Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

На Базе, тем временем, происходили не совсем понятные мне вещи. Количество проектов постоянно сокращалось, а люди увольнялись. Хуже всего было то, что некоторые из сокращенных проектов были уже близки к завершению. В глазах оставшихся сотрудников явственно читался немой вопрос: «кто следующий?». Некоторые из руководителей проектов прозрачно намекали, что готовы работать бесплатно, только бы иметь возможность закончить тему. Но я ничем здесь не мог им помочь, так как даже не знал, какое из направлений будет следующим по очереди на закрытие.

Пытался завести с Профессором разговор на эту тему, но реакция его была на удивление жесткой. Смысл ее сводился к тому, чтобы я не лез не в свое дело. Хотя, казалось бы, в иерархии Организации мы с ним занимаем одну ступень. Видимо, как и в любом обществе, где все равны, кто-то всегда немного равнее. Но однажды, то ли в порыве откровения, то ли от того, что замучила совесть, все-таки дал понять истинную причину происходящего.

Анализ обстановки в мире показал, что Апокалипсис, судя по всему, начнется раньше, чем ожидалось. Соответственно, Организация не успевала к нему подготовиться. Даже если бы все приготовления шли по графику, все равно мы не успевали на несколько лет. А так как за последнее время наметилось серьезное отставание, то дела обстояли из рук вон плохо. Поэтому руководство решило идти по варианту «Б», то есть, готовить заморозку тех, кто потом, через несколько тысяч лет, будет восстанавливать Цивилизацию.

Теперь мне стало понятно, почему Профессор, в последнюю пару месяцев совершенно не интересовавшийся ходом работ по проектам, тем не менее, требовал регулярных отчетов по крысиному анабиозу. Причем, настаивал на ускорении работ.

Я, разумеется, не удержался, чтобы не спросить – когда же намечается Конец Света. Профессор на полном серьезе ответил, что Апокалипсис должен наступить через восемь с половиной лет, плюс-минус четыре месяца. Такая точность удивила, но спорить не стал – Профессор был слишком уверен в непогрешимости своей предсказательной программы. Я же такой уверенности не имел, но не хотел портить ему настроения.

В общем, я понял, что есть очень высокая вероятность стать замороженным. Нельзя сказать, чтобы такая перспектива сильно угнетала. Наоборот, иногда мне даже очень хотелось посмотреть, что же будет на Земле через несколько тысяч лет.

Беспокоили, правда, две вещи.

Во-первых, очень хотелось до заморозки успеть разгадать природу открытого мною явления. А еще беспокоило, что технология заморозки не была до конца отработана. Да, последние крысы после того, как пролежали полгода в холодильнике, были разморожены успешно. Они демонстрировали все имевшиеся ранее навыки, узнавали друг друга и ухаживающих за ними людей. Даже успели принести потомство. Но полгода – это не несколько тысяч лет. Да и крыса немного отличается от человека. Поэтому перспектива билета в один конец, честно говоря, немного расстраивала.

Но, по крайней мере, у меня появилась уверенность в одном – проект Катерины точно не урежут. Так же, как и разработку Бомбы. Но вот с оставшимися, как я понял, дела обстояли совсем плохо. А хуже всего было то, что я не мог предупредить людей, работающих над проектами. Стоило только представить, как я буду смотреть им в глаза – и тут же охватывал неподдельный ужас.

Так или иначе, а с Бомбой я пока зашел в тупик. Все упиралось в невозможность сделать сферическую детонационную разводку. Прошел месяц, как я попросил Профессора, чтобы он соорудил программу для этого, но никакого ответа от него по этому вопросу так и не получил. Торопить его мне показалось неприличным, но, тем не менее, для себя решил, все-таки, подождать еще пару недель, а потом осторожно напомнить. Все это время возился с реактором, проведя несколько экспериментов, до которых полгода не доходили руки из-за загруженности.

Еще весной, до начала работы над Бомбой, мне удалось приобрести немного порошка сорок восьмого изотопа титана. Количество, которое могло бы поместиться на кончике ножа, стоило просто умопомрачительных денег. Но я уже больше года мечтал попробовать этот изотоп вместо обычного природного титана, и стоило очень больших трудов выпросить у Профессора денег на его покупку. Из этого порошка сначала требовалось изготовить дейтерид, а затем превратить его в какое-то подобие пластины, чтобы можно было засунуть в ячейку реактора. Пришлось несколько дней повозиться, но это стоило того – результат превзошел все ожидания. При тех же характеристиках импульса выход нейтронов увеличился более, чем в десять раз. Получалось, что при использовании этого изотопа вместо природного титана, уже сейчас получение энергии с помощью моего реактора было бы экономически целесообразным.

Надо было проводить дальнейшие исследования в этой области, но я прекрасно осознавал, что больше на сорок восьмой изотоп денег мне не дадут. Пришлось думать, как его можно получить самому. Немного покопавшись в литературе, обнаружил, что температуры кипения хлоридов разных изотопов титана при пониженном давлении различаются довольно сильно. Решил, что есть смысл попробовать сделать небольшую ректификационную колонну с несколькими выходами на разной высоте и прогнать через нее хлорид титана.

Наверное, правильнее было бы колонну изготовить из стекла или нержавейки, но я не стал сильно заморачиваться и использовал обычную стальную водопроводную трубу. Чтобы проверить работоспособность принципа, этого было достаточно, хотя, конечно, для того, чтобы можно было использовать полученный таким способом продукт, его пришлось бы долго чистить от примесей, перешедших со стенок. Первый же прогон показал различие разных фракций по плотности и температуре кипения. После еще нескольких перегонок температура кипения получившихся фракций примерно соответствовала справочным данным для хлоридов изотопов титана. То есть, принцип работал. Металлический титан из хлорида можно было потом легко получить путем реакции его с водородом.

Я был так сильно увлечен работой по разделению изотопов титана, что совершенно выпала из головы задача, которую дал Профессору. Но, как оказалось, он про нее не забыл. Однажды днем он заявился на Базу без предупреждения, войдя в лабораторию с большой коробкой в руках. В коробке, как оказалось, находился трехмерный принтер. Профессор водрузил его на стол, бесцеремонно сдвинув в сторону лежащие там предметы, и примерно полчаса крутился вокруг него, настраивая. Потом вставил в компьютер флешку и установил с нее какую-то программу. Я с интересом наблюдал за ним. Наконец, он с торжествующим видом повернулся в мою сторону.

– Ну, задавай параметры.

– Какие параметры?

– Диаметр, толщину стенок, ширину и глубину дорожек, количество точек – все, что в твоем техническом задании.

Только теперь до меня дошло, что Профессор выполнил мою просьбу и прямо сейчас готов продемонстрировать изготовление сферической детонационной разводки. Я написал требуемые цифры на листке. Профессор ввел их в компьютер и запустил программу. Принтер подумал немного, пожужжал, а затем его рабочая головка, хорошо различимая за прозрачной стенкой, пришла в движение. Печать шла довольно долго. Когда все закончилось, Профессор открыл крышку и извлек из чрева агрегата шар на небольшой ножке. По всей поверхности шара каким-то фантастическим узором змеились дорожки, заканчивающиеся в углублениях. Углубления не были сквозными, но это было не страшно – ничего не стоило досверлить их до конца с помощью небольшой дрели. Я повертел шар в руках. На первый взгляд, все дорожки и в самом деле были одинаковой длины, то точно можно было сказать только после измерений.