Читать книгу "Темная игра смерти. Том 1 - Дэн Симмонс"

Камера оказалась менее просторной и внушительной, чем в Вашингтоне. В ней также находилась койка, уборная и маленькая вентиляционная решетка, сквозь которую доносились приглушенные голоса и смех. Сол мечтал о возможности почитать. Странно, как человеческий организм приспосабливается к любым условиям, но не может прожить и нескольких дней без книг. Он вспомнил, как в гетто в Лодзи его отец взял на себя труд составить список доступных книг и организовал нечто вроде библиотеки. Зачастую люди, которых отправляли в лагеря, забирали книги с собой, и отец со вздохом вычеркивал из списка очередное название, но чаще усталые мужчины и женщины с грустными глазами почтительно возвращали их, иногда даже не вынимая закладок. И тогда отец говорил им: «Дочитаете, когда вернетесь», и люди согласно кивали ему.

Раза два или три заходил Колбен, чтобы провести поверхностный допрос, но Сол чувствовал, что тот не испытывает к нему никакого интереса. Как и он сам, Колбен чего-то ждал. Все в этом трейлере чего-то ждали. Он понимал это. Только вот чего именно?

Свободное время Сол тратил на размышления об оберсте, Мелани Фуллер, Колбене, Баренте и других, еще неизвестных ему лицах. Много лет он находился в плену глобального и рокового заблуждения, полагая, что стоит лишь понять психологическую основу этого порока, и он сможет излечить его. Охотясь за оберстом, движимый не только личными туманными соображениями, но подгоняемый столь жадной научной любознательностью, которая заставляет бактериолога в центре контроля за заболеваемостью выслеживать и выделять еще неизвестный, смертельно опасный вирус, Сол невольно сам заражался этим вирусом. Найти, понять, излечить…

Но для этой чумной бациллы не существовало антител.

Уже много лет Ласки был знаком с исследованиями и теориями Лоренса Колберга, который посвятил свою жизнь изучению стадий этического и морального развития. Для психиатра, прошедшего терапию концлагерей, размышления Колберга порой казались упрощенными до наивности, но сейчас, лежа в своей камере и прислушиваясь к шуршанию лопастей вентилятора, Сол понял, насколько уместной в его ситуации являлась теория Колберга.

Ученый установил семь стадий морального развития, соответствующих разным культурам, эпохам и странам.

Первая стадия характеризовалась младенческим уровнем сознания – отсутствие представлений о добре и зле, все поступки регулируются исключительно инстинктами и потребностями, их реализация подавляется лишь отрицательными стимулами. Этические суждения основаны исключительно на классической модели: боль– удовольствие. На второй стадии люди начинают различать добро и зло, руководствуясь авторитетом власти. Большим людям, мол, виднее. Представители третьей стадии жестко зависят от законов и правил. «Я следовал указаниям». Этика представителей четвертой стадии целиком определялась мнением большинства, «стадным чувством». На пятой стадии человек посвящает свою жизнь созданию и защите законов, которые в самом широком смысле служат идее общего блага, но в то же время не ущемляют права тех, чьи взгляды для этой стадии неприемлемы. Эти люди становятся прекрасными адвокатами. Сол был знаком с носителями подобных представлений в Нью-Йорке. Люди шестого уровня способны были подняться над узкоправовым сознанием пятого уровня и сосредоточить свое внимание на более высокой идее блага и этических принципах, не зависящих от национальных, культурных или общественных границ. Седьмая стадия руководствуется исключительно общечеловеческими моральными принципами. Подобные индивиды – редкое явление на Земле: Иисус Христос, Гаутама, наконец Махатма Ганди…

Колберг не был идеологом – Сол встречался с ним несколько раз и получал искреннее удовольствие от его чувства юмора. Самому исследователю нравилось указывать на парадоксы, порождаемые его собственной иерархией морального развития. На одной из вечеринок, которая устраивалась в колледже Хантер, Колберг сказал, что Америка является нацией пятой стадии – основана она самыми немыслимыми представителями практического шестого уровня, а населена в основном людьми третьего и четвертого. Колберг утверждал, что в принятии ежедневных решений человек зачастую руководствуется соображениями более низкого уровня морального развития, но никогда не может подняться выше. Вследствие чего, печально констатировал он, происходит неизбежное уничтожение всех идей и теорий представителей высшей, седьмой стадии. Христос передает свое наследие Петру и Павлу, находящимся на третьем уровне, Будду представляют поколения священнослужителей, не способных подняться выше шестого уровня.

И лишь над своими последними исследованиями Колберг никогда не подшучивал. Сначала с изумлением и сомнениями, которые затем перешли в шок и пассивное восприятие, он обнаружил, что существует еще и нулевая стадия. У людей, характеризующихся зародышевой стадией сознания, вообще нет никаких моральных обязательств. Даже стимул боль—удовольствие не являлся устойчивым руководством для такого человека, если к ним вообще применимо понятие «человек».

Представитель нулевого уровня мог без причины напасть на прохожего на улице, убить его из прихоти и отправиться дальше по своим делам без малейшего намека на чувство вины или раскаяние. Эти люди, конечно, не хотели быть пойманными и наказанными, но они не основывали свои действия на стремлении избежать наказания. Дело заключалось и не в том, что удовольствие от совершения преступления перевешивало у них страх наказания. Представители нулевого уровня просто не отличали преступления от других ежедневных поступков – они были морально слепы. Сотни исследователей бросились проверять гипотезу Колберга, но данные оказывались неопровержимыми, а выводы более чем убедительными. В каждый отдельно взятый момент в любой культуре, в любой нации оказывались один-два процента особей с нулевым уровнем морального развития.

В понедельник днем к Солу пришли. Колбен и Хейнс держали его за руки, пока третий делал укол. Через три минуты Сол потерял сознание. Проснулся он с тяжелой головой и болью в левой руке – в его тело явно что-то вживили. Он осмотрел рану, пожал плечами и снова лег.

Освободили его в четверг. Пока Колбен произносил речь, Хейнс завязывал ему глаза.

– Мы собираемся отпустить вас. Вам запрещается удаляться более чем на шесть кварталов в любом направлении от того места, где вас высадят. Вам запрещается звонить по телефону. Позднее с вами свяжутся и сообщат, что делать дальше. Вы не должны ни к кому обращаться первым. Если вы нарушите хотя бы одно из этих правил, вашему племяннику Арону, его жене Деборе и детям не поздоровится. Вы хорошо поняли?

– Да.

Ласки отвели к лимузину. Поездка заняла не более пяти минут. Колбен снял с его глаз повязку и вытолкнул из открытой дверцы на улицу.

Сол остался стоять на тротуаре, глупо моргая в сумрачном предвечернем свете. Он опомнился слишком поздно, чтобы рассмотреть номер отъезжавшей машины. Сделав шаг назад, Сол наткнулся на негритянку с продуктовой сумкой и извинился, но со своей глупой улыбкой так ничего и не смог поделать. Он двинулся по узкому тротуару, вбирая в себя все подробности мощенной кирпичом улицы – обшарпанные магазины, низкие серые тучи, обрывок бумаги, трепещущей на медно-зеленом уличном фонаре. Ласки шел быстрым шагом, не обращая внимания на саднящую боль в левой руке, пересекал улицу на красный свет, глупо махал рукой чертыхающимся водителям и чувствовал лишь одно – он свободен.