Читать книгу "Неизвестный Киров - Алла Кирилина"

Между тем миф о «Ленинградском центре» продолжал обрастать не только новыми жертвами, но и новыми подробностями. Доносительство, шпиономания, приняли огромный размах. В Ленинградском партийном архиве хранится немало подлинных документов, свидетельствующих об этом. Вот один из них за подписью председателя издательства Комиссии по улучшению быта ученых Гуля. 26 марта 1935 года он направил в секретно-политический отдел Управления НКВД по ленинградской области список печатных трудов ученых и редакторов издательства, которые «вызывали у него сомнения». Список содержал следующие графы: «1. фамилия, имя, отчество; 2. название труда и потребность в нем; 3. социальное происхождение, подвергался ли аресту, высылке, был ли участником вредительской организации; 4. домашний адрес».

В этот список попали многие ученые. Приведем лишь несколько фамилий из этого «манускрипта»: «Базилевич Василий Васильевич, профессор. Выпущен учебник „Электрические измерения и приборы“. Он пользуется большим спросом. Одобрен профессором Шателеном М. А. Базилевич был арестован и высылался как участник вредительской организации… Лукницкий Николай Николаевич, профессор, 59 лет, бывший полковник царской армии, окончил кадетский корпус… Скобельцын Юрий Владимирович, 38 лет, профессор…, сын тайного советника»[651].

Доносы множились. Мотивы их были самые разнообразные: зависть, клевета, получение чужой квартиры и т. п.

Особое место занимают «идейные доносы». Так, еще 23 февраля 1935 года была направлена докладная записка в обком ВКП(б) — Низовцеву. Она сохранилась в подлиннике с автографом отправителя. Им был бывший второй секретарь Ленгубкома ВЛКСМ (1925–1927 гг.) — П. К. Ефимов. Документ обширен, поэтому привожу его в сокращенном виде:

«Тов. Низовцев, на Ваш поставленный вопрос „кто был из работников комсомола в зиновьевской контрреволюционной оппозиции в период XIV съезда партии", скорее можно ответить, кто не был». Далее дается список на 40 человек «активных деятелей оппозиции» и на 34 — «менее активных»[652].

Некто Астахов Яков Сергеевич, исключенный из партии в августе 1936 г. только за то, что бывал в компании вместе с Румянцевым, в своих объяснительных записках по этому поводу писал: «…В 1932 году я присутствовал на двух вечерах. Там были тт. Смородин П. И., Гайцеховский, Толмазов, Иванов Г., Карпова, Шахова, Баранов И., Кузнецов, Лемберт и некоторые другие. Но прошу учесть, что Румянцев выглядел, как раскаявшийся, вернутый партией в свои ряды, отмеченный доверием… Он был в кругу основного и приглашался на все вечера актива — на квартиру у кого-либо из товарищей, где присутствовали Струппе П. И., Абрамов (секретарь Мурманского окружкома) и другие… Я в своей жизни привык в своем поведении равняться на руководителей и на то, что соратники С. М. Кирова, такие как Струппе, Смородин допускали возможность быть на вечерах с Румянцевым — мне казалось, что значит ничего нет в этом нехорошего».

В конце документа подпись Астахова и дата — 6 сентября 1936 г.[653].

Это страшный документ. Стремление автора оправдаться (и возможно с самыми благими намерениями), выгородить себя — фактически было доносом. И, следовательно, обещало новый виток репрессий.

Еще раньше, в конце января состоялся суд над руководством Ленинградского управления НКВД.

23 января 1935 года «Правда» поведала читателям:

«В Москве Военная Коллегия Верховного Суда СССР под председательством Ульриха В. В. в составе членов коллегии Матулевича и Голякова рассмотрела дело по обвинению бывшего начальника Ленинградского Управления НКВД Медведя Ф. Д., его заместителей Запорожца И. В., Фомина Ф. Т. и сотрудников Ленинградского Управления НКВД Горина-Лундина А. С., Губина А. А. Котомина М. И., Янишевского Д. Ю., Петрова Г. А., Бальцевича М. К., Мосевича А. А., Белоусенко А. М., Лобова П. М. …Данными судебного следствия и признаниями обвиняемых установлено, что бывший начальник Ленинградского управления НКВД, его заместители Запорожец И. В., Фомин Ф. М., сотрудники ленинградского управления НКВД и особенно Бальцевич М. К., имеющий по своей должности непосредственное отношение к делам о терроре, располагая сведениями о готовящихся покушениях на тов. Сергея Мироновича Кирова, проявили не только невнимательное отношение, но и преступную халатность к основным требованиям охраны государственной безопасности и не приняли необходимых мер охраны. Медведь Ф. Д., Запорожец И. В., Горин-Лундин А. С. не приняли мер к своевременному выявлению и пресечению в Ленинграде террористической зиновьевской группы, в том числе убийцы тов. Кирова злодея Л. Николаева, хотя они имели все необходимые для этого возможности. Все обвиняемые по настоящему делу полностью признали себя виновными по предъявленным им обвинениям.

Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила:

1) Бальцевича М. К. за преступное отношение к служебным обязанностям по охране государственной безопасности и за ряд противоправных действий при рассмотрении дел — к заключению на 10 лет.

2) Медведя Ф. Д. и Запорожца И. В. — к заключению на три года каждого;

3) Губина А. А., Котомина М. И. и Петрова Г. А. — к заключению на три года каждого;

4) Фомина Ф. Т., Горина-Лундина А. С., Янишевского Д. Ю., Мосевича А. А., Белоусенко А. М. и Лобова П. М…. — к заключению на два года»[654].

Эдуард Петрович Берзин — директор Государственного треста по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы, обратился с просьбой в НКВД СССР отправить ленинградских чекистов отбывать наказание в лагерях Колымы. Просьба была удовлетворена. Летом 1935 года почти все бывшее руководство УНКВД оказалось на Колыме, осуществляя руководство горной промышленностью и дорожным строительством.

Филипп Демьянович Медведь сначала стал помощником начальника Оротуканского горно-промышленного района, затем возглавил Южное Горно-промышленное управление.

Иван Васильевич Запорожец занял должность начальника Оротуканского Управления дорожного строительства, а Федор Тимофеевич Фомин — стал работать в Тасканском горно-промышленном районе.

На Колыме ленинградские чекисты проявили себя с положительной стороны, направляя свою энергию, волю, организаторские способности на решение сложнейших хозяйственных проблем. Ветераны строительства на Колыме, общавшиеся с ними, отмечают «вежливость, выдержанность, корректность Медведя не только с вольнонаемным персоналом, но и с заключенными», невероятную работоспособность Запорожца, который «дневал и ночевал на трассе».