Читать книгу "Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер"

– Сколько колесниц ты отобрал?

Это был хороший вопрос, на который Дару Кредо и сам пытался себе ответить. Семь? Восемь сотен? Йавенир не нарушал данного слова. Если говорил: «дай мне это, а не то я заберу у тебя то», надлежало сделать все, чтобы «это» отдать.

– Где-то семь с половиной сотен.

– Значит, ты уже близок. Как думаешь, что они теперь сделают?

– Пойдут дальше вперед. С той поры, как они выступили от Олекад, им не попадался ни единый источник, река или колодец. Они должны добраться до воды.

– Да, Сын. Но к воде ведет вовсе не один путь. Зачем я приказал отобрать у них зрение?

Ответ на этот вопрос снизошел на него, словно откровение:

– Чтобы они пошли другой дорогой?

– Точно. В месте, где они находятся нынче, можно выкопать колодец. Много колодцев, которые быстро наполнятся, потому что дно долины – ниже уровня реки. Может, они не знают об этом, потому что никогда им не приходилось рыть колодцы для такого количества людей и животных, а может, они слишком уверены в себе и полагают, что доберутся до реки несмотря ни на что. Это не имеет значения, важно лишь то, что теперь они свернут налево, а мы не станем им в том мешать. Пусть займут позицию на взгорье, где могут выкопать хоть тысячу колодцев – но не доберутся и до капли воды.

На миг он смотрел на старика, Отца Войны, сердце и душу Вольных Племен. Ненависть и презрение, которые он чувствовал, когда Йавенир приказывал ему раз за разом бросать в атаку лучших людей, исчезли. Этот сукин сын… Пусть он лучше подохнет от старости, и храни меня все боги с самим Галлегом во главе от того, чтобы встать когда-нибудь против него на поле боя.

– Что теперь, Отец? Мы позволим им отступить?

– О да. Хотя и не безнаказанно. Взгляни. – Пыль медленно опускалась, а первое, что показалось из нее, был четырехугольник пехоты шириной ярдов в двести. – Они заслоняют спину щитами пехотинцев.

Старец улыбнулся почти благодушно:

– Убей столько, сколько сумеешь.

* * *

Вокруг треножника начала собираться толпа. Кочевники подходили, осматривали лежащие в пыли головы, смеялись и шутили. Никто не пытался приблизиться к ней, нескольких наиболее любопытных прогнало ворчание одного из стражников. Кей’ла должна была прожить так долго, чтобы насытить жажду мщения своего хозяина. Красный туман, затянувший края ее поля зрения, разросся, охватил ее коконом равнодушия.

Важно было лишь одно.

Медленный вдох.

Медленный выдох.

Боль.

Не дышать глубоко, не плакать, не жаловаться.

И помнить: время от времени поднимать голову и глядеть в сторону долины, туда, где из туч пыли как раз начинает проступать большой движущийся город, упорно взбирающийся вверх по склону. Потому что, если она слишком долго висела с опущенной на грудь головою, старший из стражников тыкал в нее тупым концом копья, пока она не начинала покачиваться, как окровавленный маятник, а толпа вокруг взрывалась коротким смехом. Крюк, в который он попал прежде, разорвал тело и почти выскочил из раны, горячая кровь стекала по коже: у ног ее натекло уже с небольшую лужицу.

Даже захоти Кей’ла, не сумела бы уже заплакать. Просто не было сил.

Несколько подростков бегали вокруг треноги, покрикивая и попинывая одну из голов, которая уже утратила всяческое сходство с частью человеческого тела. Остальные – главным образом женщины и старики – таращились на долину, карабкающийся наверх обоз и клубы пыли, встающие за ним. Непросто было там различить хоть что-то, порой мелькал какой-то отряд всадников, иногда взблескивало железо. Однако похоже было, что се-кохландийцы не могут приблизиться к каравану.

Больно-больно-больно-больно…

Это не имело значения. Никакой героизм, жертвенность или безумная отвага не спасут эти фургоны. Пока что верданно противостояли лишь одному из Сынов Войны, к тому же ослабленному, – и при этом беспрестанно отступали. А ведь у сахрендеев в два раза больше всадников, чем у Ких Дару Кредо, а еще есть Йавенир и его Молнии… Этот караван погибнет, а после него и остальные. Им не следовало возвращаться.

От пинка голова покатилась по земле и остановилась у Кей’лы под самыми ногами, в черной луже, глядя на нее единственным глазом. Из приоткрытого рта высовывался распухший язык.

Ворчание охранника отогнало мальчишку, который пытался подкрасться к ней. Вся группка смотрела на лежащую голову, потом кто-то из них засмеялся и принялся пинать следующую.

Кей’ла отвела взгляд от избитого лица и посмотрела на поле битвы. От реки как раз подул ветер, закрутил серый туман, разодрал его и понес на запад. Из пыли показались два больших, окруженных стеной из щитов четырехугольника пехоты в кольце всадников. А на самом деле – в полукольце, поскольку пехота медленно отступала, неким чудом удерживая строй и не допуская, чтобы расстояние между ней и прикрывающими караван фургонами было больше пятидесяти – шестидесяти ярдов. Каждый отряд конницы, оказавшийся в этом пространстве, нашпиговали бы стрелами, а потому кочевники нападали на пехоту лишь с трех сторон, били из луков и бросали дротики, но не пытались перейти к прямой атаке. Щиты пехотинцев были почти шести футов высотой и с вырезом справа, что делало возможным стрельбу из арбалета, а потому пешие отряды яростно отстреливались, удерживая кочевников на дистанции. За линией щитов виднелся лес пик, рогатин и гизарм, готовых к бою.

Но пока что не походило на то, чтобы они могли пригодиться. Конница, хотя и многочисленная, не атаковала напрямую, довольствуясь залпами из тысяч стрел, взлетавших, словно тучи серых птиц, и бьющих внутрь четырехугольника. Линия стоящих за щитоносцами пикинеров время от времени покачивалась, но удерживала строй. Как и весь четырехугольник, что медленно, шаг за шагом отступал вслед за караваном. Выглядело так, что ни одна из сторон не получит превосходства, – ни пехота не сумеет заставить конницу броситься наутек, ни конница не сможет сломать ее строй и вырезать бегущих в панике Фургонщиков.

Только вот кочевники не впервые сражались с такой пехотой.

Кей’ла увидела, что готовится чуть в стороне – там, где недавно уничтожили колесницы, и невольно горько улыбнулась.

«Нам нельзя было возвращаться».

Вдох…

Больно…

Она подумала, стоят ли среди тех пехотинцев Рук’херт и Дет’мон и обождут ли их духи ее на дороге к Дому Сна. Очень не хотелось ей идти в одиночестве.

Кей’ла опустила взгляд, пытаясь не смотреть на то, что близится. Кровь стекала у нее по ноге, капала прямо на отрубленную голову.

Открытый глаз медленно моргнул.

* * *

Щит делался все тяжелее, десятки воткнувшихся в него стрел весили немало. Ден’кав трусцой пробегал вдоль линии и орал:

– Держать! Ровно! И…

Упереться ногами, ухватить за щит двумя руками.