Читать книгу "Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых"

коммунистов и правительственным зданиям. Военное ведомство в Женералите не вмешивалось в конфликт, анархистские ополчения на фронте Уэски были остановлены секретарем по обороне в каталонском правительстве анархистом Мануэлем Молиной. После переговоров пятого мая уличные бои прекратились.

Но уже шестого мая центральное правительство для «восстановления порядка» направило в Барселону из Валенсии шесть тысяч штурмовых гвардейцев. Начались обыски на улицах и в домах, конфискация оружия, и сплошные аресты членов ПОУМ и боевиков-анархистов.

Поначалу влияние компартии в Каталонии было невелико, ведущую роль там играли националисты, анархисты и поумовцы. Поэтому главной целью, которую преследовал СССР (и КПИ Испании) было ослабление, а затем и ниспровержение Женералитета, по сути, ставшего правительством суверенного государства. Ларго Кабальеро — испанский премьер являлся противником подобных мер. Социалист считал, что фашизм сумеет победить только объединенный Народный фронт, потому являлся сторонником компромисса с анархистами и ПОУМ. За что и поплатился… Семнадцатого мая Кабальеро сместили с поста премьера, а конфедерации анархо-синдикалистских профсоюзов вытеснили из состава центрального и каталонского правительств. Испанский кабинет, при полной поддержке коммунистов, возглавил другой социалист Хуан Негрин.

Но в Москве понимали, что ради устранения оппозиции в республиканском лагере, сильно ослабили боеспособность народной армии и ополчения — тем самым укрепив положение мятежников. На фронте подразделения левых убеждений оказались в деморализованном состоянии. Вот и решили вопреки логике отыграться на коминтерновских представителях в правительстве и воинских частях.

Тольятти настоял перед ИККИ об отзыве в сентябре-октябре большинства советников Коминтерна из Испании. Кодовилью срочно направили в Париж для организации кампании в поддержку республики, Степанов же оставили при ЦК объединенной социалистической партии Каталонии. Оставшихся в стране коммунистов-интербригадовцев подчинили отделам партии по работе с иностранцами. Коммунистическая партия Испании, наконец, получила долгожданную самостоятельность. Руководство Коминтерна теперь не принимало принципиальных решений по проблемам Испании и политике КПИ без участия местных партийных представителей.

* * *

За время нахождения в Барселоне, Воронов душой прикипел к семейству Семперо, обитавшем в старинном, слепленном с другими доме, в квартале церкви Святого Августина. Фамильная книжная лавка размещалась на первом этаже, из нее, помимо парадного и черного, имелся ход в жилые помещения, что, кстати, для Сергея. В магазине заправлял седовласый усач Мануэль, которому помогал сын Даниэль, девятнадцатилетний малый, чудным образом избежавший мобилизации. Жена Мануэля Изабелла — женщина редкой, но подчеркнуто траурной красоты, редко появлялась на людях, но зато кулинарные способности хозяйки превосходили возможные ожидания. Иногда Сергею доводилось провести вечерок в обществе супругов, в теплой домашней обстановке. Постояльца удивляло, что Мануэль обращается к спутнице жизни, словно к высокородной грандессе, будто провинился, странная недосказанность сквозила в отношениях давно женатых людей.

Потом Воронов узнал, что Изабелла любила другого мужчину — популярного писателя, сгинувшего во Франции в прошлую войну, и вышла за Мануэля, который с юности обожал красавицу с улицы дель Оспиталь. По видимости, такая участь грозили и сыну Даниэлю. Юноша безнадежно влюбился в белокурую гордячку по имени Беатрис, актрисульку из ближайшего театра Ромеа, ставящего постановки на каталонском языке.

