и сделала несколько вопросов, и доктор думает, что ей лучше. Что это за свет! сколько горя – о-о!..

Началось оно с тем процессом, а там и пошло все хуже и хуже, и то в самое то время, когда счастье, казалось, так вот и улыбалось. Это была первая жалоба, которую мистрис Теливер пророчила в присутствии Магги: старая привычка проснулась в ней вследствие свидания с сестрою Глег.