Сергея так же поразил и удивительный букинистический магазин Семперо, в котором часто встречались экземпляры редкостных книг. Случалось, знаменитые в Испании персоны забредали сюда в поисках нужного раритета, букинист горделиво называл тех людей, да Воронов уже не помнил кого. Однажды Мануэль, когда Сергей рыскал на дальних полках, толкнул гостя в плечо, призвав обратить внимание на рослого человека в роговых очках, с черной шевелюрой и густыми усами. Хозяин, интригующе повременив, с придыханием сообщил — Эрнест Хемингуэй, впрочем, это имя мало, что тогда говорило Сергею. Но одно Сергей знал наверняка: и Михаил Кольцов (Моисей Фридлянд), и Илья Эренбург, будучи в Барселоне частенько наведывались в этот магазинчик, но, слава Богу, литераторы не пересеклись с соотечественником.

Мануэль и сын Даниэль люди открытые, лишенные подозрительных замашек. Но родная жена и мать — полная противоположность мужу и сыну. Немногословная и со скрытым характером, сеньора заинтриговала любопытного постояльца. А уж когда Воронов стал замечать продолжительные отлучки хозяйки из дома, то решил проследить за доньей…

Однажды вечером Изабелла, одетая в черное, шмыгнула с черного крыльца и направилась в сторону Рамблас, Сергей в отдалении последовал за женщиной. Та спешила, не оглядываясь, вышла на бульвар и повернула не в сторону рынка Бокерия (что подразумевалось), а в сторону театра Лисео. Дама двигалась по тротуару вблизи стен зданий, соглядатай же таился за газетными киосками и цветочными ларьками, размещенными в бульварной части улицы. Так парочка вышла на площадь с высоченной колонной, увенчанной статуей Христофора Колумба. Изабелла торопливо миновала пешеходный переход у памятника, и спустилась по ступеням к набережной внутреннего порта. Госпожа Семперо остановилась у кромки парапета, пристально вглядываясь вдаль: на башню Святого Себастьяна — конечную станцию канатной дороги, или еще дальше за мол, где раскинулось темное море. К сеньоре никто не подошел… Спустя полчаса, Изабелла резко повернулась и торопливой походкой направилась обратной дорогой. Сергей понял — женщина тоскует о любимом…

* * *

В четверг двадцать восьмого октября в Барселону из Валенсии прибыло правительство Хуана Негрина. Соответственно в город, ставший временной столицей Испании, переехали партийные, армейские и полицейские штабы. Советских советников, в том числе и Степанова, разместили в центральном отеле Континенталь на Рамблас, рядом с площадью Каталонии, где разместились главные правительственные и партийные учреждения.

После практического устранения Коминтерна от громких испанских дел, Воронов воспринял свою миссию исчерпанной, ну, и естественно, соглядатайство за не столь чиновным коминтерновцем счел излишним. Да и тот состоял теперь в плотной связке с Пальмиро Тольятти, и, в конечном счете, охрана «Эрколи» вышла бы на подозрительного субъекта, совавшего нос в дела секретаря ИККИ, человека близкого Сталину.

Но, ни с того, ни с сего, бросить выполнять задание было крайне сложно, и Воронов предпринял хитрую многоходовку. Первым этапом мыслился наладить контакт с опекаемым. Последствия непредсказуемы, но Сергей полагал, что отыщет способ вывернуться. Он выследил, что болгарин, как правило, столовается в ресторанчике Евкалиптус — на тесной улочке Бонсуксес, выходящей на Рамблу напротив фасада отеля. Степанова, как серьезную персону, постоянно охраняли два агента СИМ. Сергею пришлось выйти на Анхеля Диаса — начальника спецслужбы, который без проволочек устроил тайное «свидание».

В теплый ноябрьский вечер Воронов, одетый в ладно сшитую тройку, при шляпе, прошел через узкий дверной проем таверны. Болгарин обедал в одиночестве. К Сергею метнулся расторопный битюг, с выпирающей под пиджаком портупеей. Но услышав пару условленных фраз, сделал знак напарнику и телохранители, как ни в чем не бывало, уселись за соседние столики.

Незнакомец раскованной походкой подошел к